От ведьмы слышу! - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 24

– Почему именно я?!

– Ты родилась на две с четвертью минуты раньше...

Даша молчит. Это опасное молчание, грозящее истерикой. Я бы пошептала успокаивающий заговор, сплела охранительный кокон из заклинаний, чары навела, но, боюсь, с Дашей этот номер не пройдет. Если мне для получения Силы пришлось проходить обряд Тринадцати, а для отработки навыков заклятий и траволечения изучить немало манускриптов, то моей дочери, похоже, досталось все просто так. Все и сразу.

Я даже испытала приступ минутной зависти. Мое ощущение поймет золотоискатель, двадцать лет кропотливо намывавший на своем участке жалкие крупинки и узнавший, что его желторотый сосед, явившийся на промысел позавчера, пошел копать нужник и вырыл самородок весом в десять килограмм.

Даша – ведьма, потенциально обладающая Силой большей, чем моя. Именно потому мои заклинания не помогали Маше. Дарья, сама того не ведая, вредила сестре...

– Мама, – голосок у потенциальной Великой Ведьмы тихий, жалобный и совсем детский. – Скажи, значит, я злая ведьма?..

Я взглядом придвигаю к себе стул, усаживаюсь напротив дочки, беру ее ладошки в свои:

– Почему ты так решила? Даша отводит взгляд:

– Потому что... потолок. Я пожелала Маше зла! И раньше, помнишь, представляла, что с ней случатся неприятности, и неприятности случались!

– Даша, поверь, на самом деле ведьмы не делятся на злых и добрых. Все зависит от их... скажем, воспитания. Восприятия мира. Вот какой ведьмой ты считаешь меня?

Дочка шмыгает носом.

– Д-доброй. Ты же никому не делала зла.

– Знаешь, Даша, однажды я убила человека. Правда, он был еще и оборотень, и, если бы я помедлила, он убил бы не только меня, но и всех вас. А дедушка Баронет лишил возможности существовать такое количество темной нежити, что на него ополчится вся Преисподняя... Так как, злые мы или добрые?

– Есть понятие наименьшего зла...

– Да, конечно. А есть правило любви: отдать жизнь свою за друзей своих. Поэтому нельзя делить на только злых и на исключительно добрых. Ни людей. Ни ведьм. Все зависит от тебя, от того, как ты распорядишься своим даром: снова примешься изводить сестру...

– Мамочка!

– Или поймешь, что магия – детям не игрушка. Даша затрясла головой, словно ей в волосы залетела верткая оса:

– Мне ведь не нужна эта магия, мама! Ты же знаешь, как я к этому отношусь...

– Знаю. А ты полагаешь, я безумно счастлива, оттого что родилась ведьмой, да еще и передала свои наклонности по наследству?

– Мам, а как это было с тобой? Ну, как в тебе обнаружилось...

– Ваш дед, – лаконично ответила я.

– Он маг, ты знаешь. Я была чуть постарше тебя. Мы встретились, и он сказал мне, кто я на самом деле. Он учил меня азам магии, потому что я была неинициированной ведьмой и не имела Силы. Достаточной Силы.

– Достаточной для чего?..

– Ну, хотя бы для того, чтобы спасти от безвременной кончины вашего папу. И еще сделать кое-что, по мелочи... Это неинтересно.

– Мама, а меня тоже будут инициировать? – в глазах Даши засветился огонек любопытства. Ее страхи, переживания и страдания отошли на второй план. Дети быстро примиряются с неизбежным. Так и Дашка – примирилась с тем, что не миновать ей ведьмовства, и решила максимально подробно выяснить, чем это грозит ее существованию.

– Формально ты, конечно, должна пройти инициацию. Ее могу совершить я, как старшая ведьма, или участники шабаша.

– Шабаша?! – Дарью передернуло. – Мама, ты бывала на шабашах?

– Да, но ты не дослушала относительно инициации. В мое время ведьма без Истинного Имени была как рыба без воды. Но, по-моему, в тебе такие возможности скрыты, что ты и неинициированная хороша будешь.

– А на шабаш я должна летать?

– Тоже необязательно. Видишь ли, Даша, ведьма, по сути, это женщина, которая никому ничем не обязана. Хочет – летает на шабаш, хочет – печет блины, хочет-вызывает грозу... Вот папа, он писатель, да? Но он не обязан писать то, что захочет Союз писателей России. Он – свободный художник. Так и ведьма – свободный художник.

