Убить, чтобы воскреснуть - Арсеньева Елена - Страница 13

— Нет, нет…

— Ну как же — нет? — укоризненно спросил Вольт. — Привезли к вам раненую, в чем была, одежду ее заперли в кладовой. Не могла же она по морозу в одной рубахе, босиком сбежать! Кто-то ведь должен был ей помочь. Дать одежду, обувь, вывести из больницы. Больше некому, кроме тебя. Некому!

Альбина, с трудом восстанавливая дыхание, смахнула ладонью внезапно наплывшие слезы.

Лицо тети Гали, белое впрозелень, искажал страх, и все-таки… и все-таки что-то особенное было в этой дрожи расплывшихся сизых губ, в затравленном, мечущемся взгляде.

«Неужели это правда? Но зачем ей?.. Нет, быть не может! Ужасный риск! Узнали — выгнали бы с работы. Нет, не может быть. Тетя Галя пошла бы на такое только за большие деньги, а откуда деньги у той… у того? И все-таки она это сделала, и Вольт чувствует, что прав!»

— Я вам одну историю расскажу, — своим неторопливым, глуховатым голосом проронил из-под платка Вольт и чуть откинулся в кресле, так что тень от серванта совсем скрыла его лицо. — Ну и жарища здесь!.. Есть такой городок на свете — Котлас. Знаменит он своей пересылкой. Пересыльной тюрьмой, значит. Да хотя какая там тюрьма: кусок земли, разгороженный заборами на клетки, почти и без крыши. В зимний день помирало в этом санатории до пятидесяти человек, так что носилок не хватало — трупы в морг таскать. И вот как-то раз очередной страдалец копыта откинул. Вертухай послал за врачом, а морду трупа бушлатом прикрыл милосердно. И сыскался тут один ушлый паренек: сволок жмурика с нар и сунул на свои, а сам занял его насиженное место, прикрывшись тем же бушлатом. Правда, что ловкий парнишка оказался: выбрал день, когда тюремный врач с простудой слег, а к мертвякам посылали фельдшера, мотавшего срок за хищение медикаментов. Фельдшер даже пульса не щупал: велел санитарам грузить тело на носилки и волочь к моргу. Конечно, это было не то место, где хочется задержаться надолго. С соседями не больно-то за жизнь покалякаешь! Оглядевшись, беглец нашел грязный халат, забытый каким-то санитаром, и, затаившись среди ледяных жмуриков, стал ждать, когда кто-нибудь придет. Санитары пришли, приволокли очередного насельника в это теплое местечко, а наш приятель — фью! — из морга. И пошел бродить по зоне в своем маскхалате, ища, где бы форсировать заграждение. Но только, чтобы вы знали, Котласская пересылка — не то место, откуда вот так, запросто, можно через забор сбежать. И, побродив час-другой, выбросил наш дурень халат и сдался охране. Конечно, вертухаи отвели на нем душу, поточили об него кулачищи, но он клялся и божился, что и сам не знает, как очутился в морге. Валялся, мол, в камере без сознания, вдруг очнулся… мама родная!..

Тетя Галя громко сглотнула. Ее лицо обвисло мертвенно-бледными старческими складками. Глаза застыли.

Альбина стиснула руки в кулаки, удерживая слезы.

«Боже ты мой! Та женщина, которая умерла… Неужели и правда тетя Галя решилась на подмену? Но как мог угадать Вольт? Ну, предположим, пришел в больницу, разыскивая ту раненую, а в отделении шум, крик: обнаружен побег. Теоретически это возможно, конечно… И тетя Галя не так уж рисковала: ведь раненая как бы и сама могла до такого додуматься. Хотя верно: кто-то должен был дать ей одежду, приют. Но здесь ее нет, это ясно, они сами видели. И вряд ли она, даже скрывшись с помощью тети Гали, оставила ей свой адрес!»

— Штука вот какая, — с прежним спокойствием проговорил Вольт. — Я совершенно точно знаю, что этой сучке, из мужика переделанной, совершенно некуда податься — тем паче в полуголом виде. В Москве у нее никого нет. Значит, вы сговорились, — взгляд уперся в тетю Галю, и та слабо взвизгнула, — что не только поможете сбежать, но и приютите ее. Здесь никого нет, я проверил. Разве что под кроватью прячется, но это вряд ли. Впрочем, поглядим.

Он слегка свесился с кресла, но тотчас разогнулся и брезгливо проронил:

— Я так и думал — одна пыль.

Тетя Галя громко вздохнула. Наиль за спиной Альбины переступил с ноги на ногу. Вольт взглянул на него исподлобья и кивнул.

