Ангел Возмездия - Петухов Юрий Дмитриевич - Страница 25

Он достал из сейфа лучемет и автомат-парализатор. Положил их на стойку у кресла. Побрел к шкафчику за десантным спаренным пулеметом. Он еще и представить толком не мог, с кем собирается сражаться. Но он готовился к этому сражению. Он был готов постоять за себя! Перед глазами мелькали тенями какие-то трехглазые рожи, чешуйчатые руки и ноги, корявые когтистые лапы – все то, что запомнилось во время мнемоскопии. Он гнал навязчивые видения прочь. Но на душе было неспокойно. Одно дело на Земле планировать, предаваться горячечным грезам, и совсем другое – здесь, на краю Неведомого. Ведь он даже не знал, с чего начнет, куда направится и что вообще он должен предпринять.

Чтобы немного охладиться, рассеяться, он присел на кресло и принялся разбирать мешок Сержа Синицки. Чего там только не было! Судя по всему, Серж еще со времен работы в Отряде отличался незаурядным скопидомством – то, что парни обычно бросали на перевалочной базе сразу же после Поиска, он тщательнейшим образом сортировал, раскладывал по пакетикам, коробочкам, баночкам… ведь не могло же быть так, что он успел за несколько минут все так рассортировать и уложить! Поначалу Иван разбирал все по порядку: гипноусилители мембранные – в одну сторону, нейтрализаторы – в другую, усыпители одноразовые – третью, антигравитаторы миниатюрные быстрого действия – в четвертую… Но ему это надоело, и он, расстегнув скрытые карманы на икрах, бедрах, предплечьях, груди напихал в них всякой Серегиной всячины, не запоминая даже, где что лежит. Потом ему пришлось стаскивать с себя комбинезон со всем содержимым и натягивать на тело бронепластиковую кольчугу, снова облачаться в комбинезон, накладывать предохранительные гибкие пластины, зашивать гигроиглой швы, разрезы молний… Закончив и с этим делом, Иван попрыгал – все было прилажено и подогнано на совесть, не тряслось, не дергалось, не мешало. Но он почувствовал себя тяжелее – самое меньшее на полпуда.

Вспомнив про подарок Хука Образины, он отвинтил задвижку внешней привески, выкатил тяжеленный свинцовый ящик, сохранявшийся на Эрте, видно, с незапамятных времен, долго возился с замком, но достал-таки массивный, почти неподъемный плазменный резак, авось и он пригодится.

Резак положил в кресло. Сам пошел обряжаться в скафандр. Процедура эта была непростой и нудной. Иван не любил ее, да куда денешься! Надо было полностью себя подготовить к встрече с чужаками. Он знал точно, что эта встреча состоится. И еще он знал, что скорее всего ему не придется предпринимать каких-то особых мер для ее осуществления. Непонятным чутьем он чуял, чужаки заявятся сами, как в тот раз!

Минут восемь ушло на возню со скафандром. Но теперь Иван был экипирован почти полностью. Титанопластиковая шестимиллиметровая ткань облегала его тело, покрывая собой кольчугу, комбинезон, пластины и все прочее. Голову полностью закрыл округлый твердый шлем с секторной прозрачностью. Такой шлем мог выдержать вес динозавра и не смяться, его не брал плазменный резак, не говоря уже о лучеметах, пулеметах и прочих ручных трещетках.

Локаторы работали на пределе. И Иван не боялся, что его застигнут врасплох. Он знал, что если и удастся чужакам подкрасться на две-три тысячи километров к капсуле, то и в этом случае у него будет минута, не меньше. Как бы ни стара и изношена была капсула, но ее изготовили в двадцать пятом веке от Рождества Христова, она была значительно совершеннее и неприступнее, чем тот жалкий кораблик, на котором рискнули отправиться в странствие его родители, заброшенные вселенскими катаклизмами в непостижимую для их времени даль. Нет, автоматика капсулы не подпустит чужаков!

Он заварил швы скафандра плазмосваркой. И принялся увешивать себя боеприпасами: зарядные вставки лучемета распихал по поясному карману, обоймы парализатора и ручных дезинтеграторов засунул в набедренные кобуроячейки. Обмотал вокруг груди пулеметные ленты, два магазина со свернутыми повесил за спину, туда же перекинул блок обеспечения… Подошел к бортовой машине, подключился к ней – системы жизнеобеспечения работали в нужном режиме. Но он подзарядил их, ведь могло случиться и так, что он пробудет в скафандре месяц, а то и все три! В такой ситуации не следовало пренебрегать даже самой последней мелочью. Иван это знал по опыту. Ему бы не пришлось две недели на Гадре провести в обществе звероноидов, если бы он тогда не поленился прихватить с базы парочку баллончиков с сжиженным озоном.

