Паутина зла - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 6

– Сейчас… – не глядя на него, отозвался Ратмир и пошел внутрь, утирая слезы.

Олег решил, что лучше проследить за пацаном – мало ли что, народ в корчме разный. Они зашли за полог и обнаружили там обоих мужичков – те шустро пихали за пазуху все подряд.

– А ну! – Ведун вытянул саблю, пощекотал острием одному воришке подбородок. – Положьте-ка все на место!

– Да мы что? Мы – так… – Оба не стали спорить и вытрясли обратно на грязный стол украденные продукты, успев при этом все понадкусывать.

– Тьфу… – расстроился Олег. – Значит, так, Ратмир: бери хлеба, мяса сколько съесть успеем, соли обязательно, и ножи. Ножи все заберем!

Железо имеет цену, даже самое завалящее, благо кузница в каждом селе. Покрутив головой, Олег отыскал среди деревянной да глиняной утвари закопченный котелок, снял с крючка. Ратмир тем временем накидал аж два мешка продуктов, ссыпал в сумку хранившиеся отдельно ножи да и всякую другую железную мелочевку вроде гвоздей. Среди прочего ведун заметил и красивый боевой кинжал, и тот маленький ножик, что сам недавно отдал Добрыне.

– Не много еды-то набрал?

– Все одно пропадет… – не глядя, отозвался Ратмир и подпихнул одни мешок Олегу: – Ну, пошли, что ль?

– А одежда? Одежки у тебя что же, больше никакой?

– Лето же, а батя говорит, я расту. Зачем же теперича одежка? Он и зимнюю-то всю продал, у меня батя хозяйственный… Как волк лесной.

– А деньги? – вспомнил Олег и понизил голос: – Ты деньги-то не забудь, спрячь на себе.

– Серебра да злата в доме не имеем, – враждебно заявил отрок. – А что у бати есть, так то он небось припрятал, мне не сказываясь. Он же меня хотел к хорошим людям отдать, вот и экономил на всем, спали на соломе. Так, сказывал, для здоровья полезнее… Нет у меня ничего!

– Да я разве отнимаю? Просто подумай еще раз, вдруг…

– Пошли!

Ратмир решительно вышел из корчмы, даже не оглянувшись на сидевших за столами.

– А лошади? – В представлении Олега корчма была все же солидным хозяйством. – Во дворе-то ничего разве не осталось?

– И лошадей нет! И косы нет! И телеги! Что пристал?! – Ратмир затрясся, назревала истерика. – Батя хозяйничать терпеть не может, я его лишний чугунок купить ни разу не уговорил! Токмо сам себя хозяином звал, а сам в дружине привык на всем готовом пить да спать! Что пристал?! Тебе сказано к Озерцам проводить – так и провожай! А не желаешь – иди своей дорогой!

– А вот я тебя сейчас ножнами-то по спине, – пресек ведун назревающую сцену. – Не ори, люди оборачиваются. Коли все взял – так пойдем, прощайся с домом.

– Да нужен он мне… – буркнул Ратмир и запылил по обочине. – Пропади он пропадом.

Кое-что все-таки роднило его с отцом. Олег вздохнул, поудобнее поправил на плече мешок и отправился следом. В сущности, что особенного случилось? Все равно по пути. Можно даже сперва отвести Ратмира в эти Овражки, а уж потом вернуться к Озерцам и посмотреть, что же там происходит. По крайней мере, о еде в ближайшие дни можно не беспокоиться.

– А лука в доме не было? – запоздало припомнил он. – Или, может, сапог отцовских?

Ратмир не ответил, даже не обернулся, только потряс нестриженой головой.

Ратмир

Дорога, по которой шагали путники, время от времени вбирала в себя младших подруг, убегавших от деревенек, и постепенно становилась все шире и многолюднее. Многолюдность, конечно, была относительной – в своем родном мире Олег не рискнул бы так выразиться о трех пешеходах, видневшихся впереди, и крестьянской семье на телеге, которая потихоньку нагоняла путников благодаря маленькой, но выносливой лошадке.

Мешок с продуктами оказался не легок, но ведун улыбался каждый раз, как перекидывал его на другое плечо. Вот уж действительно – своя ноша не тянет. Старик в корчме был прав: Олег пока не научился продавать свои умения и истреблял нечисть скорее на общественных началах. И сам Середин подумывал порой, что надо бы изменить такое положение вещей, да все как-то было не с руки.

