Иероглиф «Измена» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 51

Юйлин повиновалось. Время шло. Девушке казалось, что она провела у постели императора целую вечность; она боялась, что вот-вот наступит утро, проснутся евнухи или появится дневная стража и обнаружит ее здесь! А Тжонга все нет и нет, что же делать тогда, если он не вернется?!

И тут произошло настоящее чудо. Опочивальню императора осиял яркий свет, и Юйлин, отодвинув прикроватные занавеси, увидела, что в этом свете стоят Медноволосый Тжонг и девушка в наряде дивной красоты, с полупрозрачным покрывалом на голове, закрывающим часть лица.

— Это она! — прошептал император и так и впился глазами в девушку. Лицо его сияло.

— Это она, — подтвердил и Тжонг. — Но не позволяйте вашему сердцу биться слишком сильно, государь, вы еще слабы…

— Неправда, я силен и здоров! — воскликнул Жэнь-дин, не отрывая глаз от девушки. А та убрала с лица покрывало, приблизилась к постели императора и встала на колени:

— Простите меня, великий государь, за то, что я стала невольной причиной тяжкой вашей болезни! Я ждала вас в плену у моих воспитательниц-фей и не знала, почему вы не приходите за мною, ведь мы соединены на Небесах… Теперь же я поняла, что, причиной тому была болезнь. О государь! Умоляю вас крепиться и не давать болезни ходу, ибо от вашей божественной жизни зависит жизнь Великой Империи.

— Я очень тосковал без тебя, — сказал Жэнь-дин, протягивая руки к красавице. Та осыпала его руки поцелуями и сказала:

— К чему вы так тосковали обо мне, ничтожной?! Неужели позволительно императору ради сердечного увлечения пренебрегать своим здоровьем и делами государства? О, как это неосторожно и необдуманно!

— Кори меня и ругай, — улыбнулся Жэнь-дин, — но ради тебя я готов на все. И теперь, когда ты со мной, мне нет дела до государства!

— Ваше величество, опомнитесь! — строго сказала дева. — Любовь не должна затмевать разум, а, наоборот, должна просветлять его! Что ж, благодарение богам, теперь я нахожусь рядом с вами, и я приложу все силы для того, чтобы вы поправились и снова стали опорой страны, государь!

— Да, любимая, все будет, как ты изволишь говорить, — кивнул император. — Только не покидай меня!

— Я не покину вас и буду вашей верной рабой, — склонила голову девушка. — И для того чтобы я отныне и навеки стала вашей, государь, дайте мне имя. Тогда феи не посмеют вернуться за мной и похитить меня. Я буду принадлежать только вам.

— Я даю тебе имя! — немедленно отозвался император. — Отныне ты, возлюбленная, нарекаешься именем Вэньфэнь, что означает «пришедшая из сна».

— О император, — вздохнула нареченная Вэньфэнь. — Да будет так! Но если б вы не были сейчас в таком смятенье чувств, то вспомнили бы, что «вэньфэнь» в сочетании с иероглифами второго порядка означает не что иное, как «измена»! Но ничего не поправить — имя дано. Впрочем, имя — только имя, я же клянусь вашему величеству в том, что никогда не замараю себя и помыслом об измене или чем-нибудь подобном. А теперь отпустите ваших слуг, ибо скоро рассвет…

— Как же я отпущу их, ведь они вылечили меня?! — воскликнул император. — Мне полагается дать им высшие чины и награды.

— О владыка, — сказал Тжонг. — Мне не надо ни чинов, ни наград. Лишь одного я прошу у вас -прощения и снисхождения к моим шалостям.

— Что такое? — удивился император.

Медноволосый Тжонг упал перед государем на колени:

— Ваше величество, я — грешный по имени и прозванию, которое слишком вам докучало. Я — Медноволосый Тжонг, вор и лиходей.

— Так это ты украл дивные жемчужины с моего венца? — разгневался император. — И двести восемнадцать золотых щитов?!

— О государь! Это я, все я, — признался Медноволосый Тжонг. — Но также нынче ночью я украл у небесных фей вот эту девушку, без которой вы не можете жить. Будете ли вы ко мне снисходительны?

— Простите его, владыка, — опустилась на колени Юйлин. — Он крал из благих побуждений, а не из жадности.

— Кража есть кража, — насупился император.-Прощу одного вора — придется прощать всех остальных, а их в нашей благословенной стране все ж таки немало!

— Простите его, государь, ради меня, — опустилась на колени и Вэньфэнь. — Он из тех крадущих, что творят не зло, а благо. Я читаю в его сердце — оно благородно и открыто добру. Что такое жемчуг и золото, если они пошли на то, чтобы накормить голодных и дать приют бездомным? Простите его, государь!

Император сдался:

— Прощаю тебя, Медноволосый Тжонг. Но впредь воруй за пределами моего дворца. Да, и еще. Благожелательные Жезлы тебе придется-таки вернуть. Без них не провести дворцовых церемоний.

— Повинуюсь, ваше величество! — поклонился Медноволосый Тжонг. Юйлин радостно улыбнулась счастливая от того, что ее друг прощен.

— Скажи-ка, Тжонг, — спросил государь. — А этот юноша, твой помощник, он тоже из воров?

— Нет, ваше величество, — кланяясь, ответила Юйлин вместо Тжонга. — Я грешная ваша раба и женщина, и я не воровка, я невеста Медноволосого Тжонга. Полное же имя мое Юйлин Шэнь.

— Погоди-ка! Это не ты написала стихи «Плач над лунной долиной» и «Песни косарей»?

— Я, государь. Прошу вас простить меня за то, что надела мужской наряд.

— О, эта ночь полна удивления! — сказал государь. — Я и не подозревал, что лучший поэт в моей стране — девица. Что бы ты хотела для себя, Юйлин? Говори, моя щедрость не знает границ. К тому же, коль ты невеста, тебе, верно, нужно приданое…

— Великий государь! — проговорила Юйлин. — Нет для меня лучшей милости, чем возможность участвовать в государственных экзаменах на степень цзиньши! Государь, я мечтаю сделать ученую карьеру!

— Зачем тебе карьера? — улыбнулся император. — Ты же девушка!

— Моя сестра страдает от своего мужа, господина Леньшао. Она все равно что рабыня при нем, он держит ее лишь для того, чтобы мучить. Я хочу сделать карьеру и выкупить сестру из этого рабства!

Император снял с руки перстень, блестевший, как маленькое солнце:

— Возьми, поэтесса Юйлин. Этого хватит, чтобы выкупить твою сестру. А о карьере помышлять тебе не дозволяю. Лучше выходи замуж за Медноволосого Тжонга и рожай ему ребятишек. Незачем женщине карьера и ученая степень, коль есть у женщины любимый человек и защитник! Прав ли я, милая Вэньфэнь?

— Правы, мой император, — улыбнулась Жэнь-дину девушка его снов. А потом взяла и подмигнула Юйлин.

Юйлин же ничего не оставалось, как принять сияющий перстень и низко поклониться.

— Уже светает, — забеспокоился Медноволосый Тжонг. — Государь, позвольте вашим рабам удалиться. И еще позвольте сказать: ваш придворный лекарь — жулик и неуч. Он неправильно лечил вас. Но теперь с вами всегда будет пребывать Вэньфэнь, а она знает, как лечить больных.

— Да, феи учили меня и траволечению, и иглоукалыванию, и премудростям целительных камней, — сказала Вэньфэнь. — Я не позволю, чтобы жизнь государя вновь была в опасности.

— Да я поправлюсь от одного вида твоего прелестного личика, милая! — воскликнул Жэнь-дин.

Государю не терпелось остаться с Вэньфэнь наедине, Юйлин и Тжонг это поняли, а потому откланялись и постарались исчезнуть так же незаметно, как и появились. Для этого Медноволосый Тжонг снова воспользовался чудесным порошком. Они с Юйлин стремительно миновали весь дворцовый комплекс, напоследок Тжонг вытащил иглы из шей стражников, и те никак не могли поверить тому, что заснули на посту.

— Вот и все, — сказал Тжонг своей подруге, когда они были на достаточном расстоянии от дворца (если кто и встретился им в эту пору, то весьма удивился тому, что пара оседланных коней без седоков мчится во весь опор). — Не правда ли, судьба империи иногда зависит от такой малости? Император встретил девушку своих снов, и жизнь вернулась к нему, а значит, и ко всей стране. Я чувствую себя таким праведником, что так и подмывает что-нибудь у кого-нибудь стащить! Не ограбить ли мне царедворца Оуяна? Он, говорят, сказочно богат и так же жаден…

— Оуяна?! — вскрикнула Юйлин. — Не тот ли это царедворец Оуян, что продался заговорщикам, готовящим смерть императору?