Война по понедельникам (сборник) - Первушин Антон Иванович - Страница 40

— Он не понимает! — возмутился бармен. — Газеты нужно читать! Радио слушать! Мо-ло-дежь!

— Постой-ка, постой, — перебил его Ким. — Здесь что-то другое. Антон, как называется этот город?

Антон молчал. Этого он пока не знал.

— Как называется город? — Ким смотрел ему прямо в глаза.

— Не знаю, — ответил Антон, пряча взгляд.

«Пуаро» шумно задышал, нависая над стойкой.

— Чужак! — объявил он так торжествующе-громко, что трое в дальнем углу вскинулись и одновременно в его сторону посмотрели. — Чужак, — повторил он тоном ниже, словно пробуя теперь это слово на вкус.

— Чужак, — подтвердил Ким и сразу уточнил, обращаясь к Антону: — С Земли?

Антон испугался. Почувствовал вдруг совершенно необъяснимый страх. Как с час назад, в метро.

— Я не чужак, — он старался говорить ровно, хотя единственным его желанием было бежать отсюда куда подальше. — Не чужак. Я свой!..

Ким засмеялся.

— Ничего, ничего, — сказал он, успокаивающе поднимая руку. — Не волнуйся, Антон. Все в порядке.

Антон сделал усилие над собой. Постоял, успокаиваясь, глотнул пива.

— Как же ты попал к нам? — спросил Ким заинтересованно.

Он достал из кармана плаща пачку сигарет:

— Куришь?

Антон машинально взял сигарету.

— Ехал на метро…— начал он.

Ким поперхнулся дымом. Бармен охнул.

— На метро?!

— Да, ехал к себе на «Лесную», проспал станцию, поднялся по эскалатору. Вижу — все разворочено, доски, грязь, капитальный ремонт, одним словом. А потом увидел, что день… и ваш город…

— Ты там внизу…— Ким помедлил, выбирая слова, — в метро, ничего необыкновенного не заметил?

Антон наморщил лоб. Заметил, конечно. Пыль, толстый слой пыли на полу, в котором оставались следы. Разлетающиеся осколками светильники. Пустая кабинка дежурной по станции. Грозный рык в темноте. Но как объяснить, описать все это и свой страх в том числе тем, кто там не был?

— Да, — сказал он. — Видел я что-то такое… Я испугался… да…

— Повезло тебе, — произнес бармен с чувством.

— Повезло?

— Повезло, что жив остался!

Антон замолчал. Ему снова стало страшно.

— Метро у нас — не средство передвижения, — пояснил Ким. — И не роскошь. Метро у нас — опасное место, чрезвычайно опасное. И загадочное. Там собираются отходы жизнедеятельности Муравьев. Оно служит канализацией, в некотором роде. И я, честно говоря, не могу назвать человека, который рискнул бы спуститься туда по доброй воле.

Антон передернул плечами.

— А как же…

— Что?

— Как же я сумею вернуться назад?

— Ты этого хочешь?

— В общем, хочу…

— Не знаю, Антон, — Ким в задумчивости покачал головой. — Не знаю… Но не отчаивайся. Мы что-нибудь обязательно придумаем… Налей-ка ему, Фил, чего покрепче пива. Видишь, что с парнем делается?

Бармен налил. Антон выпил все одним махом, зажмурился.

— Хорошо, — сказал он, отдышавшись. — Ладно… Хорошо… Ладно… Как вы говорите называется этот город?

— У всякого порядочного города несколько названий, — отвечал Ким. — Одно название дают ему власти, другое — сами горожане, третье дают дети горожан. Я назову тебе четвертое имя города. То, которое придумали ему подвыпившие интеллигенты: Б-З-Г, Богом-Забытый-Город… 

В местах, о которых забывает Бог, поселяется Дьявол. 

—…Поживешь у меня, — говорил Ким. — Осмотришься. А там поглядим.

Был вечер. Выглядело это так. Свет ядра, заменявшего Пеллюсидару солнце, начал меркнуть — на город походом наступали сумерки. Вскоре из ослепительного светило превратилось в неяркий багровый диск размером с полную Луну.

На проспекте хватало света от неона реклам, однако Ким повел Антона какими-то мрачными подворотнями, темными и пустыми. Антон пытался запомнить дорогу, но быстро потерял общее направление и думал теперь о другом.

