Афганские сказки и легенды - Автор неизвестен - Страница 22

А мулла Аббас ей в ответ:

Гульбашра тайком подошла к нему ближе и стала разговаривать с ним через ворота. Она сказала ему:

– Ты не спеши!

И дала ему такой совет:

Тогда Талиб-джан запел в ответ:

А Гульбашра возразила ему:

После этого она от души утешила Талиб-джана и сказала ему:

– Ты оставайся в этой мечети, наберись терпения, бог меня отдаст тебе и соединит пае с тобой. Я же каждый вечер буду присылать тебе с невольницей ужин – ты ведь унес, мое сердце. Не горюй. Для меня не может быть другого мужа. И эта еда будет служить условным знаком для нас с тобой. Если когда-нибудь ты его не получишь, то знай, что меня нет или что-нибудь случилось. Он ответил:

– Хорошо.

Когда Талиб-джан пришел к себе, в. каморку, сердце его трепетало от радости.

После этого каждый вечер Гульбашра наполняла блюда пловом, и невольница относила его Талиб-джану.

Однажды лежит Талиб-джан на крыше своей каморки и ученую книгу читает, а у самого все мысли о возлюбленной. Вроде бы глядит в книгу, а сам думает: «Буквы на полях в этой книге, словно родинки моей любимой. Я – жертва ее черных родинок!»

А там и дочь падишаха Гульбашра поднялась на крышу: смотрит на мечеть и вроде как видит Талиб-джана. Присмотрелась – Талиб-джан глядит в книгу, а сам говорит: «Буквы этой книги точь в точь, как родинки моей любимой». Его любимая услышала это, тут же запела:

Талиб-джан взглянул наверх, увидел из-за крыши голову своей любимой Гульбашры и понял, что это она пела. Запел он в ответ так:

Гульбашра спустилась вниз. Мулла Аббас подумал: «Ей-богу, она правду сказала тебе, что останешься неграмотным. Нет, ей-богу, она придет сама. Я не буду беспокоиться об этом». И вот он каждый вечер прилежно сидел за книгами. Служанка принесет ему еду, поставит перед ним. Талиб-джан поднимет, бывало, голову, а еда перед ним уж простыла, он ее и съест. Однажды Гульбашра спросила:

– Когда ты приносишь еду, спрашивает тебя Талиб-джан обо мне или нет?

– Что ты! – отвечает служанка.- Нет, биби *, он никогда не поднимает головы от книги. Я ставлю перед ним блюдо и сама стою, пока ноги совсем занемеют, а приготовленная еда остынет. А он я стона не скажет. Потом поднимет голову, съест холодную пищу, а я возьму у него блюдо.

Гульбашра подумала: «Не иначе как он расстроен. Может быть, думает, что служанка по дороге ест его плов, а может, есть другая причина?» Еще она подумала: «Как бы он не ушел от меня!» На другую ночь она закуталась с ног до головы в черную чадру, вышла тайком и пришла в комнату Талиб-джана. Глядит, а Талиб-джан углубился в книгу и ничего вокруг не замечает. Гульбашра некоторое время постояла около него, но Талиб-джан так и не поднял головы. В конце концов у нее онемели ноги и она обратилась к нему:

Мулла Аббас опять не обратил на нее никакого внимания. Она запела снова:

И снова он не отозвался, не поднял головы, не взглянул на нее, а продолжал читать. Потому что он говорил: «Пусть даже сама сюда придет, я не стану обращать на нее внимания». Тогда она наступила ногой на книгу и запела:

Тогда лишь Талиб-джан поднял голову и спрятал книгу. Он спросил ее:

– Зачем ты пришла? Она говорит:

– Мне показалось, что ты чем-то недоволен. Служанка рассказала, что приносит тебе еду, а ты молчишь, ничего не говоришь и не спрашиваешь ничего обо мне, здорова ли я? И я решила помириться с тобой. Если я плохо поступила с тобой, попрошу у тебя прощения.

Талиб-джан ей сказал:

– Ты – моя душа, моя жизнь, мое сердце. Как могу я быть недовольным тобой? Однако ты в тот день мне сказала: «Как же ты станешь муллой, если глядишь в книгу, а на устах у тебя черные родинки возлюбленной». Вот с того дня я с особым усердием взялся за книгу. Сейчас я силой подавляю свое сердце, учусь, потому что говорю себе: «Не будь невеждой. Завтра и твоя любимая и все другие талибы * будут издеваться над тобой, что ты остался недоучкой. И люди будут говорить: „Он только и хотел, что накормить себя. Он был талиб своего желудка"».

Тогда Гульбашра стала хвалить его:

– Молодец! Ведь наши пуштунки гордятся учеными и воинственными людьми и любят их. Они питают отвращение к невежественным и трусливым мужчинам.

Короче говоря, они поговорили друг с другом и Гульбашра ушла от него; Талиб-джан остался у себя в комнате, книги читает…

Служанка, которой было поручено относить еду Талиб-джа-ну, очень ленилась. И вот госпожа рассердилась на нее, отругала и назначила вместо нее другую служанку. После этого первая служанка поклялась:

– Ей-богу, я этого так не оставлю. Любым способом тебе насолю. Ты меня так оскорбила. Вспомнишь еще меня!

Однажды вечером вторая служанка заболела и не могла нести еду. В эту ночь Талиб-джану не прислали еды, и он понял: что-то случилось. Он ничего не сказал, но очень расстроился. На другую ночь Гульбашре пришлось опять послать еду с первой служанкой. А ведь эта служанка затаила на нее злость и поклялась: «Я тебе этого не забуду, обязательно разлучу вас». И вот, когда она принесла еду, Талиб-джан ее спросил:

– Как госпожа? Служанка ему отвечает:

– Что ты, бедняжка! Она сейчас, ей-богу, и не думает о тебе. Она завела себе человек двадцать других дружков. И о чем ты, бедный, думаешь? Эти вот остатки еды я сама решила принести тебе. Жалко мне стало, что он, бедный талиб, останется голодным.

От этих слов голова у Талиб-джана запылала, как в огне. Когда служанка ушла, он стал думать, чем он заслужил такую измену.

А Гульбашра, когда пришла служанка, тоже ее спросила:

– Как Талиб-джан? Он справлялся обо мне? А служанка в ответ:

– Госпожа! Если сказать тебе – ты расстроишься, а если не сказать -душа не на месте. Забудь его! Он, ей-богу, совсем о тебе не думает. Пришла я сегодня к нему, а там сидят разряженные девицы, тьфу! Перед ними стоит прекрасный плов и разные сласти. Еду, которую я принесла, он бросил вместе с чашкой. Чашка разбилась, вот я осколки собрала.

Гульбашра очень расстроилась и после этого перестала посылать ему еду. Жизнь стала Талиб-джану в тягость. Спустя несколько дней послал он Гульбашре письмо: «Эта служанка не лжет», В письме он еще написал: