Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942–1943 - фон Эрнстхаузен Адольф - Страница 9

– Что вы сказали?

– Что положение безнадежное, но не безвыходное.

В следующее мгновение он радостно воскликнул:

«Ура!»

Я было подумал, что он рехнулся. Но, проследив его взгляд, увидел на складке местности, которая тянулась вдоль шоссе, двух германских егерей с пулеметом. Короткая перебежка – и они уже устанавливают свое оружие на краю нашей канавы. Тут же пулеметные очереди хлестнули по плотно сбившейся толпе русских. Мы видели, как их солдаты, сраженные пулями, падали на бегу, у других лица заливались кровью от попаданий в голову, кое-кто уже поднимал простреленные руки вверх. Толпа тут же отхлынула назад, навстречу сразу же усилившемуся огню кавалерийского взвода. Затем русские сделали еще одну попытку прорваться вперед, через нас. Но их боеспособность была уже на исходе. Передние уже давали понять, что они сдаются, а потом все вместе ринулись к нам. Они торопливо пытались объяснить нам, что с ними были еще два комиссара. Нам следовало отделить от них этих комиссаров, не отправляя их в плен вместе с солдатами. Приблизившийся к нам кавалерийский взвод, узнав об этом, тотчас же начал поиск обоих комиссаров, который, однако, успехом не увенчался.

– Это был наш личный маленький котел, – сказал мой адъютант, угощая меня сигаретой из своего всегда плотно набитого портсигара.

В придорожном трактире мы нашли наших отдыхающих егерей. Они потеряли контакт с противником. Здесь же оказался командир нашего артиллерийского полка, который обозначил слева сектор, откуда он ждал подхода 1-й горнострелковой дивизии. Через некоторое время появилось несколько бронетранспортеров. Из переднего вышел не какой-нибудь лейтенант этой дивизии, но сам ее командир. Вскоре подтянулись и две мои артиллерийские батареи. Они расположились в той же деревне, где уже нашел себе место разведбатальон. Последний вскоре снова был поднят по тревоге, получив задание разведать обстановку. Как раз когда они собирались выступить в путь, подошла и моя 2-я батарея. Я спросил ее командира о состоянии лошадей – могут ли они тотчас же продолжить движение?

– Так точно, господин майор.

– Отлично. Тогда мы последуем за разведбатальоном. Я пойду с ними.

На Осколе

Ha рубеже реки Оскол наше продвижение вперед затормозилось. За рекой неприятель организовал сильную оборону с хорошо обустроенным плацдармом вокруг села на берегу. В этом месте явно предполагалось форсирование реки теми силами русских, которые, по сообщению кавалерийского эскадрона, еще располагались левее нас по эту сторону реки. Мы перекрыли им путь, и моя 2-я батарея заодно с артиллерией кавалерийского полка и разведбатальоном открыла огонь по полевым укреплениям вражеского плацдарма. Когда двумя часами позже сюда подошла дивизия, бой был в полном разгаре. Я рапортовал командиру моего егерского полка майору Нобису. Я познакомился с ним незадолго до своего назначения, когда он был еще капитаном. Когда Нобис через полгода вследствие тяжелого ранения покинул нас, он был уже полковником и кавалером Рыцарского креста с дубовыми листьями. Уже такая исключительная карьера свидетельствует о его выдающихся способностях как солдата и командира, хотя этот очкарик имел внешность скромного школьного учителя. Сейчас на его лице играло строгое выражение.

– Вы подчиняетесь мне как командиру полка или разведбатальону?

– Вам. Признаю, я действовал без приказа, но в интересах вашего полка. Враг уже выбит со своих передовых позиций.

– Против этого возразить нечего. Ладно, расскажите мне обстановку.

