Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен - Страница 10

Да, спасибо, я провел ночь в мире с собой.

Извини уж меня, что я тебя разбудила так рано и так невежливо, сказала тогда куропатка Воло. Приглашаю тебя позавтракать. Пойдем с этой песчаной земли на поля, где зреет или уже созрел урожай. Пойдем поедим всяких вкусных вещей вволю! Пойдем поворуем на крестьянских полях!

Поесть? Что мы можем там поесть? Воровать? Что мы можем там своровать?

Просо, мой милый родич! Маис, фасоль, арахис, мой милый родич!

Я не могу пойти на поля. Мне туда не добраться. И я ничего не могу там сделать, даже поесть не смогу.

Я одолжу тебе все, что понадобится. Все, что ты только захочешь.

У меня нет лап.

Я тебе одолжу!

У меня нет когтей.

Я тебе одолжу!

У меня нет клюва.

Я тебе одолжу!

У меня нет крыльев.

Я тебе одолжу!

У меня нет перьев.

Я тебе одолжу!

Куропатка Воло одолжила сому Конко все, чего ему не хватало, чтобы отправиться завтракать на поля крестьян.

И вот оба они на ухоженном поле, где уже созрел урожай.

Принялись они носиться от куч маниоки с медово-сладкими корнями к метелкам маиса, от маиса к стеблям со сладкой фасолью.

Время от времени куропатка Воло поднимала голову, настораживалась и оглядывалась.

Уже много раз воровала она урожай у людей и зверей и всегда была настороже. Она хорошо слышала и далекий неясный шум, и каждый легкий подозрительный шорох, и глубочайшее безмолвие.

Куропатка Воло, едва-едва вылупившись из яйца, уже знала, как и куда ей бежать от малейшей опасности. Лучше всего она различала мерную, тяжелую поступь крестьян и почти неслышный шаг осторожных охотников.

И на этот раз, услышав хорошо знакомую ей мерную поступь хозяина поля, крестьянина Кеба, куропатка Воло вытянула шею, еще раз прислушалась и закатила глаза.

Верни мне все, что я тебе одолжила! закричала она Конко-сому. Верни мне тотчас и лапы, и когти, и крылья, и перья.

Конко-сом вернул куропатке лапы и когти, крылья и перья и остался посредине поля совсем голый.

А Воло-куропатка подхватила свое добро, оперилась и взлетела перед самым носом крестьянина Кеба.

Пррри-веттт!

Хозяин поля, крестьянин Кеба, вытаращил глаза, когда увидел усатую рыбу Конко на грядке с фасолью.

Что это? Рыба кормится на моем поле?

И тогда Конко-сом пожаловался ему тихим голосом:

На твоем я поле,

Да не по своей воле!

Куропатка пришла ко мне,

Теперь она улетела,

Сказала: Пойдем кормиться на поле!

Я ответил ей: У меня нет лап.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет крыльев.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет когтей.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет перьев.

Я тебе одолжу, сказала она.

Привела меня куропатка Воло,

На твоем я поле,

Да не по своей воле.

А Воло улетела, пррри-веттт!

Пел Конко-сом очень тихо, и очень нежно, и очень грустно, но крестьянин Кеба уже взвешивал на руках его голое тело без чешуи и мечтал о прекрасной ухе, или сочном кускусе, или каком-нибудь вкусном блюде с жирной подливкой. Все это могла приготовить Тара, самая младшая из четырех его жен.

И вот бросил Кеба-крестьянин поющего сома Конко, рыбу голую и усатую, в мешок и отнес к своей самой молодой и красивой жене.

Посмотри-ка, Тара! сказал он. Вот тебе рыба; она кормилась на нашем поле.

Рыба кормилась на поле? Как заяц? Слыхано ли такое? воскликнула юная Тара, хлопая в ладоши.

Ну, не совсем, как заяц, эта рыба воровала на грядках.

Рыба воровала на ноле? Видано ли такое? поразилась молодая жена крестьянина Кебы.

И в ответ ей Конко-сом снова запел тихо и жалобно:

Я на вашем был поле,

Но не по своей воле!

Куропатка пришла ко мне,

Теперь она улетела,

Сказала: Пойдем кормиться на поле!

Я ответил ей: У меня пет лап.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет когтей.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет крыльев.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет перьев.

Я тебе одолжу, сказала она.

Привела меня куропатка Воло.

Я на вашем был поле,

Да не по своей воле,

А Воло улетела, пррри-веттт!

Была Тара самой юной из жен крестьянина Кеба, но вовсе не самой глупой. В родной хижине ее многому научили. И узнала она от старых людей немало, прежде чем попала в хижину мужа. Но ни разу в жизни Тара не видела поющих рыб, не слышала, чтобы рыбы кормились на крестьянских полях!

И сказала Тара:

Эту рыбу нельзя класть в котел даже с самыми лучшими пряностями, она не годится даже для самого сочного кускуса или риса с подливкой! Этот сом не для еды. Если мы его съедим, нам не будет покоя.

Что же нам с ним делать? спросил Кеба-крестьянин.

Отнесем его вождю Фаме.

Крестьянин Кеба был человеком добрым и кротким и всегда старался угодить молодой жене. Отказавшись от сочного кускуса и жирной подливки, он отнес вождю Фаме сома Конко, рыбу голую, усатую.

С немалым трудом и нескоро добрался крестьянин Кеба до Фамы. А когда добрался, сказал Кеба:

Фама, я принес тебе рыбу, которую поймал на своем поле!

Приближенные Фамы уставились на Конко-сома, рыбу голую, усатую, похожую на обожравшуюся змею, и стали спрашивать друг друга:

Может, этот человек не в своем уме?

Может, он рехнулся?

Рыба в поле?..

Рыба?..

Посреди полей?..

Вождь Фама был стар и многоопытен. Он знал, что крестьяне немногословны, ибо им чаще приходится говорить с молчаливой землей-кормилицей, чем с людьми.

И поэтому вождь просто спросил:

А что она делала на твоем поле, эта рыба, голая и усатая? Ответь мне, человек!

Она там кормилась, о Фама!

Рыба кормилась на поле? Даже вождь Фама был поражен.

И тогда Конко-сом в ответ на его вопрос запел тихо и жалобно:

Я был на том поле,

Да не по своей воле!

Куропатка пришла ко мне,

Теперь она улетела,

Сказала: Пойдем кормиться на поле!

Я ответил ей: У меня нет лап.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет когтей.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет крыльев.

Я тебе одолжу, сказала она.

Я ответил ей: У меня нет перьев.