Тайный сыск царя Гороха - Белянин Андрей Олегович - Страница 11

— Рыбьей костью подавился боярин, — охотно пояснила его жестикуляцию Баба Яга, — так что вы, добры молодцы, берите его под белы рученьки да несите в опочивальню, а хозяюшка пускай не ленится да за лекарем поспешает. Рыбья кость, она ведь ох как опасна… Не ровен час, и задохнется батюшка Афанасий Федорович.

Холопы послушно кивнули, дружно побросали дреколье и взялись за хозяина. Тот даже мычать не мог, а лишь смотрел на нас умоляющим взглядом.

— Ничего, ничего. Не извиняйтесь, гражданин Мышкин, с кем не бывает? — вежливо добил я. — Вы уж подлечитесь, а там и поговорим. Но на этот раз уже у меня, долг платежом красен! И спасибо большое за разрешение побеседовать с вашими подчиненными. Я доложу царю о таком беззаветном содействии органам…

На выходе из ворот мы встретились с дьяком Филимоном. На сей раз он от нас буквально шарахнулся. На его прыщавой физиономии отразился такой ужас, словно он столкнулся с чертом! Так быстро от меня еще никто не улепетывал. Среди уличной толпы только засаленный колпак мелькал да тощая косица из-под него болталась из стороны в сторону.

— Ну и дела, — проворчал я, снимая фуражку. — А интересно, чего это дьяку понадобилось вечером в боярском тереме? Сплошные загадки… Странный он какой-то сегодня, вы не находите?

— Нахожу, милай, как не находить… — Яга подцепила меня под руку, и сейчас я более всего напоминал великовозрастного внука, выводящего родную бабушку совершать вечерний моцион.

— Мы с ним столкнулись у царя, так сначала он рассыпался в невероятной лести, а потом нагрубил как трамвайный хам. По-моему, он не в себе…

— Да он ли это?

— Не понял… — улыбнулся я.

— Что-то очень мне подозрительно, как он от нас сбежал. Зачем?

— Меня напугался. Он ведь явно спешил к Мышкину. Возможно, не хотел, чтоб мы поняли, что между ними существует связь.

— Нет, милок, ты нашего дьяка плохо знаешь, — фыркнула бабка, задумчиво морща лоб. — Он бы тебе наплел семь верст до небес, да все лесом. Либо царь послал, либо надобность служебная, либо стрельцы нетрезвы, либо еще чего, а токмо не побежал бы… Тут штука посерьезнее.

— Ладно, гадать не будем. Пойдем домой, к ночи Митяй заявится, доложит, зачем дьяк бегал, куда и как.

— Будь по-твоему, Никитушка… А только странно мне все же, чего ж таки он убег? Я ить и взглянуть на него толком не успела…

Мне бы следовало обратить внимание на ее слова. Быть может, наше следствие закончилось бы тогда гораздо быстрее и с меньшими жертвами. Увы… я не гениальный сыщик, а обычный лейтенант милиции. Младший лейтенант, если быть абсолютно точным. Это было мое первое дело в Лукошкине, и я не мог предугадать всего. Просто не был подготовлен к такому развитию событий. Маскировку и камуфляж в сфере преступной деятельности мы еще проходили, но вот колдовство…

Мой штатный соглядатай заявился поздно ночью, когда мы уже напились чаю и коротали с Ягой время, дежурно перекидываясь в картишки. Выигрывала обычно старуха, хотя я, по опыту службы, частенько ловил ее на шельмовстве. Митяй встал передо мной навытяжку и доложил, что все отведенное ему время для шпионажа он честно простоял прямо напротив дьяковой избы, беззаботно лузгая семечки. А на случай, ежели его признают, одолжил у знакомого нищего костыль, поджал ногу и шапку надвинул на самый нос. Перевоплотился, блин! Я попытался представить себе двухметрового калеку, в хорошей одежке, новеньких сапогах, с дурацким костылем под мышкой, в глубоко надвинутой шапке и с горой шелухи под ногами… Так как дежурил он часов восемь, то уж семечек нагрыз будь здоров. Да еще, по его же признанию, когда поджатая нога затекала, он ее выпрямлял и подгибал другую! Господи, ну откуда же такой дуб на мою голову?! Безнадежен… Для работы тайным агентом столичного управления милиции — совершенно безнадежен! Однако, по его словам, дьяк пришел домой к обеду и вплоть до самой ночи никуда не выходил.

