Святая Мысль - Мать Мира (СИ) - Звездов Олег-Александр Михайлович - Страница 23

- Эх, Понтий, хотел бы я быть на твоем месте.

- Так будь.

- Не могу, ибо недавние события не дают мне покоя.

- Ты говоришь об Иоанне Крестителе?

- Да, Понтий, о нем. Ты сам знаешь, как глупо меня подставили. И это на мне висит, как родимое пятно, которое никогда не отстает от своего тела и только вместе со смертью уходит в некое небытие. Мне кажется, что эта тяжесть будет преследовать меня и на том свете.

В палату вошла Клавдия:

- Понтий, небольшую часть вашего разговора, извините меня, но я подслушала. Так что можете продолжать свой разговор, не стесняясь меня.

- Клавдия, я знаю, как ты относишься к Иисусу и Его Матери, мне даже кажется иногда, что ты Их любишь и уважаешь больше, чем меня.

- Уважать и любить человека можно в том случае, когда знаешь, какие поступки он свершил. Поймите, Иисус с Матерью вершат только добро, а некоторые люди, - она внимательно посмотрела на Понтия и на Ирода, - только любят принимать это добро, а уважение к дарящему просто теряют.

- Дорогая, все, хватит. Ты высказала все очень понятно. У Ирода даже рука свернулась в кулак и стала больше. Только вот не знаю, к кому он хочет ее применить.

Клавдия покачала головой:

- Мужи, мужи, вы величайно униженные и быть вам…

Раздался громкий говор и в палату вбежал ведущий собрания.

- Господин, господин…

Понтий приподнялся:

- Что, землетрясение началось?

- Хуже, наше собрание посетил дьявол.

- Вы не пьяны?

- Ни в коем случае.

- Так почему же вы тогда не изловили этого дьявола и не привели сюда? Мы бы с Иродом сейчас его наказали.

- Господин, мы побоялись, ибо в руках Он держал кровавый крест.

- Что…? Какой, какой крест Он держал?

- Господин, истинно говорю, кровавый крест Он держал в руках.

- Понятно, ежели у Него в руках находился крест, значит, это был не дьявол, ибо Он не боялся креста, а вы боялись его. Из этого следует, что вы были дьяволами, а пред вами стоял, будем говорить, Бог, истинный Бог, а не выдуманный вами. Ежели я не прав, то пусть меня убьет молния. И теперь я точно знаю имя этого вымышленного вами дьявола, имя Его – Иисус. Что вы хотели, то и получили, а нас же не втягивайте в эти грязные дела. Понимаешь ты, идольская душа, что я верю Иисусу, говорю тебе это, как проповеднику. И я не боюсь говорить, потому что, кроме нас, здесь находящихся, никто ничего не услышит. Разве только лишь Бог. Мы не знаем, как будем дальше вести себя, но пока пусть все остается на своих местах. Вы свободны, идите и думайте, что хотите о нас.

- Понтий, зачем ты так грубо с ним говорил?

- Ирод, у меня просто уже сдают нервы. В синедрионе заседают не духовники, а какие-то нелюди. Вспомни хотя бы покойного Сафаита. Это тоже был мерзким человеком. Но не мне тебе о нем говорить, ибо часть тяжести досталась и тебе, Антипа, от этого мерзавца. Мне сейчас как-то безразлично, что будут думать обо мне, ибо довели меня уже до такой степени, что даже во сне я себя считаю великим судьей, и сужу всех виновных и невиновных. Да и себя тоже приговариваю к смертной казни, но только не на кресте. Думаю, что лучше умереть от переполнения своего тела вином.

Ирод засмеялся:

- Что ж, великий судья, мне пора.

- Тогда иди, тебя, наверное, уже ждет на… твоя жена.

Антипа с негодованием посмотрел на Понтия.

- Все, все, ступай себе с миром. Впереди нас ждут более важные дела. Хотя, Антипа, погоди еще немного. Давай послезавтра соберем синедрион, и пусть они снова пригласят Иисуса. Мы должны послушать и посмотреть на все происходящее сами, и понять, что же происходит на самом деле в этой духовной обители.

ДОМ АНАНА.

- Отец, вставай.

- Дети, извините меня, но как я оказался в доме?

- Когда ты уснул, мы тебя занесли.

- Но, ответьте мне правдиво: понравился ли вам мой рассказ?

- Отец, понравился – это не то слово. Мы восхищены твоим рассказом.

