Столетняя война. Леопард против лилии - Басовская Наталия Ивановна - Страница 11

Совсем в ином свете представляется судьба Фландрии. Бувинское поражение было тяжелым ударом по ее самостоятельности. Участники битвы хорошо понимали, что они сражаются именно за это, а не за короля Иоанна или императора Оттона. Один из фламандских рыцарей, вопреки принятым правилам рыцарской морали и кодексу поведения в бою, призвал: «Смерть французам!» Современники, осудившие его за то, что он ведет себя «не по правилам», естественно, не могли и предполагать, насколько точно, опережая время, эта реплика предвосхищает грядущую ломку стереотипов рыцарского поведения под давлением таких существенных обстоятельств, как борьба за независимость. Железная рука Филиппа II Августа заставила жителей Фландрии ощутить это достаточно рано. Победа при Бувине дала французскому королю возможность для очередного усиления политического давления на непокорное графство: граф Фландрский отправлен в заключение в Париж, срыты укрепления нескольких крупных городов, наложен запрет на сооружение новых укреплений, затребованы заложники из наиболее значительных городских общин.

В тюрьме оказался также граф Булонский; практически оборвалась политическая карьера Оттона IV, окончившего свои дни в Брауншвейге в качестве частного лица. Из всех участников коалиции английский король непосредственно после Бувина понес наименьший ущерб. Заключенное 18 сентября 1214 г. англо-французское перемирие носило достаточно нейтральный характер. Иоанн обязался в течение пяти лет не вторгаться во владения французского короля, а Филипп II – не притеснять его сторонников во Франции. Такой результат никак не мог удовлетворить французского короля, который безусловно воспринимал Англию вслед за своими предшественниками как главного политического соперника французской короны в Европе и не мог не сознавать значительности, но незавершенности своего военно-политического успеха. Однако давно назревавший внутренний кризис в Английском королевстве давал Филиппу II основания рассчитывать нанести Иоанну Безземельному решающий удар. В этом смысле Бувин сыграл свою роковую роль в судьбе английского короля. Недовольство его внутренней политикой и провалом в международных делах приобрело в Англии самый широкий характер, приведя фактически к гражданской войне. События 1215 г., которые завершились принятием Великой хартии вольностей, имели помимо широко известных внутренних причин достаточно тесную связь с международной ситуацией.

С самого начала XIII в. оппозицию в Англии подогревал Иннокентий III. Исходя из характерной для папства тактики «сталкивания» монархов, римский папа неоднократно давал понять, что борьбу против недостойного государя Иоанна Безземельного должен возглавить французский король. Более того, в 1212 г. он обратился к духовенству и знати Англии и Франции с призывом к борьбе «против тирана и врага церкви Иоанна» [21]. Все это поддерживало оппозицию и готовило почву не только для англо-французской войны, но и для прямого вмешательства Филиппа II в английские дела. Создав таким образом все условия для ослабления позиций Иоанна, Иннокентий III уже в 1214 г. внешне изменил тактику: начал призывать к примирению английского и французского королей, а в 1215 г. даже отлучил от церкви английских баронов за неповиновение законному государю. Но это уже не могло ничего изменить. Весной 1216 г. вновь произошло серьезное обострение англо-французских противоречий, существо которого составляло естественное стремление Франции закрепить свои успехи в борьбе за континентальные владения Плантагенетов.