Он еще долго возился – минут сорок, прежде чем не прекратил свое нудное и утомительное занятие. Снова попрыгал. Все было в норме. Лишь весу еще на полпуда прибавилось. Но для тренированного и отдохнувшего тела это было не столь серьезно. Иван согнул колени, подпрыгнул до потолка, перевернулся дважды в воздухе и упал на руки, спружинил, постоял немного, проверяя, не отвалилось ли что, не отстегнулось ли. Нет. Все было в полнейшем порядке. Он прошел на руках к стойке. Запрыгнул на нее с пола, не меняя неудобной позы. Потом спрыгнул на пол, повалился набок, несколько раз перевернулся вокруг оси – все держалось, ничто не мешало. И он резко вскочил на ноги. Взял в левую руку плазменный резак, с усилием поднял его над головой, потом еще и еще раз. Подача кислорода в шлем сразу увеличилась, все сочленения скафандра послушно свертывались и развертывались, сама ткань была словно невесомой. Он решил, что хватит. Все и так подогнанно, прилажено. Он уселся в кресло. Уставился на приборы.

Табло показывало, что кроме зияющего зева воронки ничего подозрительного, опасного поблизости не было. Иван расслабился. И минут двадцать предавался психотренингу. Потом разом встряхнулся.

Протянул руку к клавишному пульту. Надо было поближе подойти к «черной дыре», заглянуть хотя бы с краешку в ее утробу, чего сидеть выжидать! И Иван почти уже нажал нужную клавишу… Но вдруг вспомнил про возвратник. Лицо его исказились гримасой! Черт бы побрал всех и все! Теперь снова придется разоблачаться чуть ли не догола, привешивать на руку, под мышку этот проклятый возвратник, чтоб ему рассыпаться на молекулы! Ивану было страшно даже подумать об этой утомительной двойной процедуре. Но что делать, надо было вставать и идти к сейфу – без возвратника вообще все его труды были бы напрасными, без возвратника можно хоть сейчас взять резак и навести струю себе на грудь, чтобы погибнуть сразу, без мучений… относительно без мучений. Да, хочешь не хочешь, надо вставать!

Иван уже чуть подался вперед, руки его уперлись в подлокотники. Но в последний миг произошло нечто совершенно непонятное, неожиданное – раздался дикий скрежет и лязг, будто капсулу раздирали грубо и беспощадно, разрывали ее с чудовищной силой на части. Давление резко упало, и Ивана вместе с остатками воздуха чуть не выбросило наружу, он мертвой хваткой вцепился в подлокотники, удержался о кресле. Все у него внутри похолодело, со лба потек холодный пот, затылок оцепенел. В ушах, усиленное переговорником и внутренними мембранами, проскрипело металлически, отрывисто:

– Что я тебе говорил, эта амеба не ждала нас в гости!

Иван резко развернулся вместе с креслом. И он не удивился увиденному: большой кусок бронированного борта капсулы был выдран с клочьями, рваные края были разворочены и иззубрены. А на фоне черноты Пространства стояли двое.

Они стояли уверенно, по-хозяйски, ничего и никого не страшась, ни на секунду не сомневаясь в своем превосходстве, в своей силе и своей власти. Были они кряжисты, и как-то нечеловечески устойчивы. Комбинезоны не закрывали их ног ниже бугристых коленей и руко-лап, из под матово-серой ткани виднелась чешуйчатая поблескивающая кожа, если только ее можно было назвать кожей. Ноги заканчивались морщинистыми ступнями, из которых торчали ничем не прикрытые уродливые пальцы с огромными изогнутыми когтями – по четыре пальца на каждой. Даже в музеях у доисторических ящеров Иван не видал таких страшных лап. Но он помнил! Он все помнил! Он помнил даже эти жуткие восьмипалые руки – ведь точно такие когда-то нависали над его лицом, а потом такая лапа сжимала его тело, когтем именно такой лапы была рассечена его бровь. Нет, он ничего не забыл! Он помнил эти уродливые лица, эти немигающие черные глазища с диафрагмами и желтыми ромбиками по середине, помнил эти расплющенные четырехдырчатые носы, эти обвисающие морщинистые щеки-брыла, эти плоские сплюснутые подбородки и безгубые рты, чешуйчатую завесу над глазами, голые черепа, одним словом – все! Даже взгляды трехглазых чужаков были теми, прежними – нечеловеческими, таких глаз не могло быть у живых существ, наделенных хотя бы самой примитивной душонкой или ее подобием. Это были глаза нелюдей!