Война по понедельникам (сборник) - Первушин Антон Иванович - Страница 5

«Насколько это всё упростило бы, — думал он порой, — насколько шире стал бы взгляд каждого человека, насколько глубже понимание. Что бы вы сказали, дорогие мои, если бы в любой момент могли выбрать мир, в котором вам хотелось бы жить? И хоть один из вас выбрал бы этот?..»

Вячеслав продолжал идти. Он шёл уже мимо реальностей, чьи истоки лежали так глубоко под пластами времён, что относительно его родины эти альтернативные ветви можно было назвать параллельными. Здесь встречались цивилизации, никогда не знавшие колеса и электричества, но тем не менее сумевшие достигнуть высокого уровня развития и освоившие Солнечную систему за счёт совершенно фантастических технологий. Здесь встречались цивилизации, избравшие путь биотического развития — преимущественно они обитали в мирах с несколькими разумными видами на одной планете, нашедшими способ договориться после тысячелетних войн. Здесь встречались миры, на влажные или сухие почвы которых никогда за историю вселенной не ступала нога человекоподобного существа: где-то царили ящеры, где-то — насекомые, где-то — успешно освоившие сушу моллюски.

Физические законы изменялись по мере продвижения Вячеслава Красева вперед. Камень отклонялся от вертикали при падении на землю, «анергия» превращалась в «эксергию», вода становилась взрывоопасным веществом, готовым сдетонировать от малейшего удара, подобно нитроглицерину. Звезды зажигались и гасли, менялся рисунок созвездий и пылали Сверхновые, кометы расчерчивали небо лохматыми всех цветов радуги хвостами, вспыхивали отсветы на гранях огромных кристаллов.

Безвоздушный с изрезанной глубокими расщелинами и кратерами землей мир сменялся миром с атмосферой из тяжелого инертного газа. Количество лун варьировалось в самых широких пределах: от нуля до бесконечности. То же самое с кольцами: то — захватывающее дух зрелище серебряных струн, рассекающих небосвод, то — прозрачная пустота над окаменевшим унылым миром.

Наконец Вячеслав миновал полосу абсолютного нуля, где не было ни Земли, ни Солнечной системы, и ступил на золотой песок очередной безжизненной планеты, днем плавящейся от солнечного жара, по ночам — вымерзающей до температур космического вакуума. Эта реальность фактически и являлась целью его перехода. Здесь, на покрытой червонным золотом планете, которую с очень большой натяжкой можно было назвать Землей, стоял дворец — одинокий над сияющими равнинами. В этом дворце жил искомый Вячеславом человек. Знакомство Красева с ним насчитывало двадцать семь лет — достаточно продолжительный срок. Однако Вячеслав не думал, что тот, второй, будет рад их новой встрече. В этом он был уверен на все сто процентов, потому как упомянутым старым знакомцем был он сам.

11 мая 1998 года (год Тигра)

Основной вектор реальности ISTI-58.96.А

Только в день своего двадцатипятилетия Максим решился наконец просуммировать все смутные подозрения и пришел к неутешительному выводу, что на него ведется самая настоящая охота.

Цепь странных происшествий, каждое из которых легко могло привести его к гибели, вдруг предстала перед ним в новом свете. Первое происшествие — несущийся через Дворцовую грузовик, незнакомец с пистолетом — шесть лет назад. Второе — стрельба на ночной улице под притушенными фонарями, когда возвращался от приятелей в общагу — четыре года назад. Третье — сильные руки, ухватившие Максима под водой за ноги во время купания жарким летом в Озерках — год назад. И вот теперь это четвертое происшествие — жуткая через весь Ленинград погоня; преследователи, не отстающие ни на шаг, нагоняющие, нагоняющие, нагоняющие… Максиму долго будет сниться эта погоня; он будет просыпаться от собственного крика, замирая и чувствуя, как медленно высыхает на теле липкий холодный пот.

Итак, «случайные» происшествия выстроились в зловещую закономерность, однако главной трудностью в этом деле для Максима было то, что расскажи он кому-нибудь о своих соображениях относительно природы сил, направляющих охоту, его немедленно поднимут на смех, или — еще хуже — сочтут за сумасшедшего.