Конфликт 1216 г. отразил новую расстановку сил в англо-французском соперничестве и окончательно доказал прочность тенденции к расширению его международных масштабов. События внутриполитической и международной жизни переплелись в нем с той степенью неразделимости, которая стала характернейшей чертой англофранцузских отношений до конца Средневековья. Династическая форма, органично присущая международной жизни эпохи, была вполне выдержана в событиях 1216 г. Как сообщает Матвей Парижский, мятежные английские бароны «избрали» на специальном совете королем Англии наследника французского короля принца Людовика (будущего Людовика VIII) [22]. Основанием для этого решения были недавно официально провозглашавшиеся римским папой недостойные качества Иоанна как государя и родственные связи принца Людовика с английским правящим домом (он был женат на внучке Генриха II Бланке Кастильской). Филиппа II, по всей видимости, вполне удовлетворяла такая форма конфликта. Она позволяла лично ему официально оставаться в тени и не выглядеть инициатором выступления против законного государя, оказавшегося в сложных обстоятельствах. Однако современники хорошо понимали существо происходящего. Как писал хронист, Филипп Август «не открыто» поддерживал Людовика. [23]

Серьезную международную и военную помощь Франции оказала на этот раз Шотландия. Постоянное английское давление на северного соседа и ненадежность гарантий шотландской независимости вновь, как почти полстолетия назад – в 1173 г., привели к франко-шотландскому сближению. Король Александр II принес Людовику, как английскому королю, оммаж за пограничные области, существенно подкрепив тем самым притязания Капетинга на корону Плантагенетов. В ответ Людовик обещал не заключать мир с Иоанном без участия Шотландии. В ходе развернувшихся затем военных действий Александр II поддержал с севера войну претендента в Южной Англии.

Весной 1216 г. французское войско во главе с принцем Людовиком высадилось в Южной Англии, захватило Лондон, южноанглийские области (кроме Дувра и Виндзора), опустошило ряд восточных графств. Иоанн Безземельный прилагал отчаянные усилия для организации сопротивления вторжению. Но его крайняя непопулярность в английском обществе, а также юридическая видимость «законности» притязаний французского принца делали эти попытки в течение лета – начала осени 1216 г. безрезультатными.

Изменения в обстановку внесло обстоятельство неожиданное и достаточно случайное. В ночь на 19 октября умер Иоанн Безземельный. Это было, как ни парадоксально, лучшее, что он мог сделать в тот момент для своего королевства. Законным наследником стал девятилетний сын Иоанна Генрих (1216—1272), коронованный через десять дней после кончины короля. Не существовало каких-либо оснований для сомнений в его правах. Цену «избранию» Людовика на английский трон сами бароны понимали, видимо, достаточно трезво. Но если в пику непопулярному Иоанну оно могло быть одобрено общественным мнением, то война против Генриха III выглядела в глазах населения Англии совсем иначе. Французское войско начало встречать стихийное сопротивление в юго-восточной части страны. К тому же значительная часть баронов тоже охладела к идее утверждения в Англии династии Капетингов. Правление малолетнего Генриха III и регентство сулили им большую власть и доходы, избавляя от перспективы опасной конкуренции со стороны французской знати.

Эта новая ситуация обусловила неизбежные военные поражения французов. Весной 1217 г. они были разбиты на суше (битва при Линкольне) и на море. Филипп II, в планы которого, по всей видимости, никогда не входило реальное завоевание Англии, занял очень осторожную позицию. Его главная цель – ослабление Английского королевства и закрепление своих завоеваний 1202—1206 гг. – была достигнута. Перед новым малолетним английским королем стояли очень серьезные задачи, и трудно было представить, что он в ближайшее время ринется в бой за Анжу или Нормандию. Непременное превращение принца Людовика в реального правителя Английского королевства едва ли когда-либо было подлинной целью такого трезвого политика и властолюбца, как Филипп Август. Продолжение войны в Англии теперь могло только повредить французскому королю в глазах европейского общественного мнения. Об этом наиболее выразительно свидетельствовали решительные призывы нового римского папы Гонория III к заключению мира между Англией и Францией (вдохновитель войны против Иоанна Безземельного Иннокентий III умер на три месяца раньше своего политического врага). В ответ на призывы Людовика о помощи Филипп II уклонился от личных контактов с представителями принца, прибывшими из Англии, а затем предоставил в распоряжение сына 300 рыцарей – смехотворно мало в условиях серьезных военных поражений. У Людовика не оставалось иного выхода, кроме мирных переговоров.