Посрамитель шайтана - Белянин Андрей Олегович - Страница 8

— А немусульманам что, солнце не светит?

— Светит, но исключительно из-за долготерпения Всевышнего, — с чувством пояснил Ходжа. — Вставай же и соверши утреннее омовение.

— Не буду я умываться, настроения нет…

— А… утренняя молитва?

— Слушай, не заводи, говорю же, настрой души пренахреновейший! Ляпну ещё чего лишнего, Аллах не порадуется…

Домулло трижды глубоко вздохнул, мысленно отметив уже две грубейшие ошибки Оболенского, и продолжил:

— Я заказал тебе на завтрак самый свежий курдючный жир, верблюжью требуху и блюдо почётного гостя — бараний глаз в кислом молоке!

Вытянувшаяся физиономия Льва приняла насыщенный зеленоватый оттенок, он с трудом овладел собой, усилием воли загнав попытавшийся выпрыгнуть желудок обратно в пузо. Узкие глаза Ходжи удовлетворённо блеснули…

— А ну скажи быстро: «Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его!»

— Аминь, — равнодушно перекрестясь, подтвердил наш герой.

Бывший визирь Коканда присел на корточки рядом и тихо признал:

— Ты не мусульманин, ты не с Востока, и ты вообще непонятно кто.

— Примерно это я и пытался вдолбить тебе вчера…

— Помню, помню… Но знаешь, так ли уж это важно?! — неожиданно весело откликнулся Насреддин. — Будь ты хоть отъявленным христианином из самых замороженных северных стран, потерявшим родню, средства, ум и память… Главное, что ты непревзойдённый вор и мой друг!

— Нет.

— Что нет? Где нет?! «Нет» — это значит, ты мне не друг?!

— Друг.

— Вай мэ, зачем тогда первое нет?

— Затем, что я не вор, — твёрдо заявил Лев. — То есть с уголовным прошлым завязал и красть ни у кого ничего не намерен, ни за что на свете!

— Э-э…

— Сказал — не буду!

— А как же…

— Отвянь!

— Но… мой бедный ослик…

— Даже не уговаривай! — Голос Льва осёкся. — Минуточку, ты что-то там начал говорить о моём Рабиновиче?!

— В десятитысячный раз я объясняю тебе, о обиженный Всевышним злокачественной опухолью на весь мозг, что это мой осёл! И сейчас это ясноглазое чудо с трогательными ушками и точёными копытцами томится в плену на конюшне жестокосердного султана. О несчастный, он безнадёжно ждёт, когда я приду к нему, потреплю по холке, угощу сладким урюком и лепёшкой с халвой… Увы, бедняжка! Напрасно ты всматриваешься в равнодушные лица слуг, напрасно ждёшь звука знакомых шагов, напрасно проливаешь огромные горькие слёзы, отвращая изысканную морду свою от золотых яслей с жемчужным ячменём… Горе твоё велико и разлука наша вечна, ибо… Этот несознательный тип не хочет тебя красть!

Оболенский встал и, набычившись, упёрся взглядом в стену. Сначала он даже немного побился в неё лбом, шишка получилась солидная, но щемящий облик родного парнокопытного не отпускал… Лев вспомнил, как они познакомились — два брата-дебила вели маленького ослика на продажу караванщикам или на скотобойню, а разрешить их некрасивый спор додумались попросить именно нашего героя. В результате оба злодея остались с носом, а окрещённый Рабиновичем ушастый друг по собственной воле делил с Багдадским вором все тяготы и приключения нелёгкой судьбы честного уголовника. Не спасти его теперь значило бы, по всем понятиям, предать друга…

— Я знал, что ты согласишься, Лёва-джан. И не делай такое удивлённое лицо, словно в твоём плове оказалась муха, хотя ты собственноручно клал туда только тараканов. В выразительном молчании твоей спины самыми большими буквами написано положительное решение. Ну и ещё пара нехороших слов обо мне, я не хочу их читать…

— Только ради Рабиновича! Первый и последний раз…

— Кто бы сомневался, вах?!

