Рандеву с «Варягом» - Михайловский Александр Борисович - Страница 28

— Сын мой, государь уже говорил со мной об этом деле. Был зван к нему, и беседовали мы сильно за полночь. Телеграммы эти он тоже мне показывал. Тайна сия меня и самого любопытством зажгла, хоть и нехорошо это. Если что новое пришло — давай. А так пока не могу тебе сказать ни да, ни нет. Не бесовское оно пока и не божественное. А тайна сия великая есть. На людей тех глянуть надо, понять, что у них на уме, какие желания их влекут и что их страшит.

Я достал из папки последнюю телеграмму.

— Отче, вот послание от камергера Павлова из Сеула, получено оно уже после вашей беседы с государем. Тут много интересных подробностей…

— Ну-ка, ну-ка, сын мой. — Отец Иоанн взял у меня телеграмму и стал читать. Пусть вас не вводит в заблуждение слово «телеграмма». Это было длинное многословное послание, после расшифровки перепечатанное на пишущей машинке на нескольких листах серой бумаги.

Посланник довольно многословно описывал все, что происходило в Сеуле в дни, предшествовавшие началу войны, сетуя на то, что ни одна из его тогдашних телеграмм не ушла в Санкт-Петербург. Потом так же детально был описан день 27 января с самого утра и до наступления темноты. Эти два первых листа отец Иоанн лишь пробежал глазами, при этом изредка хмыкая. Хотя все, что там было написано, показывало всю беспомощность нашего МИДа и неспособность его чиновников на местах защитить интересы Российской империи.

Но отца Иоанна интересовало не это, тут уж скорее Ники надо было взять на заметку, что с такими помощниками, как Ламсдорф, далеко не уедешь. Что-то надо менять в заведении на Певческом мосту, и побыстрее. Тем временем отец Иоанн отложил в сторону второй лист послания Павлова и взялся за третий, где тот описывал свою встречу с гостями из будущего. Взгляд его стал цепким и внимательным. Оставшиеся пять листов отец Иоанн читал медленно, внимательно вчитываясь в каждое слово, время от времени оглаживая бороду. Закончив чтение и отложив последний лист, он вернул мне послание Павлова, снял очки и посмотрел на меня пронзительным взглядом своих голубых глаз. Душу мою будто просветило насквозь.

— Сын мой, когда я читал сие послание, было мне видение, что ждет нас нечто ужасное, возможно, даже царство Антихриста. Картины Апокалипсиса развертывались перед моими глазами. Но не этих людей должны мы бояться, они как раз и посланы, чтобы отвратить нас от того ужаса. А если мы их отвергнем, то будем прокляты, аки иудеи, отвергшие Христа. Иди, сын мой, иди, мне помолиться надо, хорошо помолиться.

— Отче, — взмолился я, — так Иисус Христос — Сын Божий был, а это…

— …воины, — закончил за меня мысль отец Иоанн. — Не нужны более пророки, все, что надо, было сказано Христом. Но мир опять погряз во лжи, коварстве и безверии, им правит ссудный процент, грех из грехов. — Постепенно отец Иоанн впадал в свою обычную молитвенную экзальтацию. — И сказал Христос, «кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч». Грядет страшный век, век меча и пожаров. А затем либо царство Божие, либо царство Антихриста — третьего не дано. Потому и присланы нам воины, а не пророки, ибо трудов много, и конца им не видно ни края. То, что мы видим, лишь начало большой битвы, приготовь свое тело и укрепи дух, раб божий Александр, тебе предстоит узнать много ужасных вещей… — Он благословил меня и махнул рукой. — Иди, иди, иди… — Уже выходя из купе, я слышал, как он зовет послушника: — Власий, подь сюды, вьюнош…

Вот тебе и здрасьте, посоветовался, называется. Да, отец Иоанн умеет нагнать жути. Но что же все-таки ему привиделось, что он чуть ли не Евангелие с Апокалипсисом взялся цитировать? Самое главное в его словах: «если отвергнем, то будем прокляты».

