Погружение во мрак - Петухов Юрий Дмитриевич - Страница 79

– Нет, баки есть, и капсула есть, – продолжил в том же тоне Кеша, – и ничего Ивану не надо кроме доброго расположения старого Друга!

Из пола вырос ослепительно-прекрасным грибом самонакрывающийся столик, подполз одним краем к хозяину, другим к гостю. Кеша крякнул, выбрал среди бутылок и графинчиков пузатый сосуд с освежающей водичкой, наполнил фужер почти до краев и с явным удовольствием выпил. Вода, натуральная вода! На поганой Гиргее было плохо с натуральной водой.

Хозяин не притронулся ни к питиям, ни к яствам. Он пристально глядел прямо в глаза незваному гостю. Было заметно, что он начинает беспокоиться.

– Живет Иван неплохо, прямо скажем, хорошо живет Иван. И тебе того же желает от всего сердца и ото всей души. Часто вспоминает, как вы ходили с ним на новые, далекие планеты, как жизнью вместе рисковали… – Иннокентий Булыгин говорил медленно и проникновенно, оглядывая полупустую большущую гостиную с высоченным потолком. Он ждал, пока хозяин всей этой роскоши созреет, он выглядывал – откуда можно ждать опасности, но разве тут углядишь – кресло явно с психосенсорикой, вон – какой-то восьминогий кибер появился ни с того ни с сего, затих в углу, зачем он его вызвал? Надо было идти напролом, как там, на Гиргее. Но тут другой расклад, тут можно все испортить. И потому Кеша тянул резину. – А еще Иван говорил, напомни, как зимовали на Гадре, как из одной кружки, по-братски спирт пили, как прикрывали друг друга и спасали от лютой смерти, все напомни моему верному, старому другу Толику Реброву… и прослезится он, и будете вы весь вечер сидеть у камина и вспоминать о преданьях старины глубокой да о подвигах своих богатырских…

– Никуда мы с ним не ходили и жизнью вместе не рисковали, – неожиданно резко прервал Кешино словоблудие хозяин, подкатил на своем кресле почти вплотную, зло вытаращился. – И слезу я пускать не собираюсь, каминов тут нет, и спирт мы с ним на Гадре не пили, потому что бывали там в разное время, понял? Говори – чего надо?!

Кеша погладил оборотня по растрепанной голове, ухмыльнулся.

– Верно, не пили, – неожиданно покладисто согласился он и добавил: – А могли бы пить, ежели б были настоящими друзьями!

– Короче!

– Короче, не твоему, а моему хорошему и верному другу Ивану надо было пройти через триста тридцать три круга ада, чтобы понять, Толик, не друг ты ему и не товарищ…

– Чего-о?! – от неожиданности хозяин побелел, вот это наглость. Да надо было гнать нахала в три шеи, а он его принимает, потчует. Лапки у кресла вдруг стали расти, вытягиваться – и сам Ребров, сидящий в своем лиловом кресле, вдруг возвысился над гостем, воззрился на него сверху вниз. Восьминогий подбежал ближе и застыл возле роскошного дивана, выражая полную покорность.

– А того, – спокойно продолжил Иннокентий Булыгин, каторжник и рецидивист, – понял Иван, что это ты, Толик, его путал, что это ты его кружил, будто бес в заснеженном поле. Ведь куда бы бедный и простой Ваня не тыркнулся, в какую бы дверцу ни ткнулся со своей и нашей общей большой бедой, там уже знали – пришел спятивший десантничек, переутомившийся на заданиях в Дальнем Поиске, дело-то привычное, обыденное – сорок процентов погибают, тридцать калеками остаются и спиваются, а все остальные от перегрузок с ума сходят, кто по-тихому, кто по-буйному. Так было?!

– Врешь ты все! – Ребров облизывал пересохшие губы, Голос у него сразу как-то сел, потерял начальственную непреклонность и жесткость, снисходительность. – Где доказательства?

– А нигде, – очень просто ответил Кеша.

– Ага-а! – обрадовался хозяин, откидываясь в кресле на спину. – Нету доказательств! Оклеветать хочешь!

– А зачем нам они? – поинтересовался Кеша. – Я знаю, что говорю правду. И ты знаешь, что я говорю правду. Все очень просто, Толик. Здесь не суд присяжных, здесь ни адвокатов, ни прокуроров нет. Только я да ты. Или, может, будешь косить, что и впрямь считал Ванюшу за трехнутого? Ну чего ты зенки пялишь, чего ты головою трясешь?

