Загадка старого клоуна (с илл.) - Нестайко Всеволод Зиновьевич - Страница 25

– Не обманываем, – как можно серьёзнее сказал я.

– Тогда скажите, как там у вас в будущем?

– Хорошо. Только… уроков много задают.

– Ясно. Уроков во все времена много задают. А царь какой? Как зовут его?

– Нет никакого царя.

– Да ну! Эх! Хоть бы одним глазком посмотреть!

– Я бы вам показал, но не знаю, можно ли в будущее так же попадать, как в прошлое. Вот я же материализовался, чтобы с вами поговорить. Специально. Вот ещё немножко поговорим – ия исчезну.

– И ты тоже из будущего? – дед Хихиня обратил внимание на гимназическую форму Чака.

– Да, – отозвался Чак. – Мне вот уже столько лет, сколько и вам.

– Смотри, как сохранились, – насмешливо прищурился Хихиня, осматривая мальчишескую фигуру Чака в гимназической форме.

– Да вы не смотрите на него сейчас. Ему сейчас двенадцать, как и мне, – объяснил я. – Потому что это же семьдесят лет назад. А меня совсем нет. Поэтому я и невидимым был.

Толстые губы Хихини округлились бубликом.

– Во-от оно что! Ясно. Заглянули бы вы хоть на пару минут в моё детство. Рассказали моему дядьку Миколе, что… исполнились слова Тараса Шевченко…

– А вы разве знали Шевченко?

– То-то и оно, сынок, – улыбнулся Хихиня. – В восемьсот пятьдесят девятом он же на Приорке жил, по соседству…

Всё-таки он был необыкновенным стариком, этот дед Хихиня. Его ничто не удивляло. Даже такая странная вещь, как человек из будущего. Чудаков ничто не удивляет.

– Послушайте! – вдруг оживился он. – Не знаю, как вы это делаете, но если так, то отправляйтесь, ребята, к моему предку Тимохе Смеяну, в тысяча шестьсот сорок восьмой год, и узнаете у него секрет веселящего зелья. Я бы и сам…

Он не досказал, потому что в это время его перебил звонкий женский голос:

– Ой, смотрите, чтобы вы сами в Кирилловку не попали!

Мы обернулись.

Из-за хаты, раскрасневшаяся, с цепом в руках, внезапно появилась та же молодица, которая привела Чака сюда.

– Ах вы бессовестные! – набросилась она на нас. – Смеётесь над стариком! Издеваетесь! Я всё-всё слышала! Ах вы! Вот я вас!

Она махнула цепом. Я не успел уклониться, и цеп щёлкнул меня по голове.

Бомм!..

В глазах у меня потемнело.

Глава XІ

Мы едем в музей. Неожиданная встреча. «Завтра в четыре!»

Я стоял рядом со старым Чаком в сквере на площади Богдана Хмельницкого. Голова у меня немного болела от удара цепом, но шишки не было.

– Ты на молодицу не обижайся, – улыбнулся Чак. – Она же думала, что мы насмехаемся над Хихиней, защищала его от мальчишеских насмешек.

– Я и не обижаюсь. Я всё понимаю, – улыбнулся я, по-

– Ты же слышал: «Отправляйтесь в тысяча шестьсот сорок восьмой, и узнаете секрет веселящего зелья.

– Это он серьёзно?

– Кто его знает.

– Так, может… А? – с надеждой глянул я на старого Чака.

Мне так понравились эти путешествия в прошлое. И так безудержно хотелось узнать секрет смех-травы, веселящего зелья, которое делает людей веселыми и жизнерадостными, добрыми и остроумными на всю жизнь. А следовательно, счастливыми. Может, действительно существует этот секрет и растёт где-то в лесу или в поле смех-трава, только люди не знают о ней.

Эх! Как бы мне сейчас пригодилось это веселящее зелье!

Берегись тогда, проклятый Дмитруха! Не трогали бы меня тогда твои насмешки, издёвки, жужжание твоё отвратительное!

И ваше хихиканье подлое, Монькин, Галушкинский, Спасокукоцкий и Кукуевицкий!

Эх! Я бы тогда…

Чак как-то загадочно улыбнулся и сказал:

– Ну, ладно… Будь здоров, Стёпа! Мне уже пора.

– До свидания. А когда мы увидимся? – несмело спросил я, нарушив нашу договоренность.

– Не знаю, не знаю… – неуверенно ответил Чак. – Если надо будет, я тебя разыщу.

И опять, только он отошёл от меня, я сразу потерял его из виду.

