Казак в Раю - Белянин Андрей Олегович - Страница 27

— Тут таких нет! Ой, я точно чувствовала, что во всей сказке всё равно есть мораль… Но, с другой стороны, вас тут тока двое: Миллавеллор под описание явно не катит, а если вы таки намекали в свою сторону, то снова сделали мне смешно…

— Пойдёмте к нам, — вдруг предложила несколько забытая нимфея. С её лица не сходила лучезарная улыбка, а глаза светились каким-то неземным светом, без малейшего проблеска интеллекта… Что отнюдь не портит красивую женщину!

Миллавеллор равнодушно кивнул, ему-то уж точно было всё равно куда идти. Бывшая военнослужащая, естественно, полезла в дебаты! То есть зачем и ради чего пилить неизвестно куда, если там их ждут только силиконовые дуры с попутным ветром в фарфоровых головах? Эльф пояснил, что здесь оставаться опасно — гигантская змея легко может вернуться и ради интересу сползать к озеру, вниз. Рахиль резонно вопросила, почему насчёт змей их не предупредили заранее?! Миллавеллор задумался, а потом абсолютно нелогично сообщил, что об этом и так все знают. В старинных подземных ходах непременно должна водиться хоть какая-то злобная живность. На традиционного дракона у толкиенистов средств не хватило, поэтому закупили змею, но большую. Обычно она спит, охотится редко, и то, что ей поперёк пути встали именно наши герои, — нелепая случайность, нонсенс! И вообще, сворачивать надо было за левый поворот, а не правый. Сами виноваты, не захотели его подождать… вот и нечего теперь…

— Да вы же первый объявили, что остаётесь с Принцессой!!!

— Да, но пришёл Вершитель, мы поговорили, и я… передумал! Благородный вепрь отступает перед сворой охотничьих собак не потому, что их много, а…

— Потому, что он — свинья! — окончательно взбеленилась военизированная еврейка. — Ваня, вы таки слышали, наш склизкий наркоман бросил свою аллергически больную возлюбленную в руки соперника и подводит под это дело такое резюме, как под удачный гешефт! Каково, а?! Ваня? Ваня-я, я таки не поняла, это вы в каком ракурсе ушли?!!

А чего орать, орать-то было уже поздно — молодой казак, не тратя времени на споры, ссоры, разговоры, предложил блондинке ручку и элегантно двинул с ней по тропиночке, в обход озера. Ничего такого себе, естественно, не позволял, наоборот, был предупредителен и остроумен, так что прекрасная незнакомка едва ли не при каждой его фразе заливалась чарующе-обезоруживающим смехом! В целом их прогулка выглядела настолько непринуждённо-милой, и Рахиль не сразу поймала себя на том, что уже вскинула автомат к плечу.

— Если этот усатый, наглый, бесстыжий, самовлюблённый чурбан сию же минуту не обернётся, я… я…

— Муки ревности?

Ствол «галила» мгновенно развернулся ему в переносицу!

— Видимо, это был лишний вопрос, — столь же философски протянул Миллавеллор и, развернувшись на пятках, первым потопал вслед удаляющейся парочке. Дрожащими от ярости пальчиками Рахиль с трудом поставила оружие на предохранитель и резво припустила за остальными. А гремучей смесью самых противоречивых чувств, кипящих в её девичьем сердечке, можно было навеки отравить жизнь любому психологу…

— Знаешь, я начинаю входить во вкус…

— А ты ещё не хотел эльфа!

— Они такие занятные, суетятся всё время и так смешно бегают…

— Похоже, они тоже входят во вкус?

— И не говори…

Рахиль долгое время мучилась сомнениями по поводу серьёзности ниспосланных им испытаний. Нет, против самих испытаний она ничего не имела, логично полагая, что страдание — это любимая привилегия богоизбранного народа. Её смущало другое — излишняя развлекательная легковесность их приключений. Всё было не по-библейски весело, уже одно то, что ей приходится скитаться в компании оголтелого казака (скрытого антисемита!), свидетельствовало о наличии у Всевышнего изощрённого чувства юмора. Все её представления о религии восставали против этого!

