Возвращение - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 28

Алексей и Боря куда-то смылись, чубатый паренек оставался квелым и бестолковым, поэтому таскать столы мужчинам пришлось вчетвером. Взгромоздив их один на другой и подперев третьим, придвинув кресла и свалив поверх баррикады скамьи, бочки и несчастный фикус, они кое-как загородили проход. Затем все отступили наверх и в свете изрядно укоротившихся свечей поставили диван на перила лестницы, под него набили кресла, стойки для техники, стулья, надежно перекрыв доступ на второй этаж.

— Ну, и что теперь? — выдохнул Тюлень, присев на подоконник и устало вытерев лоб. Подтянул ближе «помпушку», чуть открыл затвор, попытался заглянуть в патронник. — Проклятье, ничего не разобрать. — Он потыкал внутрь пальцем, рывком вернул затвор на место. — Одна пилюля есть точно. Сколько в магазине, не знаю. В голову не пришло коробки с патронами с собой забрать. А ты как, Олега?

— Один раз стрелял, — пожал плечами Середин. — В обойме двадцать патронов.

— Тебе легче. Ну, и что? Организуем дежурство?

— Оно надо? — Ведун кивнул в сторону лестницы. — Эту груду быстро не раскидаешь, бесшумно не прорвешься. Весь этаж проснуться успеет.

— Тогда предлагаю расходиться спать. В целях экономии огарков. Черт, патроны забыл, пиво забыл, водки взять тоже забыл. — Сергей махнул рукой. — И правда, пойду. Девчонки, ну-ка в номер. Будете вместо пива отрабатывать.

— Пошли, — перехватив карабин, Олег махнул Урсуле рукой. — Всем спокойной ночи. Надеюсь, утром все разъяснится.

— Да уж хорошо бы, — согласилась Гарита. — Спокойной ночи. Витя, пошли.

В номере Олег без всякой надежды заглянул в ванную, открыл кран. К его удивлению, вода потекла. Видимо, дровяной водогрей обеспечивал нормальную циркуляцию и без электричества. Он наскоро ополоснулся, уступил место невольнице, начал вытираться — и услышал за стеной истошный вопль.

— Антиквар!

Наскоро натянув трусы, ведун подхватил карабин, выскочил из номера и врезался в соседнюю дверь. Она была заперта изнутри, и Олег, недолго думая, высадил створку ударом ноги — задвижки тут были хлипкие. Первыми, кого он увидел, были две навки: с зелеными нитяными волосами, бесцветными лицами, но в новых шелковых коротеньких платьях. Они лезли в постель к соблазнительному мачо, расталкивая друг друга и пытаясь вырвать у него одеяло. Вячеслав Григорьевич удерживал свою единственную защиту зубами и руками, одновременно воя на протяжной ноте и брыкаясь ногами. Из-за кровати поднялась мавка — видимо, уже словила один из пинков. Вдобавок ко всему очарованию, одета она была во влажный, а потому совершенно прозрачный топик и обтягивающие шортики.

— Ну-ка девки, не балуй! — Ведун сунул руку к поясу: но сумки там не нащупал. — А ну, брысь!

— Уйди, свояк, — зло прошипела красотка. — Он наш. Он сам позвал.

— Ага, так я и поверил.

Олег взмахнул правой рукой, разгоняя по ней кровь и мысленно направляя к кисти всю свою силу, схватил водяную соблазнительницу за плечо. Та вскрикнула, отскочила. Человеческая рука была слишком горячей для обитательницы омутов. Не опасной — но неприятно обжигающей. Навки же и без того всегда слишком вялые. Середин толкнул их плечом, поймал обеими руками антиквара за запястье, рванул к себе, потащил к двери.

— Он наш! Отдай! — пробежалась следом мавка, но напасть все же не решилась. Видать, помнила прикосновение заговоренной соли к лицу. — Отдай!

— Я н-н-н-н-не звал… — прервав вой, выдохнул Вячеслав Григорьевич.

— Потом.

Середин проволок его через темный холл, втолкнул к себе. Мачо взвыл и попытался выскочить обратно: в комнатенке, возле изголовья, колыхались призраки — все три потусторонние голышки. Однако ведун оказался сильнее антиквара, он просто зашвырнул того внутрь и захлопнул за собой дверь:

— Навки материальны, сквозь стену не пройдут.

— А-а-а… — дрожащим перстом указал мачо на призраков.

— А эти, в принципе, безобидны. К тому же, от них хоть какой-то свет имеется. Отворотись.

Между тем призраки повернулись к ним и решительно двинулись на сближение. Олег вдохнул, выдохнул, провел рукой линию поперек их движения и мысленно поставил там большущее зеркало, отражающее невесомые создания. Не ахти какая защита, но все же. Силы в эфемерных порождениях умирающей души все равно на копейку, пару минут стена их удержит. Ведун заскочил в ванную, выключил воду, сунул невольнице тренировочный костюм:

— Одевайся!

Антиквар снова завыл. Олег выглянул: из туалета одна за другой выбирались навки.

— Проклятье!

Ведун вытащил полуодетую Урсулу, толкнул к постели, прихватил со стула свой пояс, отволок мачо за собой, торопливо расстегнул сумку, зачерпнул перца с табаком и побежал по кругу, оставляя тонкую линию и наговаривая:

— Пойду в чистое поле, поклонюсь на четыре стороны, поцелую мать Триглаву, призову, поклонюсь Хорсу великому, назову имя прародителя. Ты, Сварог, всего сущего созидатель, поставь округ меня тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря, оттоле и до небес; огради меня со товарищи от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернеца и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от черного, от белого, от русого, от двоезубого и от троезубого, от одноглазого и от красноглазого, от косого, от слепого, от всякого моего ворога и супостата по всякий час; по утру рано, по вечеру поздно, отныне и до века. Аминь! — Он откинулся к постели и перевел дух: через заговоренную булатным словом, Свароговым именем преграду нежити ни за что не перешагнуть, пока смертный ее не разрушит.

Навки уткнулись в линию, побрели вокруг. Призраки стояли на одном месте, и водяная нежить то и дело проникала сквозь нежить эфемерную.

— И что т-теперь? — обняв колени, спросил антиквар. — Что?

— Спать, — повел плечом ведун. — Утро вечера мудренее. Призраков на свету никто не видит и поэтому не боится, навки без воды долго протянуть не могут. Сохнут, вянут, чахнут, пропадают навсегда. Солнце открытое тоже недолюбливают. Разве на отмели порезвятся, откуда сбежать быстро можно.

— Отдай! Он наш… — растопырив пальцы, вытянула руки к запретной черте мавка. — Звал. Звал!

— Да ты что? — ухмыльнулся Середин. — А, Вячеслав Григорьевич, что скажешь? Заманивал красавиц, соблазнял, назначал свидание?

— Не-е-ет! — испуганно вскрикнул мачо.

— А ты подумай, — ласково посоветовал ведун. — Может, ляпнул чего не подумавши на берегу? Пожелал чего? Вдруг познакомился с кем-то у воды? Вон та душегубка — глянь, какая красавица. Прям так и хочется в уста сахарные губами впиться.

— Ничего я не говорил! — опять нервно дернулся мужчина. — Ни с кем не знакомился. Я рыбу ловил. Это дело тишины и покоя требует.

— Ох, тяжело с вами. Нежить, она ведь тоже врать не станет. Глупа она слишком для этого. Ладно, давайте укладываться.

— Я его имя знаю, — мрачно сообщила мавка. — На след порчу наведу.

— Я не говорил! — поспешил оправдаться Вячеслав Григорьевич.

По дому прокатился истошный вопль ужаса. Середин подпрыгнул, схватился за саблю и замер, буквально в миллиметре остановившись перед заговоренной чертой.

— Елетрическая сила! И выходить нельзя и бросить тоже.

Женщина опять закричала, но уже не так искренне.

— На Гариту похоже, — шепотом сообщил мачо.

— Больше и некому, — ответил Середин. — У Зины и Лины голоса тоненькие. Остаются молодожены…

Женщина тихонько заскулила. Но пойти, узнать, в чем дело — значило разрушить защиту и отдать антиквара и девушку в лапы навок. Какой из него спаситель, если вместо помощи он своих останется отбивать?

— Вроде, обошлось? — с надеждой предположил Олег. — Не кричит, на помощь не зовет. Испугалась, наверное, просто. Похоже, и на их долю нежить какая-то досталась.

— Ты слышишь? — толкнул его локтем в бок Вячеслав Григорьевич. — Слышишь?

И вправду, к тихим всхлипываниям за стеной добавился размеренный голос:

— Отдай монету. Дай монету. Дай монету. Отдай монету…

— Тебя мама в детстве учила, как от ночных страшилищ прятаться? — негромко поинтересовался Середин.