Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен - Страница 7

У Диассиги была и впрямь превосходная память, может быть, лучшая, чем у всех других зверей в мире. Но запоминала она только то, что видела, лежа в тине или на залитых солнцем отмелях: деревья, людей и зверей, и слышала только их голоса, да еще сплетни, которые выбалтывают весла пирог безмолвным рыбам на всем пути по реке от гор Фуга-Джаллон до Великого Моря, куда солнце уходит купаться по вечерам. Диассига слушала болтовню женщин, когда они стирали белье, чистили калебасы или набирали воду из реки. Она слушала рев ослов и верблюдов, приходивших из далекого далека, с севера или с юга, и долго утолявших жажду в реке, после того как с них снимали мешки с зерном и вьюки с благовониями. И еще прилетали птицы и рассказывали Диассиге, о чем говорят, свистя крыльями, перелетные утки на своем пути над пустыней.

Да, у Диассиги была хорошая память, и даже Голо с горечью это признавал.

Но что до ее глупости, то тут Голо явно завирался. Да и что ожидать от такого шута, как Голо?

Однако печальнее всего, что молодые крокодилы, дети Диассиги, вскоре начали думать о своей матери так же, как легкомысленные обезьяны, так же, как хитрый и насмешливый заяц Лёк, нравом столь же непостоянный, как его длинные уши-бабуши, всегда повернутые в ту сторону, откуда ветер дует. Говорят, потому он и успевает всегда удрать вовремя!

Так же думал и Тилль-шакал, который вечно страшится пинков и ударов и поэтому всегда беспокойно мечется взад-вперед. Так же думала вороватая трусливая вислозадая гиена Буки. И так же думал Тхиойе-попугай, чей толстый язык цепляется за клюв, похожий на рыболовный крючок; Тхиойе попугай, который без устали собирает слухи и сплетни и разносит их повсюду!

Сэг-пантера тоже, наверное, подхватила бы россказни таких болтунов, как Голо и заяц Лёк, но эта коварная разбойница ненавидела Голо: она слишком хорошо помнила, как, взбираясь на деревья, он лупил ее палкой по морде каждый раз, когда она пыталась схватить его.

Так вот, дети крокодилихи Диассиги тоже начали думать, что, может быть, Голо прав. Они считали, что их мамаша с годами становится чересчур уж болтливой и бестолковой.

А все почему? Потому что временами, когда Диассига уставала от солнечных лучей или от сияния луны, которая спускалась к воде и почти полночи пила и никак не могла напиться, когда Диассига уставала смотреть на глупые челноки, плывущие брюхом вверх по течению, она собирала своих потомков и рассказывала им сказки, человеческие сказки, потому что у крокодилов своих сказок не было и нет. Может быть, именно это обижало крокодилов, и они только злились, вместо того чтобы слушать да радоваться.

Итак, мамаша-крокодилиха собирала своих детей и рассказывала им обо всем, что знала сама, а до нее ее мать, а раньше мать ее матери, а раньше

Молодые крокодилы частенько зевали, когда она говорила им о воинах и купцах из Ганы; ее прабабушка видела, как они отправлялись за рабами или за золотом из ручья Н'Галам. И они зевали, когда рассказывала им она о Сумангуру, о Сундияте Кейте и об империи Мали[4]. И они зевали, когда она говорила им о первых светлокожих людях; ее бабушка видела, как они омывали руки, лицо и ноги и простирались ниц, приветствуя восходящее солнце; она видела, как воды реки краснели от крови чернокожих там, где они проходили, это и заставило ее бабушку перебраться из реки Сенегал через Бафинг и Тинкиссо в Нигер, короля всех рек, но там она вновь встретила людей с бледными ушами, пришедших из страны песков. Ее бабушка там тоже видела сражения и трупы в реке; мертвецов было так много, что даже самые обжорливые из племени крокодилов объелись и не могли ничего больше проглотить, пока не минуло семь раз по семь лун. Она видела, как рождались и умирали империи и царства.

