Имя для ведьмы - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 16

– Это напиток страсти, мой господин. Кто знает, искренне ли расположено к вам сердце вашей будущей жены… И, возможно, она побоится дать вам власть над собственным телом и возлечь с вами на супружеское ложе… Так вот, если усомнитесь вы в ее чувствах, налейте ей этого вина. Испив его, она воспылает к вам страстью, какую вы сами к ней будете испытывать.

И сказал Тристан: «Мерси боку», и отплыл его корабль в страну никогда не опадающих яблоневых цветов. Долог был путь, темны волны, одиноки вечера, и не раз задавал себе Тристан вопрос: а стоит ли нареченная ему женщина таких испытаний? А есть ли в сердце самого Тристана искренняя любовь к ней?

Но рыцарь не был малодушен и держался данной однажды клятвы. И тогда правильным казался ему его путь.

Однажды, проснувшись на рассвете, Тристан поглядел на море и увидел неподалеку от своего корабля малый челн, которым играли утренние волны. Тристан подплыл ближе и увидел, что в том челне лежит прекрасная девушка. Глаза ее были закрыты, а правая рука безвольно свешивалась за низенький борт челна.

«Мертва она или нет, я должен спасти ее», – помыслил рыцарь и не мешкая перенес девушку на палубу своего корабля.

Девушка оказалась жива, но очень слаба. Она не помнила, ни кто она, ни откуда родом, ни как оказалась посреди моря. Лишь имя свое назвала она – Изольда, и в тот момент словно пчела ужалила рыцаря в сердце – ведь таковым было и имя нареченной невесты Тристана, ожидавшей его в далекой стране! Но спасенная девушка была прекрасна так, что лучшей, казалось, и искать бы не стоило. Казалось, само Проведение посылает невесту Тристану таким чудесным образом…

Но он отогнал эти мысли, сочтя их дьявольским искушением. Ибо рыцарь верен однажды данному слову и не должен изменять дороге, которая начертана в его сердце…

Так плыли они в страну, где с яблонь не опадает цвет, и днем их души разлучала тоска, а ночью – их тела – благородный меч.

И когда уже близок был конец пути, посмотрела Изольда на Тристана, и тихий вздох вырвался из ее груди:

– Зачем ты спас меня, чтобы я умирала каждый день из-за твоей нелюбви ко мне!

– Прости, но я рыцарь и верен своей клятве, – стиснув зубы, отвечал Тристан.

– А если бы ты выпил то вино, что дал тебе раб, помнишь, ты говорил… Может, хоть тогда ты полюбил бы меня?

– Мне не нужно это вино, ибо я люблю тебя больше жизни своей, – сказал Тристан. – Но клятва рыцаря должна быть сильнее его сердца.

И прошла их последняя ночь на корабле, в которую они не подарили друг другу ни поцелуев, ни объятий.

А утром увидел перед собой Тристан берег страны, куда так стремился. Только Изольды не было на корабле, ночью тихо бросилась она в море…

И разбил Тристан флягу с напитком страсти, потому что было ему все равно, как встретит его нареченная невеста.

И когда он встретился с нею во дворце, невеста спросила его, кокетливо играя концом кружевной еврей вуали:

– Привез ли ты мне свое сердце, Тристан? Он ответил ей:

– Я привез тебе свою рыцарскую клятву, госпожа.

Не пила Изольда вина.

И Тристан вовсе не был пьян.

И была их ладья темна,

И плыла она сквозь туман.

Мир у них на глазах пустел.

Мимо пальцев текли огни…

И серебряный меч в постель

Положили с собой они.

А потом менестрель молодой

Пел балладу на новый лад.

Отчего же морской водой

Стал любовный да сладкий яд?

Зря Изольда просила: «Пей!»,

Сжав до боли в пальцах бокал.

Становилось кругом темней,

Ветер что-то в волнах искал…

То ль в бутылках напутал раб,

То ли чуда не сделал Бог…

Зря шептала она: «Хотя б

За меня. За последний вздох».

«Ты прости, только я – не тот.

Я не твой, госпожа, слуга.

Подними, если хочешь, тост

За любимого. За врага».

