Алтарь - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 44

— А-а, — с облегчением кивнул Зёва. — Обознался ты, мужик. Отвали.

— Не может быть! Неужели ты меня не помнишь?

— Ты чего, не понял, земеля? — поднялся мордоворот на дальнем конце стола. — Тебе же сказали, отвали!

— Да, извините, — успокаивающе вскинул руки колдун. — Наверное, действительно обознался.

Он быстро вернулся за столик к Тане, взял салфетку и стал тщательно оттирать кончик пальца.

— Что там? — спросила Танечка, бросив быстрый взгляд на циферблат наручных часиков.

— Ерунда, обознался, — отмахнулся Пустынник и взял вторую салфетку.

— А бабенка-то у него ничего, — преувеличенно громко отметили за шумным столом. — Сема, может, снимем ее на компашку?

— Ща, сделаем, — поднялся парень, что сидел рядом с Ретневым, и прямым ходом направился к Тане. Навис над ней, опершись рукой на стол: — Ну что, мамзель? Пошли, потопчемся?

— Может быть, сперва спросите у меня, молодой человек? — скромно поинтересовался маг.

— А ты что, против?

— Я? — Пустынник пожал плечами, задумчиво навел указательный палец парню на голову, потом на грудь, на низ живота. — В общем, если дама не против, я тоже возражать не стану…

— Ну тогда… — выпрямился незваный кавалер. — Тогда… Тогда… Тогда я сейчас вернусь…

И он побежал к двери в туалет.

— Чего это с ним? — с удивлением оглянулась женщина.

— Ребята много выпили… — отведя взгляд, улыбнулся колдун. — Сока там, минералки. А организм — он ведь не бездонный. Сливать иногда излишки требуется.

Таня хмыкнула в кулачок, потом опять скосила глаза на циферблат.

— Что ты все на часы глядишь? — не выдержал Пустынник.

— Мне сказали, — посмотрела прямо ему в глаза Таня, — что ровно через четыре часа ты убьешь человека. Время подошло. Вот и думаю, правда или нет? — Она еще раз оглянулась на захлопнувшуюся дверь с надписью «м/ж». — С ним ведь все в порядке, правда?

— Разве можно убивать людей только за то, что ты понравилась им так же сильно, как и мне? — удивился маг, зажег в пламени свечи использованные салфетки и кинул их в пепельницу. — К тому же слухи о том, что можно лишить смертного одним лишь взглядом, сильно преувеличены.

— А за что можно?

— За что? — Пустынник в задумчивости почесал нос. — За что… Ты хочешь знать правду?

— Да.

— Очень часто людей убивают только за то, что они есть, — тихо ответил маг, глядя, как превращается в пепел салфетка с последними крупинками заговоренного сала и волос. — За то, что они живут там, где хочется жить кому-то другому. За то, что они смеются, когда другим грустно. За то, что они думают не о том, о чем привыкли думать другие. Впрочем, все это — уж слишком возвышенно. Потому, что иногда люди кажутся всего лишь куском мяса на двух ногах. А кое-кому регулярно требуется обедать. Кстати, где наше жаркое?

— Ну тебя, — вздрогнула Таня. — После таких слов у меня всякий аппетит пропал!

— Если тебе от этого станет легче, — усмехнулся Пустынник, доставая и открывая коробок, — то чаще всего в людях ценится не вес и жирность, а духовность, деятельность и богатство. И убивают их не ради шкурки, а за то, что свою горсть золота они выгребают из чужих карманов.

Он внес край коробка с прилепившимися к нему ворсинками в пламя. Жир затрещал от жара, волосинки начали скручиваться, полыхнули крохотными огоньками — в тот же миг пламя вспыхнуло на их собратьях, спрятанных в автоматную гильзу. Нитропорох превратился в ослепительную вспышку, разнося в стороны ни в чем неповинный горшок, а выбитая через трубку пуля рванулась вверх, к потолку. Однако заговор братства, что стремился соединить ворсинки на ее теле и на пиджаке бандита, заставил остроконечный кусок свинца изменить траекторию, описать крутую дугу и, еще до того, как звук выстрела донесся до стола с мужчинами, пуля врезалась Зёве в спину, проломив два ребра и разорвав в клочья сердце.

Пустынник опустил коробок и тщательно затушил тлеющий край о пепельницу.

— А-а! — взревел кто-то за его спиной. — Кто стрелял?! Кто стрелял?! Всех перебью, падлы!

Таня машинально посмотрела на часы, сглотнула. Подняла глаза на своего спутника:

— Четыре часа…

— Это случайное совпадение, Танечка.

— Ты даже не оглянулся, Толя!

— А чего я там не видел? Обычные бандитские разборки. Какое мне до них дело?

— «Скорую»! Вызовите кто-нибудь «скорую»! Зёва! Коля! Потерпи, потерпи маленько! Сейчас все будет нормально…

Еще минуту назад самоуверенные и сильные, мужчины метались по ресторану, точно перепуганные ястребом фазанята, не зная, куда прятаться, кого ловить и за что хвататься. Пустынник вздохнул:

— Здесь становится слишком шумно, любимая моя. Давай пойдем куда-нибудь в другое место?

Он встал, протянул женщине руку. Однако Таня осталась сидеть на месте, глядя прямо перед собой. Колдун поморщился: место, куда с секунды на секунду могла примчаться полиция, было не лучшим для выяснения отношений. Он обошел столик, наклонился к женщине и прошептал ей в самое ухо:

— Кажется, подруга наговорила тебе слишком много. А она не забыла сообщить, что наш с ней мир не так спокоен, как ваш, и что в нем приходится постоянно бороться за свою шкуру? И что наши схватки далеко не всегда видны со стороны? Все мы разные, единственная моя. У всех есть достоинства и недостатки. Нужно принимать друг друга такими, как мы есть. Наверное, у меня есть только одно достоинство: я люблю тебя, Таня. Мне не нужен никто и ничто, кроме тебя. Не оставляй меня, Таня. Без тебя этот мир станет совсем мертвым.

И он снова предложил ей руку. Женщина что-то прошипела сквозь зубы, однако оперлась на ладонь, встала из-за стола, пошла к выходу. Пустынник чуть задержался, сунул служке наугад несколько банкнот, нагнал спутницу, открыл перед ней дверь ресторана, потом дверцу «восьмерки», сел за руль.

— А теперь, — требовательно заявила она. — Теперь рассказывай мне все! Все — от начала до конца! Или немедленно отдавай ключи и уметайся из моей жизни! Ну давай, рассказывай!

— О чем? — Пустынник лихорадочно соображал, как выкрутиться из неожиданной западни.

— Обо всем! О том, почему Валю убить угрожал?! Почему тут кого-то убил? Что тут вообще вокруг творится?! Ты ведь вампир, да? Валя говорила, что ты вампир!

— Угу, — с некоторым облегчением кивнул Пустынник. — Весь рот в крови.

Теперь, когда он понял, что наговорила смертной местная ведьма, можно было прикинуть, как правдоподобнее объяснить свои поступки.

— Да, я колдун, — признался он. — Так уж сложилась жизнь, что я стал колдуном. И так получается, что я вынужден жить по законам мира магии, а не мира людей.

— Очень интересно, — хмыкнула Татьяна. — Интересно, по каким это законам ты живешь? Поведай простому невинному существу!

— По очень красивым, — повернул к ней голову Пустынник. — По законам рыцарства. Помнишь рыцарей Круглого стола? Они странствовали туда-сюда, а когда встречали другого рыцаря, то немедленно вызывали его на бой и крошили в мелкую капусту. Когда получалось, естественно. Примерно то же происходит и у нас. Я встретил достойного противника и победил его. Я встретил твою «экстрасеншу», собирался сразиться и с ней, но передумал. Ведь она твоя подруга. Ну и как тебе взгляд на рыцарство с близкого расстояния, Танечка? Похоже на книжку?

— Не представляю, — покачала головой женщина. — Ты ведь только что убил человека! Неужели в тебе ничего не шелохнулось? Неужели твою совесть ничто не гложет?

— Совесть?! — Возмутившись, Пустынник вогнал, словно нож в бок индейцу, ключ в замок зажигания, повернул его, а когда мотор взревел, с проворотом колес сорвал машину с места. — Совесть?! А ты, что, не слышала, что они собирались сделать? Если бы они победили, ты стала бы их законной добычей! Ага, совесть! — Он с силой ударил обеими руками по рулю. — Просто я оказался сильнее, и все! Совесть! Да я за тебя весь ресторан перебил бы без малейших колебаний! И сплясал на пепелище качучу!

— Чего бы сплясал? — рассмеялась женщина.