Он все еще отказывался верить в достоверность происходящего. Одно дело теоретизировать смеху ради (Страна Чудес, Плутония, Пеллюсидар) и совсем другое — принять это как объективную реальность.

— Это невозможно, — говорил Антон, и язык его слегка заплетался. — Такого просто не может быть…

Ким посмеивался.

— Но ведь это не сон, — убеждал он. — Не галлюцинация. Не веришь? Есть множество способов убедиться в реальности окружающего тебя мира. Привыкнешь в конце концов. Все в конце концов привыкают.

— Кто это «все»?

— Я, например.

Антон остановился.

— Вы — чужак?.. Но почему… Тогда, значит…

— Можешь не продолжать, — Ким тоже остановился. — Догадываюсь, о чем думаешь. Думаешь ты, что выхода из Города нет, раз я до сих пор не выбрался, так?

— Так, — Антону стало трудно дышать.

— А я не искал выхода. У меня, Антон, нет особой нужды и желания возвращаться на Землю. И не будет, скорее всего, такой нужды. Так-то вот, Антон…

Они миновали еще одну подворотню, вошли под арку.

Дальше было светлее на целых два фонаря. Играла музыка. В подворотне толпилась молодежь — тусовка. Антон недолюбливал подобные сумеречные компании, обходил их стороной. Надеялся, что и на этот раз обойдется. Но Ким вдруг остановился, повернул голову и посмотрел в сторону толпы. Губы Кима зашевелились. Потом он повернулся и прямиком направился туда, к тусовке. Антон нехотя зашагал следом, чувствуя, как вопреки воле слабеет тело, и каждый новый шаг дается с возрастающим трудом. Но слабость свою он старался не выказывать: в подобной ситуации это опасно для жизни.

Те из парней, что стояли с краю, заметили их. Разговоры стихли, только надрывался в стремлении перекричать шальную музыку магнитофонный певец.

«Что он делает? — думал Антон о Киме. — Самоубийца. Их же толпа. Человек двадцать. Что он делает?»

Ким с ходу врезался в толпу. Парни, не ожидавшие подобной наглости, отпрянули, но через секунду подобрались; Антон увидел нехорошие кривые ухмылки на их лицах. Ему хотелось кричать, может быть, даже звать на помощь, но он не сделал ни того, ни другого.

В этот момент Ким выхватил из тусовки упакованного в джинсу парня, бритого наголо, мускулистого и с бычьей шеей — настоящего громилу.

— Что такое? — парень презрительно выпятил губу.

— Четырнадцатое июля, — произнес Ким раздельно.

«Сумасшедший, — подумал про своего спутника Антон. — Псих… Сейчас начнется».

— Я не врубаюсь, мужики, — громко и с издевкой пожаловался парень. — Чего нужно этому фраеру?

— Четырнадцатое июля, — повторил Ким, ухватив громилу за отвороты джинсовой куртки.

Тот резко ударил его по рукам, освободился. Толпа моментально сомкнулась. На лицах присутствующих не было более улыбок, они приготовились карать.

Началось, успел подумать Антон. Сейчас мечтой его было испариться, стать прозрачным, невидимым, неосязаемым, недоступным для ожесточенно стиснутых кулаков и выкидных «перьев», наверняка спрятанных этими бравыми ребятами до поры до времени. «Надоело нам без дела наши перышки таскать…» — вспомнилась ему развеселая песенка подворотен.

Но тут случилось такое, чего никто, за исключением Кима, предсказать не мог. Ким распахнул плащ и рывком извлек на свет длинный обоюдоострый меч. Сверкнуло лезвие. Меч вибрировал в руках Кима, издавая низкий звук, словно рвался на свободу из сильных пальцев, вел себя, как живое существо.

Парни отпрянули. Антон услышал сдавленное восклицание. А еще через секунду наступила тишина, нарушаемая лишь хриплыми завываниями магнитофона.

— Иди сюда, — сказал Ким ровным голосом. — Иначе всех положу.

— Нет, — выдавил из себя бритоголовый.

— Иди сюда, — повторил Ким строже.

Парень шагнул вперед. Шагнул словно лунатик, загипнотизированный световыми бликами на лезвии меча. Ким ждал его в напряженной позе, чуть присев на расставленных ногах, держа меч обеими руками и выставив его вперед: острие на уровне глаз бритоголового.

— А теперь побеседуем, — сказал Ким.

Антон перевел дыхание.