Бог не должен смеяться, шутить и ёрничать, иначе… вдруг… в какой-то момент… он сам может показаться… смешным?! А это недопустимо, невозможно, немыслимо! Бог не может… не должен… не смеет себя так вести, потому что…

Что именно «потому что», Рахиль толком объяснить не могла. Ей всё чаще приходило в голову — если Всевышний действительно всемогущ, то он может… ВСЁ!!!

Глава двадцать первая

Вечерело… Закат у озера был прекрасен, как лаковая миниатюра. Зелень деревьев стала насыщенней, тени гуще, вода теплее, песок мягче, а сама атмосфера интимного вечера у костра в изысканном Раю нимфей казалась расслабленно-романтической.

Их стан был разбит у большого, похожего на чашу озера идеальной формы, в окружении живописных кустов и ободка золотого пляжа. Далее начинался сосновый бор, нигде ни одного комара или даже случайного муравьишки — всё словно специально создано для погружения в медитативное самолюбование.

Нимфеев оказалось не так много, может быть, около семи-восьми особей мужского пола. Все как на подбор — стройные, белозубые, длинноволосые и безукоризненно сложенные. Нимфеек, наверное, втрое больше, в основном блондинки, столь же простодушные, с восхитительными телами, но… почти все натуралки.

А это, сами понимаете, не всем идёт и, честно говоря, в сугубо эстетическом плане вызывает некое напряжение. Причём не от избытка мужских гормонов, даже наоборот — бурная растительность под мышками и… кое-где почему-то скорее отпугивала, чем возбуждала. Хотя, конечно, всё на любителя… Вот Иван, например, возмущался сквозь зубы, а Рахиль лишь снисходительно похмыкивала:

— Ну и с чего вы так взбледнели? Нормальные последствия феминизма — тётки успешно отборолись за своё право быть такими, какие они есть! Вы что, таки всерьёз думаете, что донские казачки времён Шолохова дружно брили себе зону бикини?

— Не смей касаться святого!

— В смысле зоны бикини?!

— В смысле Шолохова! — уже не зная, чем крыть, подскочил ретивый подъесаул. — А у вас вообще до сих пор мужикам обрезание делают!

— Ну, это всего лишь сплав гигиенических и религиозных требований, анахронизм на основе символического «жертвоприношения» и редкого оптимизма! Кстати, здесь, как я вижу, ни евреев, ни татар нет. А таки куда сбежала ваша блондинистая подружка?

— Её зовут Циветта, — сухо напомнил молодой человек.

— Помнится, это такой пальмовый зверёк, смесь крысы и кошки?

— Это красивое имя!

— Да ради бога, — умилилась Рахиль. — Сядьте, не надо хвататься за шашку и дышать на меня нервными клетками. Я всего лишь спросила, не хотите отвечать — не надо, мне с ней не жить. А вот и наш эльф с вечерней пайкой, вы будете кушать манну?

— Буду. Циветта обещала принести.

— О-о, таки поняла… Ну-ну, приятно подавиться! — сказав напоследок явную гадость, израильтянка встала, пошла навстречу Миллавеллору и, подцепив его под локоток, увела в сторону. Впечатление такое, словно это её кто-то обидел, а не она ни за что ни про что испортила настроение хорошему человеку.

В иное время Иван Кочуев тоже поспешил бы оскорбиться и надолго, но сейчас, когда нимфеи стали зажигать костры и в романтических отблесках пламени тела их женщин казались ещё более тёплыми и желанными — всё плохое быстро вытеснялось из сердца положительными эмоциями. Подъесаул вновь почувствовал приятное томление, ища взглядом свою новую знакомую. Да, да, ту самую, что ушла за обещанной манной и не вернулась. А кое-где уже едят…

— Сильно подозреваю, что она, наверное, заблудилась или заболталась с подружками. Но уж забыть-то про меня она не могла? У неё, между прочим, хороший вкус в сравнении с некоторыми, и в мужчинах она разбирается. По крайней мере, способна выделить лучшего! А если кто-то предпочитает общество обкуренного эльфа… — Высказав всё неизвестно кому, молодой казак выпрямился, потянулся и направился на поиски.