Наиль шагнул вперед и толкнул тетю Галю к стене. Зажав рот, осыпал короткими, но сильными ударами ее грудь и живот, а когда остановился, тетя Галя скользнула по стене и сгорбилась на полу, громко, со всхлипом переводя дух и тяжело отхаркивая кровавые сгустки.

— Беда в том, что будет еще хуже, — раздраженно сказал незнакомец. — Ох, ну и парилка у вас здесь! Долго я такого не выдержу. То есть времени на всякие к вам деликатные подходы у меня нет. И с каждой минутой у вас остается все меньше шансов выйти из этой ситуации не то что целыми и невредимыми, но хотя бы живыми. Вы способны понять, что вас будут бить до тех пор, пока не скажете, где эта чертова кукла?

Он встал и наклонился над тетей Галей:

— Дура, себя не жалеешь, так девицу пожалей. Представляешь, что с ней будет, когда Наиль ее во все дырки отдерет — на твоих, между прочим, глазах? А тебя в кашу измолотит. А утюжок горяченький на пузо — тебе как, понравится?

И внезапно сорвался на крик:

— Говори, говори, тварюга! Денег думаешь огрести? Что бы она ни наобещала тебе, это вранье, потому что нет у нее ничего, кроме перстня, а он мой, мой! Я за ним пришел!.. Наиль!

Наиль послушно сгреб тетю Галю с полу и, размахнувшись, ударил в лицо.

Та не вскрикнула. Крик ужаса вырвался у Альбины, увидевшей, как нелепо-невесомо пролетела тетка через комнату, врезавшись затылком в угол серванта. На миг замерла с вытаращенными глазами и широко открытым ртом, потом, будто в ногах вмиг исчезли кости, резко села на пол, мелко-мелко забив головой о шкаф.

«Что она делает, ей же больно?» — с ужасом подумала Альбина — и в голове воцарилась ослепительная пустота, стоило ей увидеть, как широкая лента крови хлынула из тети Галиного рта, как закатились глаза… а потом вздрагивающее тело мягко ссунулось на пол и замерло бесформенной кучей.

Альбина впилась зубами в край ладони. Сердце зашлось, ноги подкосились.

Что-то больно вздернуло ее за руку, не дав упасть.

Наиль! Сейчас он ударит ее, как тетю Галю, и тоже убьет!

— Мурло! — с отвращением сказал Вольт. — Козел ты подзаборный, что ж ты мне натворил, мудила? Это же не Рогачов какой-нибудь, на ком же ты жабу выместил, а?

Наиль молчал, нервно притопывая. Рука, державшая Альбину, тряслась, и та тоже тряслась.

— Отморозок, хоть эту не придави, бычара! — рявкнул Вольт.

Наиль разжал пальцы, и Альбина, не устояв на ватных ногах, тяжело рухнула на колени, а потом растянулась на полу.

Прохладное прикосновение линолеума к щеке вернуло ей подобие сознания. Открыв глаза, Альбина увидела прямо перед собой босую короткопалую ногу тети Гали, ее ужасно распахнувшийся халат с порванным карманом, из которого торчал длинный узкий ключ.

— Ну, девица, плохи твои дела, совсем плохи, — вздохнул Вольт, утирая платком вспотевшее лицо. — Сил у меня нет больше терпеть эту жару. Придется снять и шубу, и шапку… но очень бы мне этого не хотелось! Чтобы ты видела меня, не хотелось бы, потому что тогда уж точно… Все, решай. Скажешь, где та баба, — останешься жива. Нет — измордуем и задавим. Поняла? Все равно ведь все выложишь, да поздно будет. Еще и сама смерти запросишь. Говори скорее, ну! — выкрикнул он, снова теряя терпение и с силой утыкая в бок Альбины тяжелый башмак.

Горечь подкатила к горлу, она подавилась криком с привкусом желчи.

— Говори же! Наиль, а ну!..

— Нет, нет! — отчаянно закричала Альбина, выставляя руки и пытаясь остановить эту безжалостную боль, которая надвигалась на нее с каждым шагом Наиля, — и он вдруг замер.

— Стоп! — выдохнул с изумлением. — Я и сам знаю, где она!

Облегчение, разлившееся по сознанию, по телу, было обессиливающим, как смерть. Альбина блаженно простерлась на полу.

«Какое счастье! Значит, меня больше не будут бить!»

Осмелилась приоткрыть слипшиеся, заплывшие слезами веки, но тут же вновь зажмурилась, увидев стоптанный тапок тети Гали, слетевший с ноги.