«И правильно, — думал Максим с горечью. — А сам бы ты что решил?..»

Он слонялся по комнате общежития для молодых специалистов НПО «Квазар», и ему казалось, что еще немного, и голова его расколется от переполнявшего ее хаоса вопросов, идей, надежд и обреченно-панических мыслишек типа: «Ну все — доигрался!». Он изгрыз ногти, прокусил губу, ставил на плитку чайник, чтобы тут же снять его обратно. Предпринял попытку успокоить нервное возбуждение, посидев за клавиатурой персонального компьютера, но очень скоро обнаружил, что работает в редакторе «ЛЕКСИКОН», точнее же — не работает, а автоматически набирает одну и ту же фразу заглавными буквами на ярко-синем фоне окна номер один: «ЧТО ДЕЛАТЬ? ЧТО ДЕЛАТЬ? ЧТО ДЕЛАТЬ?». Он поспешно выключил компьютер и снова пустился в поход по комнате.

Да, одно Максим понимал с совершенной уверенностью: четвертая попытка не означает последняя. И если сравнивать все предыдущие по степени вероятности печального исхода, то становилось очевидным, что степень эта растет. Грузовик мог проскочить мимо или сбить другого демонстранта. Стрельба велась с гораздо большей прицельностью, хотя в тот момент Максим и представить себе не мог, что стреляют в него; решил просто, что чуть не стал случайной жертвой разборок мафиозных кланов, коих при демократах развелось, хоть пруд пруди — «то ли еще будет в возлюбленном Санкт-Петербурге, пока не придет к власти порядочный человек!». И стреляли, и не попали. Должно быть, опять что-то помешало. Или кто-то помешал.

Третий случай мог оказаться последним. Но ребята, отдыхавшие с ним в тот день в Озерках, заметили: что-то долго Максима не видать.

«— Эй, парни, кажется, он вон туда нырял — А выныривал? — Я что, знаю? — Так выныривал или нет? — Я его пасти не нанимался — Мужики, а ведь утоп наш комсомолец!».

Они вытащили его, и хорошо нашелся среди белоручек-дилетантов один профессионал, умеющий делать искусственное дыхание — откачал, а то бы все, хана.

Вероятность смертельного исхода нарастала, как снежный ком. И вот теперь эта погоня…

«Вообще не понимаю, как мне удалось уйти, — размышлял Максим. — Их же никто не мог остановить; менты разлетались, будто кегли. Это как в том фильме, и еще хуже, потому что в фильмах все эти терминаторы глупее пробки, а тех было не провести, шли след в след лучше любых ищеек. По запаху, что ли?..»

Преследователи были неудержимы, дьявольски проворны и невероятно, просто чудовищно, сильны. Перед глазами Максима снова и снова во всей контрастности всплывали отдельные моменты погони. И один из них, самый страшный, когда Максим, обернувшись на бегу, увидел, как первый преследователь чуть не попал под не успевший затормозить автомобиль, но среагировал быстро и уверенно — подпрыгнув, высадил ударом ног лобовое стекло злополучного автомобиля. Максима передернуло. Он отогнал непрошеное воспоминание. Потому что самое страшное было даже не это, самое страшное заключалось в том, что при своем коронном прыжке преследователь сильно повредил руку: ее просто вывернуло из плечевого сустава, и она повисла, уродливая и безжизненная, но это почему-то не остановило преследователя, не заставило его кричать от боли. И вот тогда Максим понял, что обречен.

Тот, кто хочет его смерти, не остановится. Он предпринял четыре попытки и предпримет еще четыре, каждый раз подготавливаясь с большей тщательностью. Он не остановится, он добьется своего.

«Но зачем? Почему?! — думал с паническим отчаяньем Максим. — Что я ему сделал? Да и кто он такой, собственно?»

Сопоставлять и делать выводы было тяжело: паника без боя не давалась. Однако Максим понимал необходимость холодных умозаключений и в конце концов сумел загнать панику в дальний темный угол сознания, чтобы, как ему казалось, спокойно обдумать сложившуюся ситуацию.

Он сидел верхом на стуле, смотрел в окно на прохожих, на подъезжающие к стоянке у общежития автомобили и думал.