Возвращение - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 6

— Какая разница, кто? Главное, что спрашивать некого и незачем. Пиши, мама, пиши. И, если можешь, добавляй, сколько это стоить будет.

— Ладно.

Матушка приступила к работе, а ведун облегченно перевел дух: слава Сварогу, с пребыванием Урсулы у них дома проблем не будет. По крайней мере, первое время. Но радость его длилась недолго — до тех пор, пока женщина, пробежавшись пером по списку, не подвела снизу жирную черту:

— Вот, пожалуй, первое время этим можно обойтись. Если без верхней одежды, то тысяч в десять уложится.

— Сколько?! — выхватил у нее бумажку Олег. — Откуда столько? Ничего себе… Зачем ей столько трусов?

— Женщины, в отличие от тебя, охламона, каждый вечер моются и потом чистое белье надевают.

— Японский городовой! Фланелевый костюм, халат…

— Ей нужно в чем-то дома ходить?

— Джинсы, три юбки, столько же колготок…

— В джинсах делами заниматься, юбки — чтобы выходить. Не одну же ей все время таскать? А колготки вообще чуть не каждый день рвутся.

— Пять блузок…

— Какие-то в стирке будут, какие-то для смены. Красивые, повседневные. Разные.

— Спасибо, хоть туфли одни.

— И кроссовки.

— Японский городовой!

— А этого в списке не было.

— И без него неплохо… Даже если половину выкинуть — и то не меньше ста долларов получается.

— Чего ты так беспокоишься? Наверняка, у нее и из своей одежды что-то было.

— Было, да сплыло.

— Это как?

— Ну, утонуло.

— Где, когда?

— Нигде. Это я образно выразился. — Ведун спохватился, что сболтнул лишнее.

— Что, так серьезно? Ну, хочешь, я тебе тысячу рублей одолжу? Больше до пенсии не получится.

— Не нужно, мама, — отмахнулся Олег. — Я чего-нибудь придумаю. Не держать же ее взаперти, в самом деле? Что-нибудь соображу. Спокойной ночи, мама. Спасибо тебе за все.

— Ох, сынок… — Женщина жестом подозвала его к себе, обняла, прижала голову к груди. — Чудо ты мое… Ладно, беги к своей красавице. Как-нибудь разберемся.

Урсула, замотавшаяся во сне в покрывало — как сосиска в тесте, — вытянулась вдоль стены. Середин посмотрел на ее розовые пятки, на уткнувшиеся в стенку, неровно подрезанные ноготки, вздохнул, подобрал со стула ремень и открыл сумку. Денег в документах осталась какая-то мелочь. Плюс — доисторические монетки, что так и болтались на самом дне, под хрустальными подвесками от люстры.

Олег выложил стекляшки на стол, осмотрел, потом наклонился и вытащил из-под стола фанерный ящик со всяким хозяйственным мусором, который держал на всякий случай. Обрезок капроновой веревки для белья лежал сверху. Середин аккуратно разделил его на пять волокон толщиной миллиметра в два, протиснул одну из получившихся нитей в отверстие на «капельке», сложил вдвое, затянул узел у самого грузила, потом — на локоть выше, и еще один — выше примерно на полторы ладони. Отрезал лишнее, просунул руку в петлю, взмахнул получившимся оружием. Вид у кистеня вышел донельзя праздничный, но ощущение он оставлял точно такое же, как и потерянный серебряный. А тем, серебряным ведуну доводилось кирасы рыцарские до ребер проминать.

— Интересно, расколется, коли в железный лист ударить или выдержит?

Проверить было не на чем, а потому оружие Олег отправил в сумку, оставив снаружи только верхний узелок — чтобы выдернуть можно было одним движением. Опять поворошил пальцем старые потертые монеты.

«А ведь это все же деньги… — неожиданно пришло ему в голову. — В кассе ими не расплатиться, но вот нумизматы… Нумизматы могут и купить. Вот оно! А я мучаюсь. Продам — глядишь, Урсуле на тряпье хватит. Нафиг они мне в этом времени?»

Первую половину вторника Середин потратил на выгибание кронштейнов — к обеду от кучи заготовок осталось всего полсотни штук. Бросив кузню открытой, Олег переоделся, оседлал мотоцикл и помчался в центр, к любимым туристами проулкам с якобы старинной мостовой, украшенным фонтанами и новомодными памятниками, с домами восемнадцатого века и множеством магазинчиков, торгующих тем, что не нужно никому из нормальных горожан: сувенирами, картинами, буклетами и всякого рода старьем.