— Стоп! Вот тут ты гонишь… Как это никуда не выходил, если мы с Ягой столкнулись с ним лоб в лоб у дома боярина Мышкина около 20.00?

— Не могу знать, батюшка участковый, а только вот те крест — не выходил он из избы!

— Врешь ведь опять, мерзавец. Ты наверняка бегал куда-нибудь по «мокрому делу», или семечки покупал, или на девушек проходящих засматривался, а он в это время…

— За что напраслину возводишь, батюшка?! — обиженно взвыл парень. — Я ить там не лопнул едва, с ноги на ногу мялся, едва штаны не обмочил, а пост не бросил! Семечек у меня сперначала довольно было, вон и щас еще есть. А девицы, они по вечеру вдоль улиц не шастают, дома сидят. Да не выходил он никуда! Свеча у него в избе горела, и в окошке голову с косицею разглядеть можно было…

— Митяй! — строго приподнялся я, но Баба Яга удержала меня за рукав:

— Погодь, касатик… Непростое это дело, не врет он. Вранье-то, оно в человеке сразу видно. Ровно как туман черный, липкий с языка слетает. Не врет Митька, сторожил он дьяка исправно.

— Но ведь мы с вами оба видели Филимона Груздева у боярского терема?

— Видели, Никитушка, видели… Против энтого разве попрешь?

— Вот именно! Факты — вещь упрямая. Не мог же дьяк Филимон быть одновременно в двух местах? Не раздвоился же он…

— В самое яблочко бьешь, голубь наш сизокрылый! — восторженно хлопнула в ладони бабка. — Так и есть! Я-то все думала, чего ж он тогда так резво убег, нешто твоих погон испужался? Меня он боялся, меня! Я-то, поди, смогла бы признать — настоящий-то дьяк али кто в образе его.

— Что еще за глупости? — неуверенно возмутился я. — Вы хотите сказать…

— А я тебе с самого начала говорила — без колдовства здесь не обошлось!

— Да заарестовать их всех подряд, и делу конец! — подал совещательный голос Митяй.

Как деревенский парень, он всякого волшебства боялся, будто собака палку. Я — иное дело… Я просто вырос в другой среде и переполнен здоровым скептицизмом по отношению к тому, с чем не сталкивался лично. Хотя… может быть, то, как бабка Мышкина приструнила, и есть колдовство? Почему-то я вспомнил об этом только сейчас, а ведь хотел спросить сразу…

— Бабуль, а вот там, в боярских хоромах, вы Мышкину что-то про деревья или про шерсть сказали и он замолчал — это что, гипноз?

— Гип… кто?! — удивилась Яга. — Чтой-то за слово мудреное? Давай уж по-нашему, по-простому… Околдовала я его, Никитушка, замкнула уста. Грубиян он и охальник. До самого утра слова вымолвить не сможет, а там уж, как заговорит, впредь думать будет.

— Значит, это колдовство… Не уверен, что подобные методы воздействия могут поощряться законом.

— Дык я на людях-то и не колдую почти… А только честь твою милицейскую поддержать надо было. Рази ж это дело — допустить, чтобы холопы боярские твою милость на конюшне плетьми охаживали?!

— Он просто запугивал… — неуверенно начал я, но Баба Яга с таким пониманием взглянула мне в глаза, что я замолчал. Все верно. Если бы не она, неизвестно, чем кончился бы мой «дружеский визит» к зарвавшемуся самодуру.

— Ладно, поздно уже… Всем отдыхать. Завтра продолжаем слежку за дьяком и выписываем ордер на арест гражданина Мышкина за попытку нападения на представителей управления по охране правопорядка и по подозрению в краже сундучка из царской казны. Все. Подъем на рассвете. В 9.00 я намерен быть у Гороха.

К царю я отправился один. Яга осталась дома лепить пельмени. Митяй, как я приказал, выдвинулся на прежний пост, к филимоновскому дому. По дороге ничего особенно интересного не случилось. Дьяка я засечь успел, он вынырнул из царских палат буквально за минуту до того, как меня пригласила туда стража. Опять ни здрасте ни до свидания… Прошмыгнул мимо меня, надутый, как прокурор. Да и фиг бы с ним, но, когда я вошел к царю, Горох держал в руках лист бумаги, мрачный донельзя.

— Донос на тебя, сыскной воевода! — буркнул он вместо приветствия.

— Не может быть, — притворно удивился я. — Здрасте, ваше величество. Да за что ж это на скромного работника милиции ни с того ни с сего пошли кляузы, жалобы и анонимки? Не верьте вы им, я хороший…