– Да как ты смеешь, мразь?! – Ребров поднял свою мускулистую волосатую руку и погрозил Кеше скрюченным пальцем. – Вон отсюда!

– Я уйду, – вежливо и с достоинством отозвался Кеша, – но не раньше, чем ты ответишь на все мои вопросы. И запомни, Толик, я не Иван, я не буду предаваться размышлениям о природе добра и зла, меня на Аранане за тридцать лет разучили размышлять на эти темы, ты понимаешь, о чем я говорю!

Ребров беззвучно рассмеялся, скрестил руки на груди.

– Дом заблокирован, – процедил он сквозь зубы. – И ты, мразь блатная, отсюда никогда не выберешься. Я не люблю, когда со мною так разговаривают!

Кеша улыбаться не стал. Ему было и скучно, и противно. Он поглядел на свой наручный сервохронометр, приобретенный в долг у Дила Бронкса, нахмурил наведенные Таекой черные брови.

– Я уйду отсюда ровно через час, – сказал он твердо и без суеты. – А вот выйдешь ли ты отсюда когда-нибудь, зависит только от тебя…

Он не успел договорить – восьминогий прыгнул на него внезапно, будто паук на свою беспечную жертву. Но Кеша не был ни беспечным, ни тем более жертвой. Он чуть взмахнул левой рукой – и тяжелое металлическое тело кибера едва не придавило Хара, тот еле успел отскочить. Луч сигма-скальпеля прожег обивку дорогого дивана. И Кеша, глядя на дыру, сокрушенно покачал головой.

– За ношение оружия повышенной… – прокурорским тоном начал хозяин, приподнимаясь еще выше.

– Заткнись! – коротко оборвал его гость. И плюнул на останки восьминогого – того уже не восстановишь, чего жалеть.

Лиловое кресло начало сворачиваться, укрывая в своих внутренностях Реброва. Это была совершенно несерьезная, неуклюжая попытка к бегству.

– Я пропорю тебя вместе с броней твоего креслица! – предупредил Кеша и поднял скальпель.

Одновременно из трех разных входов в гостиную ворвались два десятка неживых тварей, от простого шестилапого кибера до биороба-уборщика с зажатым в щупальцах парализатором. Кеша чуть не расхохотался. Это надо же, какая самонадеянность! Этот негодяй был настолько уверен в своей безопасности, неприкосновенности, что не держал на своей дачке даже одного-единственного боевого кибера-охранника… впрочем, ведь это Земля, тут свои законы, тут все давно размякли и изнежились!

– Не позорь себя, Толик, – проговорил Кеша со снисхождением, – не надо! Может, ты будешь еще махать на меня веником или кропить святой водой? Убери свою обслугу, пускай стригут клумбы и чистят сортиры.

Кеша бросил под ноги скальпель.

– Выходи!

Толик Ребров, обрюзгший и тяжелый, несмотря на постоянную муку в тренажерах, заскрипел зубами, тихо замычал и вылез из своего кресла. Он был достаточно силен, чтобы самолично расправиться с этим бандюгой, с этим шантажистом и негодяем. Но он давно отвык делать такие вещи собственными руками.

– И того, что стоит за моей спиной, тоже убери! – потребовал Кеша.

Ребров злорадно улыбнулся. Отпрянул к стене.

Боевой четверорукий кибер появился неизвестно откуда. У Кеши, наверное, были глаза на затылке, а может, и какое-то особое чутье. И все же первый удар он пропустил – клешня кибера ударила в скрытую под робой титанопластиконовую кольчужку, сбила Кешу с ног. Следующий удар должен был стать последним. Но произошло неожиданное – Хар, в единое мгновение превратившийся в неестественный, бешено вращающийся волчок, ринулся под ноги киберу, сшиб его и сам откатился к полупрозрачной пупыристой стене. Он как-то сразу перестал крутиться, застыл, будто никакие законы природы для него не существовали, В лапах у Хара была зажата вырванная с корнем, с обрывками нейрожгутов и мышечных шарниров нога кибера.

Кеша увидел это в тысячную долю секунды, а в следующую долю он уже швырнул через плечо Реброва, бросившегося ему на спину, да не рассчитавшего броска или просто не знавшего, на кого он бросается. Удар подошвой в горло довершил дело – хозяин дачи замер на полу без дыхания.

– Ты что?! – закричал вдруг Кеша.

Он стоял, полусогнувшись, приготовившись отпрыгнуть, и в оба глядел на боевого кибера. Это было невозможно, но поверженный охранник держал в одной из своих цепких рук лучемет, боевой десантный лучемет.