На большом плоском пространстве закрытого для обозрения со всех сторон котла за нами собрались воинские части всех родов войск. Многочисленные батареи дивизионной и армейской артиллерии заняли свои позиции. У передней границы котла, проходившей у Оскола, окопались наши егеря и были установлены орудия разведвзвода. Я залег между ними вместе со своим адъютантом и телефонистом, так как только отсюда можно было наблюдать за речной долиной. Мы еще окапывались, лежа на животах под огнем врага, с помощью малых саперных лопаток, как вдруг услышали чей-то крик: «Танк слева!» Незадолго до этого летчик-наблюдатель доложил о шестнадцати русских танках на нашем левом фланге. Теперь мы услышали рев танкового двигателя, который тут же был перекрыт грохотом выстрела из танкового орудия. В завязавшейся артиллерийской дуэли я уже не мог отличить грохота наших орудий от вражеских. Нам же оставалось только все плотнее и плотнее вжиматься в отрытые нами мелкие окопчики. Удар неприятеля вскоре был отражен. Лишь один-единственный танк, ведя интенсивный огонь из своего орудия, смог прорваться сквозь нашу оборону и атаковать нашу 2-ю батарею с левого фланга. Мы увидели, как разворачивается левофланговое орудие. Один выстрел из него, и танк замер на месте. В следующее мгновение из стального колосса вырвалось пламя и дым – жуткая картина. Это означало верную смерть для его отважного экипажа и Железный крест II класса для хладнокровного наводчика орудия. Добиться этого, однако, для него оказалось не так-то легко, потому что и другие противотанковые орудия и другие батареи представили донесения, что они вели огонь по этому танку и остановили его. Однако лишь выстрел орудия 2-й батареи положил конец его продвижению.

Ближе к вечеру части нашей дивизии повели наступление на русский плацдарм справа. С приходом темноты двинулись вперед и наши егеря. Я следовал за ними вместе со своим штабом и командиром 2-й батареи. Когда мы решили захватить встретившуюся на пути деревню, то тотчас же попали под сильный обстрел противника. Я понял, что отсюда никакое наблюдение невозможно и это место можно использовать только как временную позицию для егерей. Тогда мы снова вернулись в свой котел с тем, чтобы сначала поспать, а затем при дневном свете отыскать новый наблюдательный пункт.

С этой целью в предрассветных сумерках мы с обер-вахмистром Людвигом пробирались по изрезанной оврагами местности на нашем левом фланге. Были ли мы уже на ничейной земле или даже в расположении русских, которые находились слева от нас все еще по эту сторону реки? Кто мог это знать? Все наши чувства разом обострились, когда мы выбрались на верхний край заросшей кустарником очередной балки. Людвиг сделал мне предостерегающий знак. Совсем недалеко от нас и несколько ниже в густом кустарнике стояла группа русских пехотинцев. Мы взяли на изготовку наши автоматы[8]. Затем я крикнул по-русски: «Стой!», научившись этому у болгар еще на Первой мировой войне. Русские мгновенно застыли на месте и подняли на нас испуганные взоры. Мы знаками дали им понять, что они должны поодиночке подняться наверх и выйти на край обрыва. Они исчезли в зарослях кустарника на склоне балки, а через пару минут рядом с краем обрыва показалась первая голова. У каждого поднимавшегося Людвиг забирал оружие, тогда как я вытаскивал из балки следующего. В конце концов, рядом с нами собралось восемь человек. Безусловно, не все русские выполнили наши требования, часть из них затаилась внизу в кустарнике. Однако наше положение не позволяло спуститься вниз и разыскивать там остальных. И что же нам делать с пленными? Немного подумав, мы просто назначили одного из них старшим и велели двигаться в направлении наших частей. Пока мы могли их видеть, вся группа следовала строем в указанном направлении, не оглядываясь.

– Людвиг, как вы думаете, они дойдут до наших?

– Совершенно точно, господин майор. Теперь для них война закончилась. А если им что-то приказали, они выполнят приказ. И не имеет значения, кто приказал.

Найдя отличное место для наблюдательного пункта, мы вернулись к артиллерийской батарее. Мне же лично пришлось сразу же отправиться с адъютантом, чтобы показать ему место, где предстояло развернуть наш КП. На краю балки мне приспичило по-большому. Чтобы справить нужду скрытно и в покое, я спустился по крутому уступу несколько ниже по склону оврага, в то время как мой адъютант вел наблюдение за территорией противника. Я уже заканчивал свое занятие и хотел было подняться с корточек, как услышал сверху голос моего адъютанта: