Заклинатель - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 14

– Уверен, – кивнул Андрей. – От одного-единственного человека подчас зависит очень и очень многое. Не появись в Пруссии Бисмарк, в нашем мире не было бы Германии. Не появись в России Сталин, нашу страну сожрали бы или Антанта, или Гитлер, не появись Путин – ее порвали бы америкосы. Не начни Наполеон войну с Россией – вся Европа навсегда сделалась бы Францией. Не решись Гитлер напасть на Советский Союз – Третий Рейх завоевал бы остальную половину мира. Да что там правители – одна-единственная бомба, упавшая в сорок втором году в битве за Мидуэй на японский авианосец «Кага», решила исход всей войны на Тихом океане. Нужно только оказаться в нужное время в нужном месте. Я сохранил русский трон за Иваном Грозным. А уж он-то не даст стране погибнуть. Не за то свое имя получил!

– Еще не получил, отрок, – покачал головой колдун. – И получит ли? Слышал я, дед его, Иван Васильевич, прозвище это носил. Уж не путаешь ли ты князей великих? Для твоей памяти лет-то от сих дней, ой, как много прошло.

– А зеркало, зеркало твое что говорит?

– Зеркало Велеса – оно не птица, чтобы весь мир с высоты обозревать, – покачал головой волхв. – Оно тебе то место и тот час показывает, про который ты его спрашиваешь. Али судьбу человека кажет, чье сало в свечу добавлено. За тем, как Русь моя через тридцать лет с земли сгинет, я не один век доглядывал, посему и знаю все в подробности. А что теперь станется, при новом князе, уж не ведаю. Иные битвы из зеркала сгинули, новые я еще не нашел. Полста дней всего прошло, как ты дланью своей мироздание подкрутил – ан уже половина событий со своих мест попропадало.

– Вот видишь, Лютобор, – довольно усмехнулся новик. – Значит, и один человек что-то изменить может?

– Что-то – может, – согласно кивнул колдун, поднял кружку, сделал несколько глотков и продолжил: – Но много ли он изменит? Можно поставить на пути ручейка ладонь, и тогда за рукой появится сухое место. Но остановит ли ладонь поток? Нет, он отечет руку стороной и покатится дальше по своему руслу. Можно насыпать плотину. Но и тогда поток не остановится. Он лишь задержится, пока воды не хватит, чтобы она перехлестнула через край. Ты можешь прокопать новое русло, можешь сделать его длинным, запутанным. Но рано или поздно твои силы иссякнут, и поток, который стремился на юг, покинув рукотворное ложе, все равно повернет к югу и вольется в то море, к которому нес свои воды изначально. Что бы ты ни делал, как бы ни старался – предначертанного не изменить. Коли княжича Ивана не смогли истребить этой весной – кто помешает предателям сделать это в следующем году или через год? Коли три державы с трех сторон накинутся на Россию – кто остановит их, пусть на столе Московском и останется законный наследник? Пройдет три десятка лет, и Руси, моей Руси, больше не станет. Утонет она в крови, стерта будет с лица земли, и имени ее не останется.

– Зачем ты говоришь это, Лютобор? – стукнул кружкой о стол Зверев. – Для чего? Хочешь сказать, зря я со схизматиками наемными бился, зря царевича спасал?

– Нет, не зря, чадо мое, – вздохнул волхв и снова пригубил вина. – Доброе дело никогда не бывает ненужным. Из малых добрых дел великие свершения складываются. А сказать я хочу о том, что будущего твоего… того, о котором ты с такой гордостью сказывал, – нету. Смотрел я в зеркало Велесово на четыреста семьдесят лет тому вперед. Нет там ни домов белокаменных, ни дорог гладких и твердых, ни света чудесного. И языка русского там нет.

– Этого не может быть!

– А вино вкусное, Андрей. Ой, какое вкусное. Давно уж налитком сим не баловался. Мужики порой догадаются меда хмельного принесть, а уж вина и вовсе на столе моем не бывало.

– Этого не может быть! – громче повторил новик.

– Ты странный человек, чадо мое, – спокойно приподнял брови старик. – Порою разумен на удивление, о мудростях сказываешь, о каковых я и не слыхивал. А порой упрям и глуп, точно юный козленок. Ты же, Андрей, уж не раз чародейство зеркала Велеса в делах своих повседневных использовал. Из него и о набеге польском узнал, и о себе, и о покушении на великого князя. И ни разу оно тебе не солгало. Почему же упрямишься, правды признать не хочешь, коли о годах и селении твоем речь заходит? Ну нет, нет там никаких каменных городов!

– Тогда откуда я взялся?!

– Вестимо, из рабов сарацинских, – пожал плечами колдун. – Али из иных мест заклятие тебя вытянуло.

– Этого не может быть!

– Как знаешь, отрок, – вздохнул Лютобор. – Я от своего слова отказываться не намерен. Послезавтра ночью полнолуние случится. Посему, коли придешь послезавтра ввечеру на алтарь рухнувшего храма, на Сешковскую гору, я вновь проведу обряд возвращения тебя в родные места. Туда, откуда ты пришел. А теперь ответь мне: как спасти человека от порчи, коли ее через плоть наводят? Через волос, кровь, пот его?

– На воск можно отлить или через солнечную дугу отговорить, – налил еще по кружке вина Андрей.

– Нет, чадо, – покачал головой колдун. – Так ты от сглаза, от порчи на расстоянии спастись можешь. А коли через плоть чародей действует – он на жертву напрямую, мимо любых защитных заговоров выходит… Ох, хорошее вино, доброе. Порадовал старика.

– Найти надо чародея и грохнуть. Саблей по шее.

– Это заклятие креп… крепким выйдет, – чуть не подавившись, довольно закудахтал старик. – Однако же коли не найти врага, то действовать иначе, хитрее можно. Тут понадобятся три волоса от трех невинных детей…

Ночью было довольно прохладно, поэтому поверх рубахи Зверев надел войлочный поддоспешник, а уж на него – шитую серебром ферязь, опушенную у ворота и на обшлагах бобровым мехом. Разумеется, в рукав он сунул кистень, на пояс, рядом с ножом, ложкой и косарем, повесил саблю. Спустился наружу, как и в прошлый раз, справа через частокол. Но теперь он сложил веревку вдвое и, встав на траву, просто потянул один из концов, и веревка благополучно соскользнула вниз.

На Сешковской горе бродили какие-то белые и желтые огоньки, похожие на громадных светлячков или глаза циклопов – парами огоньки не перемещались. В голове сразу всплыли все те страшные рассказки, которые он успел услышать про злобную нечисть, что обитала на месте рухнувшего храма злых духов. По спине побежали мурашки, однако новик встряхнулся и решительно пошел туда. В конце концов, он и сам теперь почти что колдун. Добрая сабля и заговорное слово – чего можно опасаться с таким оружием?

В этот раз озеро пришлось обходить, поэтому путь занял не десять минут, а все двадцать. Еще и ноги путались в высокой сочной траве, и комары постоянно кусались, словно летали над простым смертным, а не над человеком, что сейчас промчится сквозь толщу веков.

Над древним алтарем – большим камнем с плоской верхушкой – огоньков вилось особенно много, причем они без страха смешивались с искорками пламени, взмывающими к небесам. Похоже, Лютобор развел костер за алтарем, чтобы его не было видно из усадьбы – но подобрать дрова, не дающие искр, не догадался. Хотя… Кто станет вглядываться в огоньки над проклятой горой? Их тут и без костра в избытке.

– Вечер добрый, мудрый волхв.

– И тебе всего хорошего, чадо, – ответил из темноты колдун. – Не передумал?

– Нет, конечно. Домой-то хочется.

– Тогда забирайся. Куда, ты уже знаешь. Глаза не забудь закрыть. А то можешь попасть в священный огонь, ослепнешь.

– Я помню, Лютобор. – Зверев вскарабкался на камень, сдвинул ножны сабли назад, уселся, поджав под себя ноги. – Я готов, волхв.

– Тогда прощай, чадо…

Колдун метнул в огонь что-то трескучее, рассыпавшееся мелкими огненными искрами, начал негромко напевать. И опять, как в прошлый раз, Зверев ощутил, что проваливается в жаркую, ослепительную бездну… Минутой спустя он привычно поймал ногами опору, чуть присел, гася инерцию, секунду выждал, ощущая сквозь веки яркий свет, а потом открыл глаза…

Он стоял под деревьями на песчаной дорожке, справа и слева тянулся ровно стриженный газон, а за ним виднелась асфальтированная дорога. Справа – широкая, по ней постоянно проносились машины. Кроме иномарок, Зверев сразу узнал несколько «Волг», «зубил», пару «десяток». Слева дорога была узкая, и на ней царили покой и тишина, только несколько припаркованных автомобилей показывали, что движение там тоже разрешено. Дальше возвышались кирпичные пятиэтажки сталинской постройки. В просветах между домами зеленели огромные великовозрастные тополя.