Санаторий - Дымов Феликс Яковлевич - Страница 44

По узкому, стиснутому крутыми сопками руслу шел человек. Иногда, обнаружив знакомую примету, он сворачивал со слегка припорошенного льда — ветром, как в трубу, унесло весь снег, но все-таки по реке идти легче, чем по таежному бурелому, — и заходил в чащу.

Человек был недоволен. Этот многодневный снегопад похоронил все капканы… Как некстати заболел отец! Его опытный взгляд, кажется, и под толщей снега может различить и путик, и след, и капкан. А сыну трудно пока. Пожалуй, до вечера не управиться.

Он вспомнил придавленные толстым слоем снега домики поселка, и густые сероватые столбы дыма над крышами, и заметенные огороды, и синие тени сухих подсолнушных бодыльев на пухлых, словно снежные пироги, грядах. Захотелось вернуться…

С достоинством держа голову, изюбр повернулся спиной к Герро и пустился вскачь.

Ярро взвизгнул с досады. Добыча уходит! Он растерялся, сел, было, на лапы, но, увидев, какую скорость набирает, начав погоню, его отец, вскочил и кинулся следом.

Чтобы не столкнуться с Ярро, изюбр взял чуть в сторону. Ему приходилось то и дело наклонять голову, чтобы не запутаться рогами в ветвях. Скорость бега все-таки замедлялась.

Ярро, поняв замысел отца, бежал по краю ельника: отсекал изюбра от чистого пространства, направлял его на неудобный склон. Под сугробами трудно было различить камни, и изюбр часто оступался.

Но вот ельник кончился. Выбравшись на открытое место, изюбр горделиво оглянулся, закинув голову, и снова понесся огромными скачками. Он разгадал, что задумали волки, но это его не испугало. Он был уверен, что сможет уйти к спасительным склонам на крутом берегу, а там, на отстое, не подпустит волков!

Солнце садилось. Дальние сопки утрачивали четкость очертаний, растворялись в дымке. Над их смутной голубизной плыла красноватая полоса заката. Вверху она словно бы линяла, желтела, переходя в зеленовато-вечернюю, медленно сгущающуюся синеву. День истлевал, и вышину уже проколола своим ледяным лучиком первая дрожащая звезда.

Человек нехотя оторвал от нее взор — и чуть не вскрикнул. На крутом выступе нависшей над берегом скалы, четкий и темный, словно бы нарисованный стремительным взмахом кисти на еще светлом фоне неба, возник силуэт изюбра.

Казалось, из-под копыт, секущих камни, летят искры. Наконец изюбр вскочил на острый выступ скалы и быстро повернулся к волкам, угрожающе нагнув голову. Он победил! С трех сторон клыкастые камни, сзади обрыв. Пусть сунутся!..

Ярро бросился было на него, но сорвался с камня и закружился, бессильно поскуливая. Неудача!.. Герро, подавляя злобный рык, усмиряя сорванное дыхание, сел, отвернув острую морду, но сторожа косым взглядом каждое движение сухих, точеных ног изюбра.

Этот рогач умеет только быстро бегать… Сам себя загнал на обрыв и, конечно, радуется: спасен! Герро лег, вытянулся. Волки умеют ждать. Они будут караулить сколько понадобится. Лежать, сидеть в снегу — ждать!

Надолго ли хватит сил у изюбра? Терпения у волков больше.

Ярро понял отца и восхищенно прижмурился. Конечно, есть хочется… Но пройдет время — и он, уворачиваясь от бешено машущих в последних судорогах копыт — одного удара их достаточно, чтобы пробить грудь волка, — мертво прижмет изюбра к земле, вцепившись в его шею, ощущая колючий, жесткий запах его шерсти, упругость кожи, вкус распаленной страхом крови…

Крупный, красивый, зрелый самец! Килограммов на сто пятьдесят, прикинул человек. Удача просится в руки. Это тебе не по бурелому пустые капканы шукать. Отцу как раз не хватает мяса для сдачи в госпромхоз. А с этим изюбром он, пожалуй, выполнит план. Куда! Еще и перевыполнит!

Человек сорвал с плеча ружье и, почти не целясь, выстрелил.