Даша выслушивала мою речь, явно борясь со сном. Травы подействовали надлежащим образом. Я подняла дочку за руку с кресла и повела в гостевую спальню – отдыхать.

– Мам, – сонно вопрошала меня юная ведьма. – А у тебя есть книги, по которым можно выучиться всяким заклинаниям?

– Я их давно выбросила, – немедленно соврала я. – Мне-то они без особой надобности. Я же почти не колдую. Так, по мелочам... И тебе, Даша, книги не нужны. Все, что нужно, я тебе сама расскажу...

... Вышеприведенный разговор между мной и дочкой и стал причиной той панической спешки, с которой я ночью принялась паковать свою спецлитературу. А тут еще и муж присоединился.

– Ты не переживай, – стягивая бечевкой подшивку «Альманаха ведьмологии» за 1766 год, сказал муж. – Я, к примеру, уже успокоился. Дочь-ведьма – не самый худший вариант. Вот за Манюню я опасаюсь, как бы она с этим вампиром всерьез не связалась.

– Пусть только попробует! – сурово отрезала я.

– Попробует... – уныло протянул муж. – Запретный плод сладок. Даже если он гнилой... Кстати, о запретных плодах: а это что за книжонка? «Верхом на помеле». Руководство по полету, что ли?

– Убирай, – процедила сквозь зубы я, борясь с непослушным капроновым шнуром.

– Вика, ну ты хоть что-нибудь оставь молодому поколению. Пусть Дашка почитает, освоится... Да и я полистаю любопытства ради.

Муж действительно принялся пролистывать тоненькую книжечку в скромной обложке, а я с затаенным злорадством наблюдала, как он изменяется в лице по мере чтения.

– «Состав из травяных вытяжек и жира младенца непосредственно перед полетом втирается в стенки влагалища с помощью древка помела...» Мерзость какая! «Помело суть символ совокупления и одновременно освобождения женщины от ига мужчины. Традиционно перед отлетом на шабаш ведьма подсовывала вместо себя помело в постель спящему супругу...» Дорогая! Что это за гадость?

– Автореферат докторской диссертации одной из моих знакомых ведьм. Давай его сюда в пачку. Что ты на меня так смотришь?

– Да, этого нельзя читать дочерям... Вика!

– М-м?

– А мне ты тоже подсовывала помело, когда улетала на шабаш? Сознайся, я все прощу.

– Смешной ты, Белинский. Веришь всякой написанной чепухе. Если б я оставила при тебе метлу, на чем бы я летела? Это раз. Я не была ни на одном шабаше с тех пор, как вышла за тебя. Это два. У меня трое невоспитанных детей! И муж-писатель, которого я два месяца гоню к стоматологу зубы вставить! У меня есть время по шабашам разлётывать, скажи?!

Авдей приглушенно засмеялся, притянул меня к себе.

– Ведьмочка моя... Схожу я в поликлинику, не злись. Вот позавидуешь вампирам – у них зубы не болят.

– Нашел кому завидовать! У них зато атрофированы репродуктивные способности.

– Да? А как же тогда Кадушкин-сын родился от папы-вампира?

– Ну, значит, не у всех атрофировались. Так. Кажется, все собрали.

– Погоди-ка... Вон, внизу что-то черненькое валяется...

Я, усмехнувшись, порылась под книжным шкафом и извлекла на свет, отряхивая от пыли и паутины, небольшой плотный томик, переплетенный в черную кожу. На обложке был оттиснут лишь знак горизонтальной восьмерки. Бесконечности.

– Вот он, оказывается, где. А я искала его, думала, потерян окончательно...

– Так ведь тебя в кабинете лишний раз убраться не заставишь...

– Уборка кабинета – твоя прерогатива, мои амур.

– Ладно, не заводись. – «Мои амур» примирительно поцеловал меня в нос. – Это что за палимпсест?

– Уникальное издание. – Я открыла томик. – Было напечатано в Петроградской типографии в 1925 году. Антология поэзии вампиров Серебряного века.

– Что?

– Да. Вот эту книгу убирать не хочется. Кстати, здесь есть замечательные стихи.

– Не сомневаюсь. – Авдей жадно просматривал оглавление. – Как?! Мережковский?!

– Не волнуйся, это другой Мережковский.

– Точно? А фамилии-то какие... Нерасстанов, Тимьян Бледный, князь Овраг-Полевой... Вика, ты посмотри, Кадушкин!