Летучий корабль - Белянин Андрей Олегович - Страница 8

Государь поманил меня скипетром поближе и, сурово сдвинув брови, начал:

– Дума боярская знать желает, что во вверенном тебе милицейском отделении сделано, дабы покражу тайную отыскать?

– Хороша тайна… – буркнул я, обводя взглядом думское помещение. – Значит, все уже в курсе?

– Все, – важно подтвердил Горох. – О таких вещах важных, государственного значения, бояре в первую очередь оповещены должны быть, ибо на их плечах власть царская держится.

– Надеюсь, помалкивать они тоже умеют? – не подумав брякнул я. Вроде бы негромко, но все расслышали и взревели в голос так, что хоть уши затыкай:

– Да как он смеет, пес, сомнения выражать?!

– Боярское слово, аки стена каменная, – незыблемо, нерушимо и вечно!

– Казни, государь, сей же час пересмешника, ибо нам такое бесчестье не снести!

…Вот примерно в таком ключе все дружно повысказывались. Хорошо еще шапками не закидали и посохами резными бить не начали. А может, просто не успели, Горох пристукнул скипетром по подлокотнику, разом прекращая гвалт:

– Неразумны и торопливы слова твои, участковый. Впредь думай, что говоришь! А теперь отвечай по делу тайному, секретному. Ну и чтоб зря языком-то не молоть, говори все как… про козлика белого!

– Слушаюсь, – понятливо кивнул я и, достав из планшетки блокнот, пустился перечислять: – Итак, после обследования места преступления можно с уверенностью сказать: белый козлик не пропал и не потерялся, а был украден. Причем украден прямо из сундучка, где, собственно, и пасся. Серый волк уволок козленка, воспользовавшись не отмычкой, а ключом. Где он его раздобыл, если единственный экземпляр висит на шее у пастуха? Вопрос без ответа… Никаких подозреваемых на роль серого волка следствию пока выдвинуть не удалось. Версия о принадлежности к делу некой прекрасной пастушки не выдержала проверки фактами. За пределы Лукошкина белого козленка не вывозили, за этим тщательно следит таможня и стрельцы Еремеева.

– А кому это надо? Кто таких козлов вообще ищет? – громко поинтересовались слева.

– Конкретных заказчиков кражи козлика пока не отмечено. Определенные подвижки есть, но в интересах следствия пока не раскрываются.

– Дык… надо ли тады его искать?! Мастера-то не пропали, чай?

– Мастера не пропали? – переспросил я у Гороха, тот отрицательно покачал головой. – Граждане, мастера на месте, но они тоже люди, могут заболеть, забыть что-нибудь важное… А белый козлик – штука тонкая, одна деталь не так шестеренкой ляжет – все, хорони всего козла вместе с экипажем… Так что искать его надо, нельзя допустить, чтобы подобное домашнее животное попало в чужие руки.

– Да не пугаешь ли ты нас, участковый? Неужто мы без какого-то там козленка всем врагам спину показывать будем?! Не бывать тому!

– Это эмоции… Научно-технический прогресс можно замедлить, но нельзя остановить. Я лично не хочу, чтобы через полгодика, по весне, на Лукошкино свалилась мобильная эскадра белых козликов с боевым десантом на борту. Так шарахнут бомбами из-под козьего хвоста – мало не покажется!

– Тогда чего ж ты, лентяй, не ищешь?!

– Ищу! – возмутился я. – Прошло только два неполных дня! У меня все-таки милицейское отделение, а не цирк с фокусниками, я похищенных козликов из цилиндра не достаю… Как найду – сообщу!

– Не груби! – напомнил Горох. – Что скажете, бояре?

Высказывались долго. Общая суть сводилась к одному: «Гони ты его, государь, не будет добра от милиции, а покражу твою мы и сами уж как-нибудь отыщем! Зря, что ль, отцы и деды наши предкам твоим верой и правдой столько лет служили?! Ужо не оплошаем! Мудреное ли дело воров ловить? Боярство справится…»

– Быть по сему! – неожиданно для меня решил государь. – Ты, Никита Иванович, свое дело дальше продолжай, препятствий тебе чинить не буду. А вы, бояре мои верные, свое следствие ведите. Кто вперед мне козлика белого возвернет, тому и награда будет. Ну а ослушнику нерадивому – царский кнут!

На этом я покинул помещение боярской думы. Они там еще бушевали, совещались, решая, кому что поручить да кто где ищет, но меня это уже не касалось. Я спешил во двор, выспросив по дороге, где находится дворницкая. Оказалось, что прямо за теремом, небольшая пристройка. Сухаревы жили именно там. У дверей сидели на лавочке две старушки богомольного вида.