Гром прокатился над сопками, но за секунду до этого Ярро уловил, что изюбр содрогнулся всем телом, а Герро напрягся, подавшись вперед. Но вот изюбр переступил, словно ища опору, а потом начал оседать на задние ноги, мучительно заводя наливающиеся кровью глаза. Еще мгновение — и он повалился в обрыв.

Ярро растерялся. Первым чувством было голодное, злобное разочарование: добыча ускользнула почти из зубов! И почему зимой гремит гром?!

Тем временем Герро, который вначале тоже остолбенел, вдруг повернулся и длинными прыжками, словно усталости и не бывало, понесся к ельнику. Опытный волк знал, что означает гром среди зимы. К тому же этот гром один раз не бьет… Да, волчья добыча стала добычей Человека, но с этим придется смириться. Пока возможно, надо позаботиться о себе и о стае, которая не должна остаться без вожака.

Он бежал со всех ног, не оглядываясь на Ярро: волк должен следовать за вожаком, если хочет остаться жив.

И действительно, первым порывом Ярро было броситься за Герро. Но уже через миг лапы сами понесли его к обрыву. Гром… падение изюбра… Непонятное поведение всегда храброго Герро… И тут что-то, наверное, его ненависть, которую он берег в себе всю жизнь, которой он гордился, подсказала ему: там Человек.

Человек склонился над изюбром, все еще не веря своим глазам, не веря удаче. Он отбросил ружье и обеими руками взялся за могучие рога, вглядываясь в уже помутневшие глаза. На мгновение стало не по себе. Зверь был так красив на откосе! Человек поднял глаза к той скале, где только что стоял изюбр, — и обомлел, увидев бегущего прямо на него волка! Еще два — три прыжка — и…

Человек был в тайге новичком. Он растерялся и только успел неловко прикрыть лицо локтем, когда волк ударом передних лап в грудь сбил его с ног.

Так вот он какой, Человек! Немного похож на медведя, только с белой, не покрытой шерстью мордой. Не страшный, не злой с виду… Но это же — Человек! И Ярро прыгнул.

Шкура у Человека оказалась грубой и жесткой. Ярро прокусил ее, но не почувствовал вкуса крови. А между тем живая плоть была рядом!

Тяжесть волка опрокинула Человека. Ярро придавил его сверху, почти уткнувшись пастью в судорожно запрокинутое лицо. Он не чувствовал, как локоть Человека больно уперся ему в горло, как другой рукой тот осыпает его ударами, рвет шерсть на загривке. Он, напряженно оскалясь, уже готов был вонзиться в теплое, живое, дрожащее… И вдруг оглушительная волна запахов накатила на Ярро. Он замер, придавливая своим телом распростертого на снегу Человека, и силы внезапно покинули его.

Пахло чем-то теплым, горьковатым, спокойным и ласковым. В этом запахе не было враждебности… Ярро задохнулся, захлебнулся в воспоминаниях, которые, оказывается, сама того не зная, оставила в его зубах, когтях, ушах, глазах, каждом волоске Сильва. Значит, она невольно научила его не только ненавидеть человека? Он словно бы ощутил на затылке мерное и ласковое шевеление Человеческой ладони и почувствовал, что в нем борются рожденная с ним ненависть к Человеку — и рожденное тогда же желание отдать за него жизнь. Ярро чувствовал себя одновременно предателем и другом…

Такого разрывающегося ощущения не мог знать ни один настоящий волк, и это, смутно чувствовал Ярро, выбрасывало его из стаи. Вот теперь он действительно был чужой: чужой отцу-волку, чужой матери-собаке, чужой себе, чужой этому полуживому от страха, долгожданному Человеку, которого не мог убить.

Горло Ярро сжалось. Он, задыхаясь, отпрянул от распростертого Человека, сел на задние лапы. Странные звуки рвали его горло, и от звуков так захотелось навсегда остаться на снегу стылым комком! Он зажмурился, откидывая голову, и вдруг мучительно, хрипло, надрывно и неумело… залаял.

Ирина Левит

Цвет власти

— Ты станешь Королем в День Великих Свершений. Это редкая удача. Каждый надеется взойти на трон в этот день, но Короли не выбирают себе судьбу. Судьба выбрала тебя. Значит, за тобой большое будущее. И хотя мы видимся в последний раз, та страна далека и народ ее неведом, я, твоя мать, счастлива. Впервые в жизни!