Последующие полчаса Ходжа с воодушевлением расписывал детали своего плана. История эта достаточно поучительна и забавна как для будущих ослокрадов, так и для защитников прав животных. А посему озаглавим её следующим образом: «Сказ об отчаянном Багдадском воре, его мастерстве, хитроумии и изворотливости, посрамившей официальные власти Коканда, просто так, на спор, для разминки!» Название, конечно, несколько длинновато, но за неимением лучшего…

— О муж мой, ты — знахарь, знахарь, а не ветеринар! — уже в третий раз настоятельно втолковывала толстенная ханум в длиннющей парандже и кособоких тапках. Но её супруг, пёстро одетый, высоченный негр с блестящим чёрным лицом, голубыми глазами и огромной сумкой на плече, слушал рассеянно, его донимали мухи. В самом деле, от чернокожего так сладко пахло, что насекомые никак не могли удержаться от соблазна…

— Почему у вас нигде нельзя купить нормальный театральный грим?! На меня же сейчас тополиный пух липнуть будет… И почему именно патока?!

— Я предлагал тебе дёготь… Лёва-джан, поздно менять обличье, для всех любопытствующих ты выглядишь настоящим марокканским знахарем — понимающим тайный язык животных и умеющим излечивать их хвори. Входи во дворец и кради НАШЕГО ослика, я обязуюсь отвлечь стражников высоким искусством игры в кости на раздевание.

— Хм… тогда я тоже хочу посмотреть!

— Я разденусь перед тобой вечером, как и надлежит благочестивой жене, чтущей законы шариата и соблюдающей свою красоту для единственного из достойнейших мужей. Я даже покажу тебе свою волосатую ногу аж до самого колена! А ещё хрипло спою и побью в бубен… Эй, Лёва-джан, муж мой, зачем ты так убегаешь?! Вай мэ, вот они, мужчины…

Не подумайте, что наш герой удрал от пустопорожней болтовни с псевдоинтимными намёками. В этом забористом деле образованный Оболенский заткнул бы за пояс трёх Ходжей, но сейчас он действительно ускорил шаг, потому что руки буквально чесались! Великий и неуловимый Багдадский вор ничего не хотел красть, но его музыкальные пальцы нуждались в практике. Он нёсся по базарной площади как чёрный демон, сияя патокой и на ходу осуществляя самые причудливые реформы «перераспределения ценностей»… Причём не оставляя липких отпечатков!

— Ва-ах, Абдулла, откуда у тебя такой богатый пояс?! Весь из золота, парчи, жемчугов и… а куда ушли твои штаны, Абдулла?!

— Я веду на продажу этого благородного коня…

— Это же баран?!

— Сам ты такое слово! Зачем так сказал, смотри, э-э…

— Это цыплёнок…

— Вай дод! Где мой конь?

— А только что был бараном… Слушай, я покупаю! Такой причудливый зверёк, весь разный, да…

— Это не мой кошелёк. У меня никогда не было столько… столько… сколько?! Воистину это мой кошелёк!!!

— Вай мэ, где моя жена?! Почему под этой паранджой, моя Гюзель маленькая, как газель, а ты суёшь мне слона, как твоя Марджина… убери её, я сказал тебе — не моя! Или моя, но зачем тогда везде выросла, да? Такая балда…

— Правоверные, я уже шесть раз заплатил за этот плов, положив свои кровные таньга в его жирную бесчестную руку! Куда ты меня трогаешь, шайтан?! Нет там заветной мошны с деньгами, это место называют чуть-чуть иначе…

— Хватайте его, мусульмане, он украл у меня целый дирхем! И вернул… нет, украл! Опять вернул… опять украл… Не трогайте его, мусульмане, я хочу понять, как это у него такое получается! Ну, покажи, покажи ещё раз, почтеннейший…

Когда наконец запыхавшийся Оболенский добрался до задней калиточки дворца, он чувствовал себя в великолепной форме! В двери распахнулось маленькое оконце…

— Открывай, служивый, Айболит пришёл. — Лев протянул руку, приветственно постучав стражника по шлему. Самое удивительное то, что ему безропотно открыли…

Глава 8

— О сладко пахнущий марокканец с лицом чёрным, словно глянцевый зад самого шайтана, что ты хочешь во дворце кокандского султана? — вежливо спросили два стражника, выставив копья.

— Пришёл качать права чернокожих, — едва не обалдев от столь неприкрытого расизма, выдавил русский дворянин. — Это, короче, я весь такой популярный знахарь из дружественной Эфиопии. Прислан полечить ваших лошадок мануальной терапией и оздоровительными клизмами со свистком! В смысле как засвистит — прячьтесь…