Санаторий - Дымов Феликс Яковлевич - Страница 60

Три резких сигнала. Тут же в коридоре слышатся голоса и торопливые шаги. Я поворачиваюсь к двери, и в этот момент резко звонит видеофон. Вообще-то мой рабочий день кончился, можно и не отвечать, но я все-таки нажимаю клавишу, и на экране передо мной появляется багровая физиономия Контролера и форменной фуражке.

— Добрый день! — Экран так и вспыхивает от ослепительной улыбки. — Если Вас не затруднит, загляните, пожалуйста, на минутку к Начальнику Службы Контроля. Административный этаж, сектор “А”. Спасибо! — Экран гаснет.

Вот тебе и раз! К чему бы это? Вроде ничего за мной нет… А однако улыбающийся краснорожий Контролер — это что-то новое. Зачем же меня вызывают? Неужели из-за Макса?

Машинально собираюсь, прячу в шкаф халаты и выхожу в коридор. Пустой лифт забрасывает меня на самый верх. Тут мне доводилось бывать только один раз, когда поступал на работу, сразу же после Высшей Школы Техников — четвертый по баллам в выпуске! Но тогда я был в секторе “С” — Инспекции отдела кадров.

Очень похоже, только обивка стен и ковер на полу там светло-коричневые, а здесь нежно-голубые.

В коридоре ни души: тоже, видно, все поразбежались. Одна из дверей, почти в конце коридора, приоткрыта. Стараясь ступать бесшумно, что вовсе не трудно на таком ковре, подхожу и заглядываю внутрь.

На мое удивление, кабинет весьма скромный, ничего лишнего: стол, два кресла, куча экранов на пульте. На стене над столом — портрет какого-то старика с длинными кудрявыми волосами. Единственное, что отличает кабинет от других, — так это здоровенный, как в Вычислительном Центре, терминал Главного Компьютера Комбината, занимающий весь левый угол.

За столом, уткнувшись в бумаги, сидит забавный маленький человечек. Правой рукой он что-то быстро чертит на большом листе бумаги, а левой постоянно дергает свои и без того торчащие, как иглы у ежа, волосы. Я совсем по-другому представлял себе Начальника Службы Контроля, самого серьезного (если не сказать больше!) отдела на Объекте. И только две большие темно-синие звезды на рукавах его форменного комбинезона показывали, что я не ошибаюсь — передо мной действительно сам “Зоркий Глаз Комбината”.

Зоркий Глаз закончил писать, удовлетворенно хмыкнул и неожиданно поднял на меня веселые маленькие глазки.

— Что стоим? — осведомился он. — Проходите, садитесь. Я сейчас.

Он собрал в папку разложенные на столе бумаги, сверху добавил только что дописанный лист, прихлопнул рукой и вдруг, подмигнув мне, приподнял папку на уровень моих глаз. Ничего не понимая, я с удивлением вгляделся и увидел на обложке свое имя, напечатанное большими черными буквами.

Глава четвертая

Я лежу на спине и смотрю в темноту. Ничего не видно, и нет особой разницы — лежать с открытыми или с закрытыми глазами, но стоит мне зажмуриться, как веки почти сами собой раскрываются, так что лучше их и не закрывать. Спать совершенно не хочется, да и не уснешь, пожалуй, столько всего произошло за вчерашний день.

Часа три я у Зоркого Глаза просидел, не меньше. О чем он только меня не расспрашивал! Про папу, про маму, где родился, где жил, чем болел, как учился… И все с улыбочками, со смехом, будто я его лучший друг. Анекдоты рассказывает, байки разные — ну, прямо рубаха-парень! А мне отчего-то тоскливо сделалось, и чем он веселее держится, тем у меня на душе тяжелей… Ну, думаю, плохи мои дела. Видно, крепко ему от меня что-то понадобилось, раз он так распинается, да еще в нерабочее время… Но виду не подаю. А что делать? Как сказал один умный человек: “Оказавшись в одной яме с волком, не выказывай ему своего пренебрежения”. Вот и ухмылялся во весь рот, головой кивал, как китайский болванчик, подхихикивал.

Только ведь он не дурак, быстро понял, что впустую время тратит, сразу серьезным стал и ласково так, но твердо говорит: “Сынок!” Ну, думаю, вот мы и родственники!

Значит, говорит он:

— Сынок! Ты умный, простой, талантливый парень, я буду говорить с тобой начистоту!

И началось… Про тяжелое положение в мире он мне рассказал, про угрозу делу демократии, про происки внешних и внутренних врагов, про высокий патриотический долг… Хорошо так говорил, со слезой в голосе, красиво говорил. Чувствуется, что не в первый раз говорит, наловчился. Потом к Комбинату и комбинатовским делам перешел. И так этот вопрос повернул, что вышло — термоядерные боеголовки, которые Комбинат выпускает, это чуть ли не единственный оплот мира во всем мире! Не было бы, значит, наших самонаводящихся пятисотмегатонников — все, хана стране! Набросились бы на нее со всех сторон алчные супостаты и разорвали на части. Растерзали бы. Заливается он соловьем, аж волосы топорщатся, как перья у голубя мира.

Остановился он передохнуть и произведенным эффектом полюбоваться — я, как положено, сижу, гляжу на него выпученными глазами, дышать боюсь — внимаю.

Вот тут он меня про сны и спросил. Как и что, когда началось и содержание — подробно. Удивился я, но виду не подаю — мало ли, откуда он про сны мои узнал и зачем они ему понадобились… Рассказываю, стараюсь ничего не пропустить, даже сам увлекся. И он слушает, не оторвется, глазами в меня впился и диктофон включил.

Все рассказал: и про Дом, и про Черный Дождь, и про кусты с лиловыми листьями, и про Стаю… А когда закончил, попросил меня он все это еще и на бумаге записать.

— Зачем? — спрашиваю.

— Надо, сынок, — отвечает. И объяснил, что, когда человек говорит, у него одна память работает, а когда пишет — другая. И ведь верно, начал я писать и много такого вспомнил, чего вроде бы и не знал раньше. Пишу, пишу — рука затекла, писать-то редко приходится. А Зоркий Глаз диск из диктофона достал — и к компьютеру. Все ясно, думаю, значит, и Макс тут побывал, только до меня, и назад почему-то не вернулся… Опять мне тоскливо стало, но виду не подаю, листочки аккуратно сложил, жду.

Начальник за стол сел, папку мою раскрыл и говорит:

— Не буду скрывать, сынок, дело серьезное. Ты парень простой, умный, я думаю, поймешь все, как надо. Ты про “Союз Одиннадцати” слыхал?

Только этого мне еще не хватало! “Союз” — это ж самая что ни на есть запрещенная организация. Тут ведь и разбираться особенно не будут — живо угодишь на Золотой Остров!

— Слышал, — говорю, — как не слышать! Бандиты они, государственные преступники.

А он усмехнулся:

— Бандиты — не бандиты, а вот преступники — это точно. На вот, смотри, — и протягивает мне карточку, а там напечатано:

Я голову поднимаю, а Начальник кивает — ничего, мол, валяй, читай дальше.