— Ах, простите, древностями, — поправился ведун, протискиваясь к тротуару между сверкающим аэрографией «Мерседесом» и допотопной «Победой», что стоила на сегодня примерно в три раза дороже «немца». — Извините, ребята, я ненадолго.

Пройдя метров триста вглубь пешеходной зоны, Середин толкнул украшенную четырьмя окошками, тяжелую железную дверь, плохо замаскированную под мореный дуб, спустился по ступеням в прохладный подвальчик небольшого, в три комнаты, антикварного магазина и медленно двинулся вдоль прилавков, разглядывая медальончики, янтарные четки, рубиновые кулоны, яхонтовые браслеты и прочие безделушки.

— Вам помочь? — моментально ринулась навстречу миловидная девушка в синей юбке и такой же жилетке, надетой поверх белоснежной мужской рубашки.

— Вы продаете старинные монеты?

— Разумеется. Какой именно век и какие страны вас интересуют?

— Русь и Средняя Азия, примерно девятый век.

— Да, это здесь, в большом зале, — обрадовалась продавщица и заторопилась в соседнюю комнатку.

— И я хочу не купить, а продать, — добавил Олег.

— А-а… — тут же обмякла девушка, словно из нее воздух выпустили. — Это к Вячеславу Григорьевичу надо, он у нас ассортимент отслеживает.

— И где его найти?

— В конце оружейного зала крашеная дверь, за ней коридор и первая дверь направо.

— Спасибо на добром слове, юная леди…

Оружейный зал оказался комнаткой метра четыре на четыре. В углу за прилавками имелась низкая, метра в полтора, дверца, покрашенная под цвет стены, внешне более похожая на дверцу стенного шкафа или пожарного крана. Однако за ней обнаружились еще четыре ступени, ведущие в узкий коридорчик — чуть больше полуметра шириной. В двух шагах далее и была дверь из кровельного железа, но с медной ручкой и замочной скважиной. Ведун постучал.

— Да, я здесь! — отозвались изнутри.

Олег толкнул створку и с облегчением оказался внутри конурки где-то метра два на два. Во времена Екатерины Великой здесь, наверное, держали ведра и метлы местные дворники. Теперь, учитывая стоимость площадей в «исторической застройке», подобный кабинет стоил очень много. Солидный, в общем, был «офис»: со столом, плоским стеллажом для бумаг, креслом для хозяина и маленьким окошком у него над головой, под самым потолком. За окошком то и дело мелькали ноги, но разглядеть что-либо выше колен было невозможно.

— Вячеслав Григорьевич? — на всякий случай уточнил ведун у сладко пахнущего мачо средних лет и средней же упитанности, но с тонкими усиками, тонкой бородкой и черными, как каменный уголь, волосами, гладко прилизанными к затылку.

— Чем могу быть полезен, уважаемый… уважаемый?..

— Можно называть меня просто Олегом, — разрешил Середин. — Я привык. А полезен… Я могу быть полезен вам тем, что готов расстаться со старыми монетами, что завалялись у меня дома.

— Копейки, полтинники, гроши? — презрительно дернулась верхняя губа мужчины.

— Не уверен. По-моему, в девятом веке их называли немного иначе… — Ведун раскрыл сумку, нащупал в ней несколько монет и выложил на стол.

— Чешуя? — встрепенулся мачо. — Ну, хоть что-то! А то тут иные даже пятаки брежневские впарить пытаются… Ну, могу взять по рублю за штуку. У вас их много?

— Електрическая сила! — не удержался от возгласа Середин. — Монеты девятого века?

— По рублю, молодой человек. А вы думали? — Вячеслав Григорьевич откинулся в кресле и довольно расхохотался: — А вы думали, что добыли сокровища капитана Флинта? Клад, наверное, попался, да? Бывает, бывает… — Он поелозил ухоженными пальчиками с ровными, чистенькими ногтями по столу вокруг монет. — Понимаете, молодой человек… Дело в том, что большая часть кладов наполнена именно этими новгородками. Самая ходовая, видать, была монета. Так что денег этих много, а собирателей на них, увы, мало. Это во-первых. А во-вторых, в чистоте металла в те времена разбирались слабо, серебром считали чуть ли не все, что блестит. Ныне же вся эта чеканка проходит под грифом «изделие металлическое с примесью серебра» и никакой иной, кроме музейной, ценности не представляет. Вы их даже в лом не отнесете — не примут. По современным меркам, это не серебро. Хотя, чего я убеждаю? Пойдите в зал, там ваши сокровища по двадцать два рубля в сувенирных пакетиках лежат. Причем уже начищенные, отборные и вместе с упаковкой.