Она плакала долго. И

Что-то пела про зеркала.

На рассвете она с ладьи

Тихо в синие волны сошла.

А Тристан ее не искал,

Не молился о ней Тристан.

Он о мачту разбил бокал,

Потому что он не был пьян.

…Однажды такую песню в исполнении придворного менестреля услыхала жена Тристана. Тогда-то поняла она, с кем осталось сердце ее вечно печального супруга. Словно демон вселился в знатную и благородную Изольду! От дел благочестия обратилась она к проклятым Богом занятиям чародейством и черной волшбой. Ибо задумала она извести своего мужа, предав его тело и душу медленной лютой смерти… И не знал о сем ничего Тристан, поскольку сердце его ослепло в бесплодной тоске об утерянной возлюбленной. И не ведал, что в стране, где с яблонь никогда не осыпаются цветы, завелась черная ведьма…»

Читала я долго, абсолютно отключившись от окружающей действительности. А когда наконец смогла оторваться от захватывающей эпопеи средневековой трагической любви, разогнула затекшую спину и посмотрела вокруг, оказалось, что парк пуст, аллеи его темны, а фонари горят подозрительно тускло.

– Если на меня нападет маньяк, ты будешь виноват! – погрозила я пальцем портрету Авдея. – Я зачиталась, как школьница.

Авдей в ответ только и мог, что улыбаться.

На самом деле никаких маньяков я не боялась. Маньяки думают, что женщины боятся темноты, но это если женщина не является ведьмой. Для меня же темнота является нормой жизни. В темноте тоже есть Сила.

Однако искушать эту Силу не следует. Я торопливо поднялась со скамейки, сунула книгу в сумку и заторопилась к выходу из парка. Пару раз навстречу мне попадались нетрезвые личности с конструктивным предложением выпить вместе, но быстро рассеивались по местности, видимо убоявшись света моих глаз. Я их понимала. Я на всякий случай смотрела истинным зрением, а при этом глаза теряют радужку и горят ярким фиолетовым огнем. Неподготовленный человек может здорово расшатать себе нервы, столкнувшись с таким феноменом природы.

Именно благодаря своему истинному зрению я заметила их первыми.

Они стояли, почти сливаясь с породившей их тьмой, окутанные чьей-то высокой магической защитой. Если бы не эта защита, они оставались бы тем, чем являлись на самом деле – мусором, грязью и дурными снами. Но сейчас это были чудовища, вполне способные разделаться со мной. И, кажется, именно этого они и ждали.

Я замедлила шаг. А что еще стоит предпринять, когда на пути у тебя возникают три фигуры, более всего напоминающие пропущенных через камнедробилку зомби в облачении из рваных носков? Плюс неимоверный смрад. Плюс явный переизбыток зубов и конечностей.

Бежать от них было бессмысленно. Никогда не поворачивайся к опасности спиной – первое, что понимает любая ведьма, если не хочет ощутить, как ее спину вспарывает чье-нибудь мощное заклятие.

Я сурово прищурилась, хотя душа у меня ушла в пятки.

– Прочь с дороги! – приказала я. Они не двинулись с места. Ну что ж, не очень-то и надеялась.

– Что вам нужно?

– Тебя.

Спасибо за откровенность.

– Кто вас послал?

– Его имя страшно.

Неужели Баронет решил связаться с таким ментальным отребьем? Пугать женщину, к которой собираешься заползти в постель, – дурной тон. Да и, насколько я знаю мэтра, это не его уровень. Тогда кому же еще я, красивая и смелая, дорогу перешла?!

Фигуры отлепились от деревьев и решили перейти в наступление. Их костлявые, в лохмотьях истлевшей кожи, руки начали удлиняться и ползти по земле. Ага. Психическая атака. А что у меня есть в заклинательном арсенале?

Трансфигурация, реанимация, заклинание Мемории… нет, не тот случай… Три приворотных заклятия, чары тонкого тела (чтоб сквозь стену проходить)… Негусто.

А они все тянули ко мне руки…

– Ручонки-то шаловливые уберите от порядочной ведьмы! – приказала я. – А то как полыхну на вас синим пламенем!