Девять принцев Амбера .Тетралогия - Желязны Роджер Джозеф - Страница 77

— Гм-м, где же пятый? — пробормотал я.

Появился пятый ход, затем шестой… Мне требовался седьмой. Дойдя до него, я остановился. Вел он не так уж далеко. Я подумал о других, шедших этим путем, а затем решительно направился вперед, к большой окованной тяжелым металлом двери. На вогнанном в стену стальном крюке слева от нее висел большой ключ. Я снял его, отпер дверь и вновь повесил его на крюк, зная, что часовой из караулки при очередном обходе проверит это и закроет дверь. Снова появилась мысль, зачем вообще запирать дверь, если ключ хранится здесь же, рядом? Поэтому могло показаться, что опасность грозит изнутри. Я уже задавал этот вопрос, но никто, кажется, не знал на него ответа. Мне отвечали, что это традиция. Жерар и Флора независимо друг от друга предложили спросить Рэндома или Фиону. А те дружно решили, что это, возможно, знает Бенедикт, но я не припомню, чтобы когда-либо спрашивал его. Я с силой толкнул дверь, но она не сдвинулась. Поставив фонарь, я уперся посильнее. Дверь заскрипела и медленно подалась внутрь. Я поднял фонарь и вошел. Дверь закрылась за мной сама собой, и Фракир, дитя Хаоса, дико запульсировал. Я опять подумал о своем последнем визите сюда и вспомнил, почему никто, никогда не приносил лишнего фонаря — голубоватое пылание Лабиринта на гладком черном полу освещало грот достаточно, чтобы всякий видел свой путь. Я зажег второй фонарь. Первый я поставил у ближайшего конца Лабиринта, а другой понес с собой на периферию Узора, установив его в той же точке, но с другой стороны. Меня не волновало, что Лабиринт давал достаточно освещения для совершения намеченного дела. Я находил эту штуку… эту проклятую штуку сверхъестественной, холодной и попросту пугающей. Благодаря добавочному свету я чувствовал себя немного лучше. Изучая взглядом эту путанную массу кривых линий, я подошел к углу, откуда они начинались. Я успокоил Фракира, но собственные опасения приглушить не удалось.

«Не сказался ли в этом во мне Логрус, — гадал я, — или моя реакция на Логрус, если бы я вернулся и вновь испытал его, была бы во мне еще хуже, так как во мне теперь еще был и Лабиринт. Бесплодные рассуждения…»

Я попытался расслабиться. Сделал глубокий вдох. Вокруг моей стопы сразу же поднялись искры… Тихое потрескивание… Еще шаг. Капелька сопротивления, когда я двинулся вновь… Ко мне вернулось все, что я испытал при первом прохождении: холодок, слабые токи, легкие участки и трудные. Где-то во мне сидела карта Лабиринта, и я словно читал по ней, когда двигался по той, первой кривой, среди нарастающего сопротивления, летящих искр, шевелящихся волос, потрескивания и какой-то вибрации… Я достиг первой Вуали и словно прошел по аэродинамической трубе. Каждое движение требовало тяжких усилий. Но, полный решимости, я двигался дальше — на самом-то деле только она и требовалась. Если я просто буду непрерывно ждать и ждать, то все равно буду двигаться, хотя и медленно. Весь фокус в том, чтобы не останавливаться. Начать движение снова — ужасное ощущение, а в некоторых местах это просто невозможно. Постоянное движение — вот, что требовалось в данный момент. Еще несколько мгновений и я пробьюсь. Идти станет легче. Вот Вторая Вуаль — это действительно чистое убийство…

— Пробьюсь… — прошептал я.

Поворот… поворот…

Я пробился и знал, что теперь путь на время станет легче. Я стал играть с некоторой уверенностью. Вероятно, Флора права. Эта часть казалась чуть менее трудной, чем в первый раз. Я одолел длинную кривую, а затем резкий поворот в обратном направлении. Искры уже достигали отворота сапог. На ум мне пришло тридцатое апреля, семейная политика при Дворах, где люди дрались на дуэлях и умирали, прокладывая сложный и меняющийся путь через кровавые ритуалы статуса и возвышения. Этого больше нет. Я покончил со всем этим. Оттолкнул это. Может, они поизящнее, но крови там пролито больше, чем в Амбере, и все это ради самого маленького, черт возьми, превосходства над своими собратьями… Я скрипнул зубами. Трудно было сосредоточить мысли на непосредственной задаче. Это наверняка часть воздействия. Теперь я вспомнил и об этом. Еще шаг… Ощущение некоторой щекотки в ногах… Звуки потрескивания кажутся громкими, как раскаты грома… Одну ногу за другой… подымай и опускай… Волосы встали дыбом, поворот… нажим… Приводим «Звездную вспышку» в порт раньше осеннего шквала. Люк управляет парусами, ветер у нас за спиной, словно дыхание дракона… Еще три шага, и сопротивление нарастает… Я на Второй Вуали, и ощущение неожиданно такое, точно я пытаюсь вытолкнуть автомобиль из вязкого кювета… Вся моя сила направлена вперед, а результат бесконечно мал. Я двигаюсь с медлительностью ледника, а искры доходят мне до пояса. Я весь окутан голубым пламенем…. Внезапно все отвлекающее меня вылетает из головы. Даже Время уходит и оставляет меня в покое. Есть только это существо без прошлого и без имени, каким я стал, борющееся всем своим естеством против энергии прожитых дней — уравнение настолько тонко сбалансированное, что мне следовало бы навеки застыть здесь, не закончив шага, за исключением того, что это аннулирование масс и сил оставляет незатронутой волю, некоторым образом очищает ее, так что процесс движения вперед, кажется, выходит за пределы борьбы. Еще шаг, и еще, и я пробился, состарился на века и опять двигаюсь, и знаю, что сумею дойти до конца, несмотря на то, что приближаюсь к Большой Кривой, участку тяжелому, хитрому и длинному. Совсем не похоже на Логрус. Мощь здесь физическая, а не аналитическая. Вселенная, кажется, вращается вокруг меня. Каждый шаг заставляет чувствовать себя так, словно я таю и возвращаюсь в фокус, разбиваюсь на части и собираюсь вновь, рассыпаюсь и складываюсь, умираю и оживаю вновь… Вперед, вперед… Затем еще три кривые линии, вслед за ними прямая. Вперед. Головокружение, тошнота… Насквозь промок. Конец линии… Череда дуг… Поворот… поворот… опять поворот. Когда поднявшиеся искры стали клеткой из молний, а ноги снова стали волочиться, я понял, что подхожу к Последней Вуали. Неподвижность и ужасный нажим… На сей раз я чувствовал себя каким-то укрепившимся, и устремлялся вперед, зная, что прорвусь… Я сумел пробиться, весь дрожа, и осталась лишь короткая дуга. Однако эти последние шаги вполне могут быть самыми трудными. Впечатление такое, словно Лабиринт, так хорошо узнав тебя, не желает отпускать. Я боролся с этим и здесь. Голени сводило, будто в конце забега на длинную дистанцию… два шага… три… Кончено… Стою, не двигаюсь. Тяжело дышу и дрожу всем телом. Мир… Покой… Статические разряды исчезли… Исчезли и искры… Если влияние Лабиринта не убрало настройку голубых камней, то уж не знаю, на что тогда он способен… Через минуту я смогу отправиться куда угодно. Из этой точки, в этот миг наделения возможностями, я мог приказать Лабиринту переправить меня куда угодно, и оказаться там, где пожелаю. Такую возможность едва ли стоит тратить на избавление от прогулки вверх по винтовой лестнице и на возвращение к себе в покои. Нет. У меня были другие планы. Через минуту… Я оправил одежду, провел рукой по волосам, проверил оружие и спрятанные Козыри, подождав, пока не стихнет бешеное биение пульса. Люк получил свои раны в битве у Замка Четырех Миров, сражаясь со своим бывшим другом и союзником Далтом, наемником, сыном Осквернительницы. Далт мало что для меня значил, кроме возможного препятствия, так как теперь он, кажется, служил Хозяину Замка. Но даже делая скидку на любую разницу во времени, которая, вероятно, была не так уж велика, я увидел его довольно скоро после схватки с Люком. И этот факт, казалось бы, указывал, что когда я добрался до него через Козырь, он находился в Замке. Ладно. Я попытался вновь вспомнить комнату, в которой я застал Далта. Воспоминания оказались весьма скудными. Какой минимум данных требовался Лабиринту для работы? Я вспомнил текстуру каменной стены, очертания небольшого окна, кусок затертого гобелена, разбросанные по полу камни. Когда Далт двинулся, в поле зрения возникла низкая скамья и табурет, а над ними трещина в стене и кусочек паутины… Я сформировал как можно более четкий образ и пожелал перенестись туда. Я хотел оказаться на этом месте… И оказался… Я быстро обернулся, положив ладонь на рукоять меча, но кроме меня в помещении никого не было. Я увидел постель и шкаф, небольшой письменный стол, сундук — вещи, не попавшие в поле моего зрения во время того краткого визита. За оконцем сиял дневной свет. Я пересек комнату, подойдя к единственной двери, и долгое время стоял там, прислушиваясь. По другую сторону царила тишина. Я чуть приоткрыл дверь и выглянул в длинный, пустой коридор. Затем я распахнул ее настежь. Прямо напротив двери располагалась лестница, ведущая вниз. Слева глухая стена. Я вышел в коридор и закрыл дверь. Куда пойти — вниз или направо? По обеим сторонам коридора находились окна. Я двинулся к ближайшему, находившемуся справа, и выглянул наружу. Оказалось, что я попал в угол прямоугольника — крепостного двора, и напротив, слева и справа высились другие здания, соединенные между собой, небольшой проход вел в другой двор, где за домами прямо напротив меня поднималось очень большое здание. Во дворе внизу было около дюжины солдат, расположенных у разных входов, хотя они, кажется, не находились на постах, а занимались чисткой и ремонтом своего снаряжения. Двое из них были сильно забинтованы. И все же большинство, кажется, пребывало в таком состоянии, что могли сразу же кинуться исполнять служебные обязанности; В противоположном конце двора располагался какой-то предмет, похожий с виду на довольно большого изломанного воздушного змея, странно знакомого с виду. Я решил направиться по коридору, ведущему к зданию, расположенному на противоположной стороне двора, откуда предоставлялась возможность осмотреть следующий двор. Я двинулся по коридору, прислушиваясь, чтобы никого не встретить. Пока я добирался до угла, я не уловил никакого шума. Там я простоял некоторое время, притаившись, свернул за угол и замер. Так же, как и человек, сидящий справа на подоконнике. На нем была кольчуга, кожаная шапка и сапоги. На боку висел тяжелый меч, в руке он держал кинжал, занимаясь чисткой ногтей. Он выглядел таким же удивленным, как и я.