Вообще-то дураков нет таких союзников во время войны отвергать. С другой стороны… Отстранимся от потустороннего, оставим это отцу Иоанну. Прав он — хорошо, не прав — будем думать, что делать. Сосредоточимся на политике. Британии и САСШ нужно наше поражение в этой войне. Франции выгодно, чтобы война затянулась и Россия набрала побольше французских кредитов. Профранцузская и проанглийская партии при нашем дворе могут объединиться и сильно нам нагадить. Один Витте со всей своей камарильей чего стоит. Я тоже, конечно, не святой, но не в ущерб же государственным интересам обогащаться? Германия… Германия, с одной стороны, жаждет союза с нами против Англии, а с другой — через союз с злокозненной Австрией может оказаться нам враждебной…

И еще, что касается Франции, их заявление, что франко-русский союз распространяется лишь на Европу и не имеет действия на Тихом океане, показывает всю глубину французского лицемерия. Неужели Ники не видит, как нас предают? С французами надо рвать, хотя мой брат Николя и поклонник их французского парламентаризма, будет на меня за это сердиться. Ну и пусть, мне не привыкать. И мой второй брат Михаил Михайлович, после своего брачного мезальянса нашедший убежище в Британии… А, ерунда!

Как хочется одним махом сразу оказаться в Порт-Артуре и немедленно во всем разобраться. Аж зубы ноют. Но впереди еще как минимум десять, а то и все двенадцать суток пути. Будем проезжать Москву, надо будет послать Карла Ивановича купить на вокзале газет. Надо почитать, что успели пронюхать газетчики. Заодно пусть отправит Ники шифрованную телеграмму о видении отца Иоанна. Пусть не у одного меня о России душа болит.

А пока пойду, сяду с Карлом Ивановичем и разложу все по полочкам безо всякой мистики. Откровения — откровениями, а война — войной. Надо попробовать понять — к чему все это ведет и чего мы в конце можем достигнуть. Не дает покоя мысль, высказанная в послании наместника, что если мы, воспользовавшись удачным случаем, не сможем полностью лишить Японию самостоятельности, то оставаясь к нам по природе враждебной, она постоянно будет создавать напряжение у наших границ, отвлекая силы с других направлений. Ибо без помощи Японии ни одна другая держава не сможет соперничать с Россией в той части света по причине удаленности своих территорий.

Я уже догадываюсь, кто внушил ему эту мысль, ибо раньше он так далеко не заходил в своих антияпонских настроениях. Но, надо признать, что он прав. Если у нас хватит сил и решительности, то японский вопрос должен быть решен окончательно. Я усмехнулся. Не согласятся на бухарский вариант, устроим им кокандский.

11 ФЕВРАЛЯ (29 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 16:45.

КОРЕЙСКИЙ ПРОЛИВ.

ЭМ «АДМИРАЛ УШАКОВ».

Капитан 1-го ранга Михаил Владимирович Иванов.

Слева по борту на горизонте полоска суши. Туда, в кучевые облака, опускается раскаленное докрасна солнце. А прямо по курсу перед нами самое настоящее столпотворение. Чувствую себя лисой, наносящей официальный визит в провинциальный курятник. Весь пролив заполнен спешащими к корейскому берегу пароходами, джонками и прочей мелюзгой. Японцы лихорадочно спешат переправить в Корею как можно больше войск. По правому борту густые дымы! Похоже, что вице-адмирал Катаока держит в проливе весь свой «Смешной флот». Наплевать! Пусть пока поживут!

Мы идем, прижимаясь к корейскому берегу. Самое главное для нас — помешать японцам высадить десант. По тем данным, что нам передали с самолета-разведчика, войска и грузы японцы перевозят двумя маршрутами. Первый — на Мазанпо, там запланировано создание военно-морской базы. Второй — на Пусан, там должна высаживаться целая армия.

Первой нашей жертвой должны стать три парохода, компактной группой направляющиеся к Мазанпо. Командую:

— Предупредительный!

В полукабельтове перед носом головного парохода встает всплеск.

Вот теперь нас точно заметили и засуетились. Но предупреждению японцы не вняли — вместо того чтобы лечь в дрейф и спустить флаги, их ржавые галоши прибавили ходу, стремясь укрыться за мысом. А вот это они зря. Лучше бы они послушались нашего предупреждения. Носовая башня выстрелила дважды. Вокруг головного парохода поднялись три высоких столба воды. Четвертый снаряд попал в корпус ближе к носу. Полыхнула яркая багровая вспышка, и пароход накрыло облаком антрацитово-черного дыма. Потом докатился звук взрыва. Грохнуло так, что мы все присели. Злосчастный пароход в считанные секунды исчез с поверхности моря. В бинокль было видно, как с неба в воду падают, кружась в воздухе, мелкие обломки. Два других парохода были сильно повреждены. Один из них горел. Их команды панически спускают на воду шлюпки.