Вот и теперь: какая-то нечисть живет за Еловым лесом у Озерцов. Не проходить же мимо? Страха ведун не испытывал, ведь каждый раз ему говорили – не ходи, погибнешь! Люди и не могли думать иначе, для них-то это действительно была верная смерть. Ну, так на то он и ведун, чтобы помогать.

– Ратмир! – Отрок все так же шагал впереди, согнувшись под тяжестью своего мешка. – А где бы нам привал сделать? Есть подходящее место?

– Есть. – Ратмир воспользовался разговором, чтобы остановиться, и с кряхтением свалил мешок на обочину. – Вот как с большака свернем – будет ручей. Эх, кружек-то не взяли…

– Да не беда. Я вижу, ты устал? Давай посидим, отдохнем.

– Давай… – В глаза парнишка не смотрел.

Ратмир по земле отволок мешок в сторону, присел на него. Ведун тоже сбросил груз, с облегчением повел плечами, поправил саблю. Надо обзавестись конем, надо. Но сперва сапоги и лук, да и штаны надо бы поменять – неуютно в тонких шароварах. А там, глядишь, и косуха окончательно расползется…

– Богатое село Озерцы?

– Откудова мне знать?

– Ну, дома-то там хорошие?

– Дома как дома, – пожал плечами Ратмир. – Мне какое дело? Я в Овражки пойду.

– Я, вообще-то, тоже, – напомнил Олег. – Тебя провожу, раз уж не хочешь в Озерцах остановиться. Это недалеко, верно?

– Кому как. Может, и не пойду в Овражки, может, в Озерцах, у деда Яромира останусь.

– Твое дело, – зевнул Олег. – Корчму-то не жалко? Пропадет заведение.

– А она бате за так почти досталась, – сплюнул отрок и поморщился. – Батя хозяйствовать не любит, ему все в обузу – и корчма, и я. Да и мать в обузу была. Дружинник… Разбойник, почитай.

– Ты уж на отца-то не ругайся. – попросил его ведун. – Все же он о тебе заботится, в люди вывести хочет.

– Хочет он… Как же… А сам в Озерцы отправил, к деду Яромиру постылому. Да не он один, остальные там еще хуже! А в Овражках и того пуще.

– Не любишь родню? – с сочувствием спросил Олег. Ратмир не ответил, только сплюнул еще раз и принялся расковыривать прыщ на щеке. Он, видимо, пошел в мать: беловолосый, бледный, с тонкими нервными губами и глубоко посаженными водянистыми глазками. А может быть, она была красавицей – в сыне же проявился дед Яромир. В любом случае сын корчмаря Олегу не нравился. Но попутчик есть попутчик, не бросишь же его одного!

– Давно мать-то умерла?

– Тебе отец отвести меня приказал или вопросы задавать?

«Ах ты, змееныш!» – рассердился Олег, но виду не подал.

Зато подхватил мешок – нечего задерживаться, такого товарища лучше поскорее до места довести и проститься.

– Пошли!

Их почти догнала телега, которую, в свой черед, настиг скакавший по дороге ратник. Чтобы разминуться, ему пришлось съехать на обочину – конь споткнулся, и всадник едва не слетел на землю.

– Ах ты, чурка сиволапая! – В досаде ратник хлестанул плетью крестьянина, с готовностью сгорбившегося, и поскакал дальше.

Ратмир тоненько расхохотался. Крестьянин поднял на него недобрый взгляд.

– Ты что это потешного увидел, сопляк? Вот сейчас слезу да вздую, будешь впредь зубы скалить!

– Чурка сиволапая! – повторил Ратмир и, продолжая смеяться, пошел дальше, не обращая больше на крестьянина внимания.

Тот, смущенный таким обращением перед женой и детьми, недовольно покосился на Олега, на его богатую саблю и промолчал. Ведун смущенно покашлял, но не говорить же: я не против, слезь и надери ему уши! Глупо… Да и не те времена, чтобы кому-то доверять наказание вверенного тебе юноши: народ всюду крутой, уши надерут так, что и ушей не останется – в самом прямом смысле.

Крестьянин раздраженно стегнул лошадку, и та, печально вздохнув, пошла живее. Один ударил хозяина, другой посмеялся над ним, третий напугал – а отвечать за все ей.

«Был бы один – не испугался бы, – подумал Олег. – Наверняка в сене коса, да и за сапогом что-нибудь найдется. Но он с семьей, ответственность на нем, головой рисковать не может. Нечестно получилось».