Молодые крокодилы зевали и тогда, когда Диассига рассказывала о том, что видела и слышала ее мать; а она видела, как Кулубали разгромил вождя племен мандинго, видела Н'Голо Диара, прожившего трижды по тридцать лет и победившего перед смертью царя Мосси. И они зевали, когда она говорила им о тукулере[5] Самба Ламе, который был хозяином реки, властителем Брак-Уало, владыкой Дамеля, царем Кайора и повелителем мавров, чем до сих пор безмерно гордятся рыбаки-тукулеры, воспевающие его славу и подвиги над головами молодых крокодилов.

Когда Диассига говорила им обо всем этом, молодые крокодилы зевали или грезили о подвигах самих крокодилов, о далеких реках, где волны вымывают из берегов самородки и золотой песок и где люди каждый год приносят в жертву крокодилам юную девственницу с нежной плотью. Они мечтали о далеких странах, там, в Пинку, на востоке, где восходит солнце, о странах, где крокодилы считались когда-то богами: об этом им рассказал однажды Странки-ибис, самая мудрая из всех птиц. Они мечтали, что когда-нибудь отправятся на великие озера Масины, чтобы послушать песни гребцов бозо и убедиться, правду ли им говорила маленькая утка Дугудугу; а она говорила им, будто песни их больше похожи на песни женщин уало, которые полощут белье совсем близко от крокодильих лежбищ, чем на песни гребцов сомонос, чьи предки спустились с южных гор к берегам Нигера еще в ту пору в ту пору, когда мать Диассиги поднималась вверх по Великой реке.

Они мечтали о Бафинге и о Бакойе, о голубой реке и о белой реке, которые сливаются там, в Бафулабе, и дают начало большой реке. Они мечтали увидеть слияние двух рек, которые еще долго-долго текут вместе, сохраняя каждая свой цвет, если верить, конечно, россказням рыб-собак. Им очень хотелось, молодым крокодилам, поплавать, сверкая хребтами на солнце, сразу в двух реках, чтобы с одного бока была голубая вода, а с другого белая.

Они часто мечтали проделать тот же путь, что их прабабушка, от Сенегала до Нигера, через Бафинг и Тинкиссо У крокодилов зубы растут и в старости, всю жизнь, но мечтают они только, пока не состарятся И вот молодые крокодилы мечтали о великих подвигах. Но Диассига, мать всех крокодилов, рассказывала им только о людях, только о сражениях и войнах, только о том, как люди убивали людей

И поэтому молодые крокодилы готовы были поверить словам обезьяны Голо, будто их мать поглупела к старости. Об этом им сказала куропатка Тиокер, первая сплетница среди птиц.

* * *

Но вот однажды утром высоко над рекой пролетела стая воронов и прокаркала:

Солнце нагое, желтое солнце,

Солнце нагое начала дня,

Берега реки заливает золотом

Солнце нагое над желтой рекой.

Диассига выползла из своей норы под берегом и долго смотрела вслед воронам.

Ближе к полудню над рекой пролетела другая стая воронов; они летели ниже и каркали:

Солнце нагое, белое солнце,

Солнце нагое и белое

Заливает серебром берега реки,

Вся река под солнцем бела.

Диассига подняла морду и долго смотрела вслед воронам.

В сумерках еще одна стая опустилась на берег, и вороны закаркали:

Солнце нагое, красное солнце,

Солнце нагое и красное,

Красной кровью волны окрасило,

Вся река от крови красна.

Диассига неторопливо выползла на берег, волоча по песку свое плоское брюхо, и спросила воронов:

Что означают ваши песни?

Брахим Салум объявил войну Йели[6], ответили ей вороны.

В необычайном волнении вернулась Диассига к себе, созвала молодых крокодилов и сказала:

Дети мои, эмир Трарзы объявил войну уало. Надо поскорей уходить отсюда!

Матушка Диассига, какое дело нам, крокодилам, до того, что уало дерутся с маврами из Трарзы?..