Абсолютное программирование - Петров Сергей - Страница 45

Двое бегущих впереди пролетают мимо, а на пути у третьего вырастаю я. Все очень просто. Правая рука плотно зажимает нечто мягкое и болезненное в его паху, и без особого усилия дергает вперед и вверх. В это же время левая рука ложится ему на подбородок и задирает голову назад. Этого достаточно, чтобы тело сначала выровнялось в полете, а потом грянулось об асфальт спиной и затылком. На всякий случай добавляю ребром ладони по кадыку и выскакиваю на улицу.

Оставшиеся два болвана вырываются вслед, в надежде увидеть мою удаляющуюся спину. Вместо этого первый оказывается со мной лицом к лицу. В его руке нож, но не это главное. За ним маячит главарь, и у того короткоствольный револьвер. Скверно. Единственное мое оружие против двоих вооруженных головорезов – внезапность. Так не будем же расходовать ее зря.

Я подныриваю под нож и, продолжая движение, в полупадении, боком и присев, чтобы уменьшить площадь мишени, пропускаю мимо себя обоих противников. Напрасно я волновался – они полные валенки. Когда тот, что с ножом, останавливается и оборачивается, все уже готово к развязке. Я стою за спиной обмякшего главаря, левая рука держит его хрипящую гортань, а правая зажимает его правую руку вместе с револьвером. Мой указательный палец лежит на его указательном пальце, а тот на спусковом крючке.

Хлопает выстрел, и парень с ножом получает свой кусок свинца между глаз. Потом я веду главаря назад. Несчастный ничего не соображает. Наверное, это первая насильственная смерть, которую он видит в своей жизни. Альберт, лежа среди просыпанного мусора, жалобно стонет. Пуля прерывает его мучения, разбрызгивая по асфальту мозги. Дальше мы направляемся в подворотню. Там я расходую третью пулю.

Наконец, мы остаемся вдвоем. Сочащееся кислым дымком дуло замерло на уровне моих глаз у чисто выбритого виска парализованного ужасом человека. Если бы ты, дружок, не шатался по ночам по темным улицам, не светил добрым людям в глаза фонарем, не устраивал ночных гонок, да не таскал бы с собой пушку, был бы жив. А так – прости. У меня слишком много дел, и общаться с полицией некогда.

«Русский я, понял?» – тихо говорю я ему в хрящеватое юношеское ухо. Он с готовностью кивает, пытаясь послушанием спасти свою жалкую жизнь. Я быстро отстраняюсь, отклоняю ствол револьвера немного вперед, прижимаю срез дула к виску и давлю на указательный палец жертвы. Дело сделано. Максимум, что можно предъявить мне в качестве обвинения – это следы пороховой гари на руках. Но извините, господин судья, ваша честь, я известный завсегдатай местного тира. И потом, с чего это вы взяли, что я имею какое-то отношение к этому делу? Мальчишка рехнулся на идее русского порядка, перестрелял дружков за непослушание и застрелился сам. Свидетели моего присутствия при этом событии есть? Свидетелей нет. Отпечатки пальцев есть? Отпечатков пальцев нет. Ам сорри.

Я исчезаю во тьме проходных дворов. Все приключение заняло минуты две, не больше. А стрельба вообще продолжалась двадцать секунд. За это время ни один обыватель не добрался от койки до окна.

Хорошая получилась тренировочка.

Однако, к делу. Дворами пробираюсь к условленному месту. Давненько сюда не заглядывал. Меня законсервировали полтора года назад, тогда и состоялась последняя связь. И вот вспомнили. Видно, припекло.

На подходе к тайнику останавливаюсь в заранее выбранных местах, через зажигалку – инфракрасный бинокль изучаю обстановку. Все спокойно. Но торопиться некуда. Перепроверяюсь еще и еще раз. Наконец, когда осторожность становится похожей на паранойю, выхожу к тайнику. Это самый опасный момент. Если будут брать, то именно при изъятии закладки. Отвык, волнуюсь. В драке не волновался, когда стрелял – не волновался. Некогда было. А вот сейчас, в тишине, один посреди спящего квартала, волнуюсь.