– Здравия желаю, гражданочки. Тело еще не выносили?

– Священника ждут, батюшка… – щербато улыбнулась одна, – да только ты туда не ходи, недоброе это дело на мертвеца смотреть.

– Дурной смертью он помер, батюшка, – в ответ на мой недоуменный взгляд подхватила другая. – Честных людей-то Господь к себе не так прибирает. Отравился он!

– Али повесился!

– Да ведь как есть потравленный лежит!

– И рожа-то синя-я-я, как у висельника!

– Так отравился или повесился? – строго переспросил я.

– Ну… дык… все ж едино, не своей смертью он помер, не Божьей волей преставился! – единодушно решили бабки, мгновенно прекращая спор.

Я поблагодарил и, пригнувшись, вошел в низенькие двери. Комната была крохотная, из всей мебели – стол, топчан да печка, даже лавок нет. На столе, по грудь прикрытый чистой мешковиной, лежал покойный, больше в помещении не было никого. Та-ак… на печи, судя по всему, обычно спала дочь, исключая те ночи, когда была занята у царя на уборке. Сам дворник наверняка спал на том же топчане у стола. В углу, под иконами, оказалась небольшая полочка, забитая потертыми книгами: Гомер, Публий, Петроний и кто-то еще из классиков. На подоконнике – герань и маленькая статуэтка Венеры Милосской. При поверхностном осмотре больше ничего не бросалось в глаза. За печкой обнаружился сундук с зимними вещами, чувствовалось, что Сухаревы живут небогато, но все чистое, заштопанное, аккуратно сложенное. К телу я подходил с непонятным чувством то ли скорби, то ли обиды… Бывает так: в кои веки встретишь приличного человека, пообщаешься и – нате вам… скоропостижная кончина. Николай Степанович лежал на столе уже вымытый и обряженный. Лицо у него было белое, осунувшееся, но очень благообразное. Тяжело вздохнув, я сдернул мешковину полностью и бегло осмотрел покойного. Никаких ран, порезов, синяков и следов удушья, но… какой-то неуловимый запах вился над усопшим. Я старательно принюхался, пытаясь припомнить, как это делала Баба Яга. Что-то из пряностей или специй, но с каким-то горелым оттенком… Больше ничего сказать не могу, за дверями раздались голоса, и я торопливо накрыл тело дворника грубой тканью. В комнату вошла рослая девушка в черном платке и простом сарафане, глаза заплаканы, нос от слез покраснел и распух.

– Вы Ксения? Примите мои соболезнования… – Она промолчала, сев на топчан и уставясь недоуменно-тупым взглядом на тело отца. Я тактично прокашлялся и попробовал еще раз: – Девушка, я из милиции, младший лейтенант Ивашов. Скажите, пожалуйста, от чего умер ваш батюшка?

Опять молчание, видимо, мои вопросы до нее не доходили. В принципе, я мог бы и отвалить, действительно сейчас не лучшее время, но…

– Может быть, я могу чем-то помочь?

– Гроб привезли… – тихо протянула девушка, не меняя ни позы, ни направления взгляда.

Я не стал дожидаться, пока она обратит на меня внимание, и вышел вон. Прошелся к думскому приказу, изловил дьячка помоложе и отправил бегом в отделение. Пока тело не похоронили, мне требовалась помощь квалифицированного эксперта…

Ягу привез Митька. Выложив по-быстрому свои сомнения, я направил бабулю к безутешной гражданке Сухаревой с двойной целью: а) успокоить несчастную до степени вразумительных ответов дяде милиционеру, б) обследовать тело усопшего на предмет применения магии. Мы же с Дмитрием в ожидании протирали штаны на лавочке у забора. Сердобольные старушки попытались было оставить свой пост у входа в дворницкую и сунуться внутрь, но Яга их так отшила, что обе вылетели, крестясь и отплевываясь через левое плечо. Свежеструганый гроб так и стоял у дверей, небо хмурилось, все наводило на грустные мысли о бренности бытия. Наш младший сотрудник аккуратно лузгал семечки, складируя шелуху себе в карман, а я сознательно обрывал любые попытки проанализировать в уме сложившуюся ситуацию. Слишком мало фактов… Домысливать их самому – чревато, наверняка заведет не в ту степь. Из царского терема шумно вышли обычно чинные бояре, покрикивая на своих холопов, все рассаживались в телеги и брички, отправляясь по домам. Как они намерены вести следствие? Конкуренты, мать их…