Полководцы Украины: сражения и судьбы - Табачник Дмитрий Владимирович - Страница 37

Это одно из самых долгих сражений своего времени началось утром 1 сентября, когда, занимавший высокий берег Днестра Осман II силами янычар атаковал запорожцев. Последние в это время еще не успели укрепить позиции, а польско-литовские силы только готовились форсировать реку. Однако на помощь Сагайдачному переправился 3-тысячный отряд немецкой пехоты под командованием полковника Эрнста Денгофа, что не дало османам возможности разбить запорожцев. На следующий день сумело переправиться еще тысяча пехотинцев Денгофа, которые вместе с казаками совместно отбивали непрекращающиеся атаки янычар (каждая из которых сопровождалась массированным артиллерийским обстрелом).

Атаки войска султана беспрерывно продолжались и особо активный характер приобрели 4 сентября (в общей сложности, в тот день они продолжались около 5 часов), когда в них участвовало не менее 100 тысяч воинов. Наемный немецкий офицер, оставивший интереснейшие дневниковые записи о Хотинской битве, так написал о происходящем (обратим внимание на подчеркивание автором особой роли в битве казаков Сагайдачного): «…султан построил три красивых боевых эшелона в виде полумесяца, причем турецкая мощь была необозрима, и двинул свои войска в сражение опять. На сей раз янычары потеряли довольно многих и вынуждены были обратиться в бегство. Наши же с несколькими орудиями стояли в поле и часто палили из них по врагу. Но турок насел на запорожцев или же казаков так сильно, что пришлось посылать к ним на помощь три хоругви немцев. Неприятель без удовольствия услышал немецкие мушкеты и отступил. Запорожцы на свой манер или по обычаю той страны благодарили за это немцев, мужество которых казаки увидели своими глазами. Один из них преклонил колено перед немцем и сказал: «Добра німці, а поляк ск… син». Казаки давали также многим немцам в тот день хлеба и мяса, прося и впредь помогать им в борьбе против врага».

Отмечу здесь также, что силы запорожцев, или, как они называются, казаков, превышали 40 тысяч человек. К вечеру, когда турки хотели отступать, они вместе с тремя немецкими хоругвями г. полковника Вайера и г. полковника Лермута преследовали врага, обратили его в бегство и захватили четыре прекрасных орудия. Правда, пятую пушку из-за того, что она была очень большой и потому в спешке ее нельзя было быстро увести, а враг стал возвращаться, бросили, предварительно поломав ее колеса.

Дополним это описание автора, который видел происходившее только со своей ограниченной позиции и не мог описать всю картину битвы. Султан во время третьей атаки погнал на позиции запорожцев верблюдов и мулов, но казаки напугали их громкими криками и животные бросились назад, сминая турецкие ряды. Сагайдачный воспользовался начавшейся в войсках султана паникой и ворвался в укрепленный лагерь противника. Этот момент мог стать решающим для исхода битвы, но излишне осторожный Ходкевич отказался дать гетману польскую кавалерию для продолжения атаки. После этого, несмотря на нанесенный османам большой урон, запорожцы вынуждены были отступить на прежние позиции.

7 сентября султан вновь, после массированной артиллерийской подготовки, всеми своими силами атаковал войско Ходкевича (24 сентября великий гетман Литовский умер и командующим стал Станислав Любомирский) и главный его удар был направлен против запорожцев. Однако Сагайдачный успешно отразил все атаки и сам перешел в контрнаступление. Это стало причиной того, что султан перенес направление главного удара на польско-литовские войска. Здесь турки действовали более успешно, но все же были вынуждены после наступления темноты отойти на свои позиции.

Анонимный немецкий автор особо отмечает в своем дневнике совершенную тогда удачную диверсионную вылазку казаков (пусть она имела и ограниченное значение): «…запорожцы, или казаки, число которых не превышало 500 человек, в глубокой тишине вскарабкались на утесы и ударили на турецкую стражу. Затем они скрытно врывались в турецкие палатки, острыми кинжалами перерезали глотки врагам, рубили турок. Они захватили богатейшую добычу: сабли, красивейшие уздечки, украшенные золотом, прекрасные турецкие ковры, серебряные вещи. Но среди турок, к которым врывались в палатки казаки, спали не все, и один часовой сумел поднять тревогу в своем лагере. Из-за этого казаки должны были бежать из турецкого лагеря назад, в скалы, причем 16 из них было убито».