Осторожно, чтобы не греметь, поднимаю крышку мусорного бака, второго слева. Среди черных пакетов с мусором нахожу один белый. Вытряхиваю его содержимое – бумажки, пустые пивные банки, вымазанные засохшим кетчупом пластмассовые тарелки. Ну идиоты, ну кто так делает! Никакой нормальный француз не сует все это в один пакет, а добросовестно сортирует и раскладывает по разным бакам. Видно, большие проблемы у нас с кадрами, если такие ляпы стали допускать. Так, вот оно: раздолбанный электронный будильник. Быстро открываю заднюю крышку. Под ней одна-единственная батарейка, обыкновенная пальчиковая АА-шка. Достаю, зажимаю в ладони. Отход.

Вся операция, от выхода до отхода, заняла тридцать секунд. Внешне все выглядело так, будто клошар решил поковыряться в баке, да передумал. А теперь – домой. Только аккуратно, за тридевять земель обходя район недавнего боя и избегая людных мест.

Дома все также, как час назад. Жена и дети спят. Для них я – добропорядочный муж и отец, обеспечивающий семье достойную жизнь. Ну и что же, что русский? Есть и среди русских настоящие мужчины, за которых не стыдно выйти замуж приличной шведке. Ну и что же, что люблю гулять по ночам? Хельга знает, что даже в нынешнее неспокойное время со мной ничего не случится: имел когда-то повод продемонстрировать ей свои боевые навыки. Собственно, при этом мы и познакомились. Отбил девушку у троих насильников. Надо же как-то пристраиваться в новой жизни, вот и организовал маленькое приключение для молодой вдовы с хорошим наследством, квартирами в трех европейских столицах и дочкой от первого брака.

Я достал с антресолей, из коробки со старыми детскими игрушками, потрепанный CD-плеер, поковырялся в фонотеке, нашел пинкфлойдовскую «Стену», вставил диск в плеер, зарядил его батарейкой, найденной в помойке, и еще одной батарейкой от телевизионной дистанционки. Батарейку с закладкой вставил обратно указанной полярности. Тот, кто придумывал всю эту дребедень, наверное, большой поклонник компьютерных квестов. Но придумано классно, ничего не скажешь. В батарейке микрочип с инструкциями, на диске мой персональный криптоключ, а плеер – дешифратор. Несмотря на удобство Интернета и спутниковых сетей для доставки развединформации, старый добрый способ закладок не только не забыт, но и по-прежнему широко применяется всеми спецслужбами мира. Надежно и наиболее безопасно.

Запись, прочитанная милым девичьим голоском, звучала десять секунд. Задача оказалась предельно проста. Сегодня вечером, в 19.40, некто вылетает прямым рейсом на Нью-Йорк. Кто этот человек, как он выглядит, неизвестно. Неизвестно даже, мужчина это или женщина. Но прибыть к месту назначения этот пассажир не должен. Во что бы то ни стало. Заданию присвоена категория «ноль».

Я посидел немного, слушая тишину в наушниках, словно надеялся, что девушка одумается и передаст привет от далекой Родины. Потом еще раз прокрутил запись. Возможно, эти десять секунд приказа на убийство и есть тот самый привет. Я перевернул батарейку в правильное положение и включил воспроизведение. Мощные аккорды «Стены» навечно смыли девичий голос из батарейки и из моей памяти. Боевой приказ высох, потерял ностальгический привкус и превратился в простую формулу: «иди – и убей».

Через интернетовский сайт «Орли» я выяснил наличие мест на интересующий рейс и тут же купил билет. Заминировать самолет не удастся – слишком мало времени на подготовку операции, а в аэропорту такой контроль, что с наскока пронос игрушки на борт не организовать. Придется лететь и решать проблему самому. Риск, конечно, страшный. Даже не риск, а почти гарантия, что это будет моя последняя операция. Ну что ж, значит, так тому и быть. Устал я что-то. Грехи тяжелы.

Готовить особенно нечего. Никаких инструментов брать с собой нельзя: заметут. Так, шмотки в чемоданчик побросаю, для отвода глаз, да и все. Американская виза есть. Твои сыны, о Родина, идут за тебя на бой! Турум-пурум-пум-пум!

Когда я залез под одеяло, часы показывали четыре тридцать. Хельга что-то пробормотала, сладко почмокала губами и принялась похрапывать. Люблю ли я эту женщину? Не знаю, наверное. Главное – мне с ней удобно. Ей, наверное, будет меня не хватать.