Как хорек с гориллой встретились (СИ) - "Cold Clarice" - Страница 3

Спиридонов опешил, обрадовался, испугался, засмущался одновременно.

— Ну раз желания наши совпадают, то можно я хотя бы посуду домою, — выдал Пашка, с наслаждением наблюдая, как вытягивается от удивления Костино лицо…

-3-

Луч солнца надоедливо лез Спиридонову в глаза. Он отчаянно заморгал, чтобы прогнать сон. Поморщился, пытаясь осознать, где он.

« О! Кажется, понял!»

Пашу крепко обнимал Костя, уткнувшись носом ему в плечо и тихонько посапывая. Парень почувствовал вдруг приятное тепло, разливающееся по телу и понял, что хотел бы каждое утро просыпаться с этой мирно сопящей, но дико страстной гориллой. О том, что Костя — просто сгусток сексуальной энергии и страсти красноречиво говорил сильно побаливающий Пашкин зад. Боль в пояснице напомнила о себе, когда парень попытался подняться с кровати, не тревожа виновника всего этого.

Спиридонов отчетливо все помнил, и от этого становилось жарко. Никогда не передать словами то ощущение, нестерпимая поначалу боль, за мгновения сменяется неземным наслаждением и удовольствием, которого еще никогда ни с кем не испытывал. А целовался Пантелеев так, что даже дыхание перехватывало. Мягко, но жадно и требовательно.

Пашка смотрел на спящего молодого человека и думал, что все в этой жизни странно, неоднозначно и непонятно.

« Вот живет себе мальчишка, щипает девчонок за мягкие места, а в один вечер все меняет вот такой вот красивый и нежный мерзавец. Точно: любовь — слепая, или очень хромающая на зрение женщина. А купидон, по ходу дела, вообще косоглазием страдает. Они даже не видят, кого вместе свели! Не банальное там М+Ж= свадьба, дети, внуки и беззубая старость, а М+М= эмоции острее, чувственность, секс, проблемы и конспирация.

…И что самое страшное: Паша — ты ПАССИВ! Хотя… во всем есть свои плюсы», — улыбнувшись и моментально покраснев (свежи еще воспоминания о жаркой ночи), Пашка сладко потянулся.

Из размышлений его вернул весело щебетнувший Костин мобильный телефон. Поскольку его любимая горилла вставать не собиралась, а только хрюкнула и перевернулась на другой бок, Спиридонов, немного поразмыслив и решив, что любопытство — не порок, пошел глянуть на СМС-ку, только что пришедшую.

«От Риты.

Костик, дорогой. Нужно поговорить. Жду тебя сегодня у себя. Малыш, люблю. Целую».

Спиридонов сглотнул и почувствовал, что в горле — пустыня, а сердце бьется часто-часто.

Что за Рита?

Что за «люблю»?

Что за «малыш»?

Вот в принципе три банальных вопроса, из-за которых рухнули все Пашкины чувства и мечты.

«Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, мной попользовались», — пришла в голову неутешительная мысль и в сердце больно кольнуло. Как же погано. Это ревность, что ли?

Больно. Нужно разбудить Костю, он все объяснит. Это же его бывшая! Бывшая, да?

Так больно, что нужно уйти. И подумать. Насовсем.

Быстро одевшись, и на ходу утирая слезы, застилавшие глаза, Пашка вылетел из квартиры, хлопнув дверью…

…Костя сладко потянулся и рукой начал водить по соседней подушке. Пусто. От недовольства что-то буркнул и открыл глаза. Тишина.

— Паша! — позвал Пантелеев, но звук будильника был ответом. Он встал с постели и взял мобильник. Сквозь сон он слышал, будто бы ему пришло СМС, открыть глаза — значило прервать сон, в котором они с Пашкой самозабвенно целовались. Естественно, он не стал просыпаться.

На всякий случай посмотрим раздел сообщения. И где же Пашка? Так. Так. Вот:

« От Риты….»

Костя раза три перечитал это короткое СМС и пораскинув сонными мозгами, проведя аналогии и сопоставив что к чему, вскочил с постели, вскрикнув:

— Твою мать!!!