Солнце наполовину скрылось за горизонтом. Вместе с ним уходил прошедший день, не принесший никакой радости для Анана и его семьи, кроме одной – она скрывалась в их душах и их мыслях. Радостью для них являлась пророчица Анна и вся рассказанная отцом – быль, которая происходила когда-то, где-то там, далеко в прошлом.

- Отец, - обратился Иддай, - думаю, что ты окончательно решил для себя, что больше никогда не посетишь синедрион.

- Да, Иддай, теперь он мне не нужен. После разговора с Иисусом мне будет трудно находиться в стенах, где заседает это сборище с… лжецов.

В этот момент в дом вошел Иосиф, который не поприветствовал никого из находившихся в нем. Он сразу же набросился на Анана. Со всей своей злостью он столько вылил грязи на него, что Охрон не выдержал и применил физическую силу. Лишь после этого Иосиф немного успокоился:

- Дорогой ты мой тесть, много лет мы вместе с тобой проповедовали истину, которую выдумали не мы, - до нас ее донесли деды и прадеды. Как ты мог отречься от всего этого? Неужели этот дьявольский прихвостень так сильно повлиял на тебя. И ежели это так, то я буду считать тебя настоящим безумцем, старым, глупым безумцем.

- Да, Иосиф, этот Божий человек, действительно, повлиял на меня своей настоящей Истиной, и я при этом преобразился, став воочию простым Божьим человеком. И не тебе меня учить. И, чтобы ты не говорил, с сегодняшнего дня я буду предан только Иисусу.

Иосиф засмеялся:

- Если бы ты видел сегодняшние Его деяния, те что Он сотворил в синедрионе, то ты бы от Него отрекся сразу, ибо не может человек творить то, что сотворил Он. И все члены сената убеждены в том, что Иисус есть пришелец от дьявола.

- Иосиф, если ты еще хоть раз произнесешь в моем доме слово дьявол, то ты больше никогда не войдешь в него. Я не позволю, чтобы здесь звучали эти слова.

Иосиф снова вскипел:

- Да, Анан, я еще раз убеждаюсь в том, что ты есть безумец.

К Иосифу подошел Охрон:

- Я не посмотрю на то, что ты являешься мужем моей сестры и отцом моих племянников, и дай Бог, чтобы все было так, как сказал отец. Если ты будешь приходить к нам, то приходи с радостью, а не со своим мерзким учением. Учти, я тоже видел Иисуса, и я верю в то, что Он есть на самом деле посланником Божьим. А вы же все являетесь просто бездуховно-денежными завистниками.

Иосиф от злости замычал. Казалось, что он сейчас взорвется, но он быстро покинул дом Анана. По дороге домой Иосифа одолевали всякие мысли. Но большая часть этих мыслей претворялась в месть. Какие только наказания он не посылал на своего тестя, отца его жены. И внутри себя Иосиф поклялся вершить все свои деяния против Иисуса и во зло Анану . За себя и свою семью Иосиф не думал. Чувство жалости покинуло его чело, и он полностью отдался дьявольской анафеме.

А в доме Анана обсуждали происходящее:

- Дети, мне обидно за Иосифа, не думал я никогда, что произойдет с нами такое, но думаю, что Бог рассудит. И там, на небесах, Он скажет нам, кто был прав, а кто виноват. Понимаю, Иосифа сейчас трудно переубедить, к тому же он еще молод, но думаю, когда он доживет до моих лет, конечно, если доживет, то он поймет все и исправится. Лично я ему зла не желаю, ибо он все же мой зять. Мне жаль Наару, я точно знаю, что сегодня будет происходить у них в доме. В общем, пусть Бог ему будет судьей. Я же не в праве его судить, тем более никто из вас этого тоже не может сделать. А ведь раньше мы жили хорошо, но, на мой взгляд, в этих разногласиях каждый из нас найдет свое „я”.

Дети, я думаю, вы не будете против, если мы завтра все вместе посетим Пророка Иисуса. Мне было очень приятно сегодня находиться рядом с Ним, я просто окрылен. В Нем я чувствую необыкновенную силу, которая притягивает к Нему людей. От Него исходит некое тепло, а глаза Матери – это есть что-то необъяснимое. Сам взгляд говорит о том, что они милостивы и добры ко всем людям: и злым, и добрым. Это люди никогда и никого не осквернят и никого не унизят. Они лишь только могут подарить всем без исключения добро и благополучие. Это я вам говорю не как отец, а как простой человек, которому суждено было при жизни встретиться с Богом.