Наемник из Германии также пишет о тяжелейших условиях отсутствия продовольствия и пригодной для питья воды, в которых приходилось воевать войску Речи Посполитой (что, в полной мере, относилось и к запорожцам): «Так как не было никакого средства достать провиант для несчастных, истощенных от голода солдат, то из-за этого, а также из-за жажды, нездоровой ядовитой известковой воды среди войска вспыхнула кровавая дизентерия, усугубившая все беды. Лица бедных солдат так пострадали от воды, что многие не могли видеть. Их половые органы раздулись, словно бычьи пузыри, и не выпускали мочу.

По восемь-десять, по двенадцать, по четырнадцать дней не было ни хлеба, ни пива. Солдаты должны были жарить конскую печенку и есть ее вместо хлеба. Правда, вареная конина, которую ели вместо говядины, была очень хороша. Вместо пива пили плохую известковую воду. Дошло до того, что в лагерь не могли доставить хлеба в течение четырех недель и еще нескольких дней. Некоторые из солдат по десять, по двенадцать дней не имели во рту ни кусочка хлеба. Военачальники были не в лучшем положении, имея лишь крупу и немного сухарей. Некоторые из них не избежали жалкой участи.

Редко в каких войнах приходилось испытывать такие тяготы, какие были в Валахии, когда ели собак и кошек. В этом убедились многие честные солдаты и командиры. Некоторые говорили, что в осажденном Смоленске в Московии, хоть и приходилось есть собак и кошек и не иметь по десять, по двенадцать дней хлеба, но по крайней мере там можно было достать хорошее питье. Здесь же хорошей воды не было четыре недели.

Следует упомянуть о кончине одного страшно изголодавшегося мушкетера. Перед смертью он просил у Господа лишь кусочек хлеба. Когда же его лейтенант подал ему кусочек сухаря, он все же не смог его съесть из-за сильного истощения. Он лишь откусил кусочек сухаря, держа другой в руке, да так и скончался. Однажды, когда я шел по лагерю, один солдат жадно попросил у меня воды. Я дал ему известковой воды, и он выпил ее с большой жадностью. Не прошел я и двадцати шагов, как он умер. Точно так же умирали и многие другие.

Я опускаю повествование о значительной нехватке корма для несчастных лошадей, которые на протяжении четырех недель не ели ни сена, ни соломы. Тут было горе горькое. Добрые кони ели ветки в дубовом лесу, из-за голода должны были грызть колья, к которым они были привязаны, объедать холки друг у друга. Лошади, как и многие сотни солдат, умирали от голода. По словам сведущих людей из лагеря, внутри большого укрепления и за его пределами погибло 24 тысячи лошадей.

Как мне достоверно сообщали, двое солдат из-за сильного голода покончили самоубийством. Они вышли на средину моста, дважды крикнули «Иисус», прыгнули вниз и утонули».

11 сентября султан вновь, после массированной артиллерийской подготовки, попытался атаковать позиции запорожцев, но был отбит и понес большие потери. Через четыре дня штурм одновременно польско-литовских и запорожских позиций возглавил татарский полководец Каракаш-паша, но был убит и штурм также закончился провалом.

25 и 28 сентября султан вновь предпринял всеми своими силами попытки штурма позиций Любомирского, но это опять не дало никаких результатов, кроме больших потерь турецко-татарских сил.

В результате, общие потери войск Османа II составили более 40 тысяч, в то время как Любомирского примерно втрое меньше. Но дело было даже не в потерях – учитывая огромную численность турецко-татарского войска, они все равно не достигли критического уровня. Главное было в том, что султан понял – он не сможет взломать устойчивую оборону противника. Поэтому Осман II был вынужден пойти на переговоры, закончившиеся 8 октября подписанием мирного договора.