Иероглиф «Любовь» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 42

Дракон опустился перед вратами священной обители и аккуратно положил полуживую Мэй на траву. Брата отворились, навстречу дракону вышла сама настоятельница Цэнфэн; ее лазорево-алые крылья трепетали от легкого ветра, так же как и белые монашеские одежды.

– Приветствую тебя, Крылатая Цэнфэн! – сказал дракон. – Я исполнил твое поручение. Вот эта девушка.

– Благословение Истинного Пути да пребудет с тобой, о сын бессмертных! – сказала настоятельница Цэнфэн. – Прими мою глубокую признательность.

– Она едва жива, – понизил голос дракон, указывая кончиком когтя на Мэй. – Сердце ее более не желает качать кровь, а глаза отказываются смотреть на солнце.

– Милость Вселенной исцелит ее, – церемонно проговорила мать Цэнфэн. – Не беспокойся о ней.

Дракон кивнул, расправил крылья и взмыл к облакам. И с каждым взмахом его крыльев Незримая Обитель таяла, исчезала, словно снег под палящим солнцем...

А о том, что случилось дальше, вам, о мой умудренный опытом читатель, расскажет следующая глава.

Глава тринадцатая

ТЯНЬ СИН УЯНЬ ЧЖИ ЦЗЯО

Печальные сны, терзавшие сердце Мэй, сменились легким забытьем, в котором ей казалось, что она плывет по волнам спокойной реки. А кругом лишь свет, тишина и воздух, прозрачный, как слезы Просветленного.

«Я умерла», – подумала Мэй и с этой мыслью очнулась. Она увидела, что лежит обнаженная на твердом белом ложе, покрытом гладкой тканью, напоминающей хорошо выделанную кожу. А сверху ложе накрыто выпуклой крышкой из – так показалось Мэй – тончайшего стекла. «Это – как гроб, – сравнила Мэй. – Но до чего странный гроб! И я все же не мертва, коль могу думать об этом! »

Мэй перевела взгляд на свое тело и удивилась еще больше. К ее рукам, ногам, груди крепились тонкие прозрачные нити, в которых переливались разноцветные жидкости. Мэй медленно приподняла одну руку, нить потянулась за ней, и девушка увидела, что эта нить уходит глубоко под кожу. Странное чувство неприязни к этим волшебным путам охватило Мэй, и она уж было хотела выдернуть удивительную нитку из своей руки, но тут в ее голове прозвучал строгий голос:

«Не делай этого, принцесса! »

Мэй хотела было испугаться, но вдруг поняла, что страха в ней совсем нет, есть только любопытство.

«Кто говорит со мной? » – мысленно спросила она.

«Посмотри направо», – последовал ответ.

Мэй повернула голову и увидела дивной красоты женщину. Лицо незнакомки было узким, почти треугольным, с небольшим подбородком, а глаза – просто громадными, опушенными серебряно сверкающими ресницами. Кожа удивительной женщины была белой, как свежевыпавший снег, и так же, как снег, она переливалась под светом странных круглых светильников, ярко сиявших под потолком. Облачение женщины составляла ведая монашеская одежда, а бритая голова повязана была монашеской повязкой, но это не удивило Мэй. Ее удивили крылья незнакомки – они возвышались над ее спиной, как два облака лазоревого и алого цвета.

«О богиня! » – подумала Мэй, и тут же в голове ее прозвучало:

«Я не богиня, принцесса Фэйянь. И, предвидя твой новый вопрос, отвечу, что я и не человек. Меня зовут Крылатая Цэнфэн, я настоятельница Незримой Обители Учения Без Слов. Ты находишься под сенью и защитой этой святой обители».

«Как я оказалась здесь, настоятельница Цэнфэн? »

«Молитвами о твоем благополучии полнятся все Девять Небес и Девять Земель Яшмовой Империи. Твоя мать, императрица Нэнхун, умолила меня взять твою жизнь под покровительство и заступничество. Кроме того, она сказала, что ты вошла в возраст когда следует постигнуть Учение Без Слов, дабы со временем твоя десница восстановила в Империй порядок и справедливость. Я узнала, что ты лежишь при смерти на палубе «Красной магнолии», и направила своего верного друга, чтобы он перенес тебя сюда. Но я ощущаю твое беспокойство, принцесса. Что еще ты хочешь знать? »

«Вы говорите о моей матери так, будто она жива! »

«Верно. Императрица Нэнхун ныне находится сне привычной жизни и смерти, вне обычного тела и духа. И если ты сумеешь изменить Путь Империи, то увидишь ее вновь – как человека. Задавай еще свои вопросы, принцесса».

«Я говорю с вами, но ни вы, ни я не открываем рта. Как такое может быть? »

«Это сокровенное умение для тех, кто обладает знанием сути вещей, причин и следствий. О, не обольщайся, ты покуда этим знанием не обладаешь. Просто я заговорила с тобой, ты ответила. Но если ты попытаешься вступить в сокровенную беседу без должной подготовки и длительных упражнений, ничего не выйдет. В нашей обители умением вести сокровенную беседу обладает не так уж много монахинь».

«Монахинь? Обитель женская? »

«Да».

«Я никогда не слышала о существовании такой обители».

«Тебе еще многое предстоит узнать. Спрашивай, принцесса. Но предупреждаю – это будет последний вопрос на сегодня. Меня ждут дела обители, кроме того, многословие – не добродетель».

«Мать Цэнфэи, отчего я лежу в стеклянном гробу и тело мое словно вплели в паутину? »

«Это не гроб, принцесса. И не паутина. Это. -.. Скажем так, алтарь врачевания. Ты была едва жива, когда мой друг принес тебя с «Красной магнолии», и мне пришлось положить тебя на врачебный алтарь. Целительные силы неба и земли вливаются в твое тело и душу по этим волшебным нитям. Скоро ты окрепнешь настолько, что сможешь вставать и принимать участие в жизни обители. А пока тебе надо набираться сил. И стремиться избавить свою душу от порока, именуемого праздным любопытством. Размышляй об этом, принцесса, я же временно покину тебя».

Мэй мысленно попрощалась с Крылатой Цэнфэн и увидела, как та просто растаяла в воздухе. Мэй снова оглядела свое тело. Оно показалось ей чересчур худым и уродливым. Неожиданно принцесса вспомнила о жизни с Гуан и господином Цясэном, но эти воспоминания, вопреки ожиданиям, не принесли скорби. Мэй вознесла молитву о том, чтобы Гуан, господин Цясэн и маленький Суйдэ сподобились участи небожителей, и погрузилась в сон. А по тонким полым нитям в нее по-прежнему вливалась сила неба и земли.

Следующее пробуждение Мэй произошло через два месяца (хотя она не подозревала об этом). Она проснулась и увидела себя лежащей на обычной кровати в обычной комнате. Мэй почувствовала, что тело ее исполнено силы, а душа – надежды. Она встала с кровати, отметив, что тело ее больше не опутано паутиной волшебных нитей; кроме того, кто-то одел Мэй в легкую кофту и шаровары серого цвета. Рядом с кроватью стояли простые матерчатые туфли – как раз по ноге. Мэй обошла всю комнату, огляделась. На белые стены ложился розово-медовый солнечный отсвет из большого круглого окна. Под ногой приятно похрустывали свежие тростниковые циновки. Возле окна висел свиток с начертанными на нем иероглифами, но Мэй, как ни пыталась, не смогла их прочесть видимо, эти иероглифы относились к тому самому Высокому Стилю Письма, о котором когда-то упоминала Гуан. Мэй вспомнила про Гуан и вздохнула – ей так не хватало подруги и наставницы!