Прошло три дня. Костя Пашу даже не искал, мотивируя:

« Тупоголовый засранец! Не мог разбудить! Не разобравшись смотался, по-английски! Вот и связывайся после этого…»

Паша плакал и скучал, но к Косте не шел, мотивируя:

«Ему с этой Ритой лучше! Она же девушка, как никак. А я кто? Так на одну ночь. Гребаная горилла!»

Чем больше времени проходило, тем хуже друг без друга было обоим. Спиридонов сказал бабушке, как и думал: «Я влюбился в мужчину», за что получил поток проклятий и отборного мата, угроз быть лишенным наследства и головы, и обещаний быть спаленным в адском пламени. Он ушел из дома на некоторое время, ибо знал, что бабушка простит. Он — все, что у нее осталось. Она — все, что есть у него.

И вот теперь, он в гордом одиночестве сидит у Верки в комнате для гостей, глотает слезы и надеется, что первый шаг придется делать не ему.

Константин зол, рассержен и не брит. От этого все его сотрудники, боявшиеся Пантелеева, теперь вообще становятся белее полотна, лишь завидят его в коридоре.

Он гордый! Он не будет искать этого болвана!

Костя разругался с сестрой, наорал на шефа и чуть не убил Ритку после того СМС. Он взбешен, но не хочет проявлять мягкотелость и слабину, поэтому сидит в гордом одиночестве и пьет пиво, думая, что никогда не сделает первый шаг…

…Однако думать ему надоело довольно быстро. Ему плохо без Паши. Что же за детский сад-то такой! Два глупых и упрямых ребенка!

Косте не хватает изумрудных глаз, нежной кожи (опять же, как у младенца, почему-то), сладких губ. Все. Он сдается. Он делает первый шаг…

-4-

Почему Костю потащило, в первую очередь, к Верочке, он не знает. Но то, что там будет очередная пьянка, он аж седалищным нервом чувствовал.

— Костя, ты чего? — уставилась на брата Людочка, открыв дверь. — Я домой не пойду пока, и не заставишь!!!

— Сгинь, нечистая! Не до тебя сейчас! Спиридонов здесь?

— Ага, — кивнула ничего непонимающая сестра.

— Все. Свободна!

— О! А ты кто? — подошел захмелевший Илья, новоявленный парень Люды.

Костя посмотрел на него и выдал:

— Кондратий я, Кондратий!

Пашка читал Маркса, пытаясь отвлечься. Он всегда читал трудно переводимые на человеческий язык книги (тут надо поржать, типа тонкий юмор. Маркс, без обид!), ибо пока разберешься, что к чему, о своих проблемах не думаешь вообще.

В комнату открылась дверь. С шумом вошел Костя и закрыл ее на ключ (Спасибо тебе, Верочка, за двери с замками!)

Паша уставился на Костю испуганным и одновременно счастливым взглядом.

— Долго ты здесь отсиживаться собирался, засранец! — Пантелеев подлетел к парню, цепко хватанул за плечи и выдернул из кресла.

— Пусти, — тихо запротестовал Спиридонов, опустив голову.

— Нет. Не пущу. Никогда,— четко произнес Костя, заставив изумрудные глаза заглянуть в его.

— Костя глупо это все. Мы же оба парни. Ну, поиграли разок и хватит. Не бывает так романтично в жизни, — просопел Паша, вырываясь из Костикиного стального захвата.

— Ты есть. И я тебя, кажется, люблю. Остальное совсем неважно,— мягко сказал Пантелеев, большими пальцами рук стирая слезинки с изумрудных глаз.

— А Рита?

— А она мне никто.

— А я кто?

— А ты — мое будущее. Почему ушел, не разбудив меня и не разобравшись в ситуации толком?

— Я сглупил, да?

— Неимоверно! И теперь придется искупать свою вину.

— Каким образом?

— Придется тебе стать моей женой: готовить, убирать в нашем семейном гнездышке, ругаться со мной по пустякам и любить меня ночи и дни напролет. Согласен?