В отличие от нашей школы, где все уроки проводились в одном классе, здесь, в Киеве, ввели так называемую кабинетную систему. Это значит, что первый урок в одном классе, второй – уже в другом, третий – ещё в другом и так далее. Только прозвенел звонок – собирай второпях вещи и айда, чтобы не опоздать. Ведь и позавтракать надо, и сбегать, может, куда-то или ещё что-нибудь. Конечно, это интересно (в каждом кабинете своя обстановка, наглядные пособия, аппаратура), но при этом всё время ведь следить надо, чтобы не растерять свои вещи.

То и дело слышишь:

– А где моя «Зоология»?

– Ой, я кед потерял!

– Люди! Тетради моей никто не видел?

Самые любимые мои уроки – физкультура и труд. Помимо того что они мне просто нравятся, люблю я их ещё и потому, что тут я никогда не бываю в отстающих. Даже наоборот. И физкультурник Николай Ярёмович, и преподаватель труда Александр Иванович часто говорят:

– Вот берите пример с Наливайко! Молодец, Стёпа!

Игоря Дмитруху аж передёргивает от этих слов. Но он

ничего не может сделать. Хотя его брат известный спортсмен, по заграницам разъезжает, бегаю и прыгаю я лучше, чем Игорь. А об уроках труда и говорить ничего.

Уроки труда у нас с девочками раздельные. Девочки себе в классе с Ириной Владимировной переднички и ночнушки шьют, а мы в мастерской с Александром Ивановичем слесарим. Кстати, Дмитруха, прямо скажем, в этом деле не на высоте. Видно, дома он никогда молотка в руках не держал. И Валера Галушкинский не большой мастак, и Спасокукоцкий с Кукуевицким, да и Лёня Монькин (хотя этот чуть получше). А меня папа сызмальства приучал. И в мастерской я чувствую себя как рыба в воде. И это Игорево «Муха» в мастерской звучит как-то не очень слышно и даже не оскорбительно.

Когда Сурен впервые пришёл на урок труда, я уж так старался, так старался, как никогда. Но желаемого эффекта не получилось. Сурен то ли от неумения, то ли случайно ударил себя молотком по пальцу – аж под ногтем почернело, – ужасно смутился и уже не смог оценить мои трудовые подвиги.

Игорь Дмитруха сразу же этим воспользовался:

– А Муха, смотри, старается! Ишь! Аж капля под носом. Не люблю таких выскочек. Филипп из конопли!

Спасокукоцкий с Кукуевицким захихикали.

Не было желаемого эффекта. Не вышло. Опять Игорь взял верх.

Прошло уже три дня с тех пор, как я попрощался с Чаком. Он не появлялся. Мне даже начало казаться, что всё это мне приснилось, что никаких встреч с Чаком, никаких путешествий в прошлое не было.

Сегодня утром на первом уроке Лина Митрофановна сказала:

– Дети! Мы с вами должны показать нашему гостю Сурену наш замечательный город и познакомить его со славной историей древнего Киева. Согласны?

– Согласны! – хором ответили мы.

– Начнём сегодня – у Сурена как раз нет съёмок. После уроков мы с вами пойдём на экскурсию в музей завода «Арсенал».

Последние слова Лина Митрофановна произнесла особенно торжественно. Она вообще была немного артисткой, наша Лина Митрофановна. Высокая, стройная, красивая, она откидывала голову назад, когда говорила что-то значительное, и голос её при этом звенел, как на сцене.

Я обрадовался.

Я вообще люблю разные экскурсии, люблю узнавать что-то новое, особенно историческое. Наша Мария Степановна, учительница в селе, тоже часто организовывала для нас экскурсии – и на сахарный завод, и по местам боевой славы, и в Киев мы ездили, в лавре были, на Выставке передового опыта. Но в музее завода «Арсенал» я никогда не был.

Ехали мы шестьдесят вторым автобусом. Людей был полон салон. Наш класс весь столпился на задней площадке. Нас с Тусей Мороз прижали к окну. Я обеими руками держался за поручень и, когда автобус подбрасывало (вы знаете, как подбрасывает на задней площадке), напрягал все силы, спиной удерживая людей, чтобы не придавили Туею. Правда, от моих усилий было мало толку. Туся то и дело ойкала и морщилась.

– Скажи, а ты мог бы совершить подвиг? Если бы война была, революция или что-то такое? – неожиданно спросила она меня тихо, покраснела и, не дожидаясь моего ответа, сама сразу сказала: