Пьесы - Лорие Мария Федоровна - Страница 44

КАНДИДА (становится между ними и обращается к Юджину). Вы раскаиваетесь?

МАРЧБЭНКС (пылко). Да, от всего сердца.

КАНДИДА. Хорошо, тогда вы прощены. Теперь отправляйтесь спать, как послушный мальчик. Я хочу поговорить о вас с Джемсом.

МАРЧБЭНКС (подымаясь в смятении). О, я не могу, Морелл! Я должен быть здесь. Я никуда не уйду. Скажите ей.

КАНДИДА (подозрение которой переходит в уверенность). Сказать мне? А что? (Он испуганно отводит глаза, она оборачивается и, не произнося ни слова, обращается с таким же вопросом к Мореллу.)

МОРЕЛЛ (мужественно приготовившись встретить катастрофу). Мне нечего сказать ей, кроме… (здесь голос его становится глубоким и приобретает оттенок рассчитанно-проникновенной нежности)… того, что она мое величайшее сокровище на земле, – если она действительно моя.

КАНДИДА (холодно, оскорбленная тем, что он впадает в свой ораторский тон и обращается к ней, точно она аудитория гильдии святого Матвея). Если это все, то не сомневаюсь, что Юджин может сказать мне не меньше.

МАРЧБЭНКС (в унынии). Она смеется над нами, Морелл.

МОРЕЛЛ (он готов вспылить). Тут нет ничего смешного. Разве ты смеешься над нами, Кандида?

КАНДИДА (со сдержанным недовольством). От Юджина ничего не укроется, Джемс, – я надеюсь, что мне можно посмеяться. Но я боюсь, как бы мне не пришлось рассердиться, и всерьез рассердиться. (Она идет к камину и останавливается, опершись рукой на карниз и поставив ногу на решетку, между тем как Юджин крадется к Мореллу и дергает его за рукав.)

МАРЧБЭНКС (шепчет). Стойте, Морелл, давайте ничего не будем говорить!

МОРЕЛЛ (отталкивая Юджина, даже не удостоив его взглядом). Надеюсь, это не угроза, Кандида?

КАНДИДА (выразительно). Берегись, Джемс! Юджин, я просила вас уйти. Вы идете?

МОРЕЛЛ (топая ногой). Он не уйдет! Я хочу, чтобы он остался.

МАРЧБЭНКС. Я сделаю все, что она хочет. (Поворачивается к двери.)

КАНДИДА. Стойте!

Юджин повинуется.

Вы разве не слышали? Джемс сказал, чтобы вы остались. Джемс – хозяин здесь. Разве вы этого не знаете?

МАРЧБЭНКС (вспыхивая свойственным юному поэту бешенством против тирании). По какому праву он хозяин?

КАНДИДА (спокойно). Скажи ему, Джемс.

МОРЕЛЛ (в замешательстве). Дорогая моя, я не знаю, по какому праву я здесь хозяин. Я не претендую на такие права.

КАНДИДА (с бесконечным упреком). Ты не знаешь… Ах, Джемс, Джемс! (Задумчиво, Юджину.) Ну, а вы понимаете это, Юджин?

Он беспомощно качает головой, не смея взглянуть на нее.

Нет, вы слишком молоды. Ну хорошо, я позволяю вам остаться. Останьтесь и учитесь. (Отходит от камина и становится между ними.) Ну, Джемс, так в чем же дело? Расскажи.

МАРЧБЭНКС (прерывающимся шепотом Мореллу). Не рассказывайте!

КАНДИДА. Ну же, я слушаю.

МОРЕЛЛ (нерешительно). Я хотел подготовить тебя осторожно, Кандида, чтобы ты не поняла меня превратно.

КАНДИДА. Да, милый. Я не сомневаюсь, что ты этого хотел. Но это неважно. Я пойму так, как надо.

МОРЕЛЛ. Так вот… гм… гм… (Он мнется, силясь начать издалека, и не знает, как приступить к этому объяснению, чтобы оно вышло достаточно убедительным.)

КАНДИДА. Так как же?

МОРЕЛЛ (неожиданно для себя выпаливает). Юджин заявляет, что ты любишь его.

МАРЧБЭНКС (в исступлении). Нет, нет, нет – никогда! Я не говорил этого, миссис Морелл, это неправда! Я сказал, что я люблю вас. Я сказал, что я понимаю вас, а что он не может вас понять. И все это я говорил не после того, что произошло здесь, у камина, – нет, нет, честное слово! Это было утром.

КАНДИДА (начинает понимать). Ах, утром!

МАРЧБЭНКС. Да! (Смотрит на нее, моля о доверии, и затем просто добавляет.) Вот почему мой воротник был в таком виде.

КАНДИДА (до нее не сразу доходит смысл его слов). Воротник? (Она поворачивается к Мореллу.) О, Джемс, неужели ты… (Она замолкает.)

МОРЕЛЛ (пристыженный). Ты знаешь, Кандида, я не всегда могу совладать с собой. А он сказал (вздрагивая), что ты меня презираешь в сердце своем.

КАНДИДА (быстро, Юджину). Вы это сказали?

МАРЧБЭНКС (перепуганно). Нет.

КАНДИДА (строго). Значит, Джемс лжет? Вы это хотите сказать?

МАРЧБЭНКС. Нет! Нет! Я… я… (Выпаливает в отчаянии.) Это жена Давида. И это не дома было. Это было, когда она видела, как он пляшет перед народом.

МОРЕЛЛ (подхватывая реплику с ловкостью искусного спорщика). Пляшет перед всем народом, Кандида… и думает, что он трогает их сердца своим искусством, тогда как у них это – только… болезнь Просси! (Кандида собирается протестовать, он поднимаетруку, чтобы заставить ее замолчать.) Не пытайся притворяться возмущенной, Кандида!

КАНДИДА. Притворяться?

МОРЕЛЛ (продолжает). Юджин абсолютно прав. Как ты мне сказала несколько часов тому назад, он всегда прав! Он не говорит ничего, чего бы уже не говорила ты, – и гораздо лучше его. Он поэт, который видит все. А я бедный поп, который ничего не понимает.

КАНДИДА (раскаиваясь). И ты можешь придавать значение тому, что говорит этот сумасшедший мальчишка, потому что я в шутку говорю что-то похожее?

МОРЕЛЛ. У этого сумасшедшего мальчишки наитие младенца и мудрость змия! Он говорит, что ты принадлежишь ему, а не мне; и – прав он или неправ – я начал бояться, что это может оказаться правдой. Я не хочу мучиться сомнениями или подозрениями, я не хочу жить рядом с тобой и что-то скрывать от тебя. Я не хочу подвергаться унизительным пыткам ревности. Мы сговорились с ним, он и я, что ты выберешь одного из нас. Я жду решенья.

КАНДИДА (медленно отступая на шаг, слегка раздраженная этой риторикой, несмотря на искреннее чувство, которое слышится за ней). Ах, так мне, значит, придется выбирать! Вот как! Надо полагать, это уж вопрос совершенно решенный, и я обязательно должна принадлежать одному из вас?

МОРЕЛЛ (твердо). Да, безусловно. Ты должна выбрать раз и навсегда.

МАРЧБЭНКС (взволнованно). Морелл, вы не понимаете: она хочет сказать, что она принадлежит самой себе!

КАНДИДА. Да, я хочу сказать это и еще многое другое, мистер Юджин, как вы это сейчас оба узнаете. А теперь, мои лорды и повелители, что же вам угодно предложить за меня? Меня сейчас как будто продают с аукциона. Что ты даешь за меня, Джемс?

МОРЕЛЛ (укоризненно). Канди… (Силы его иссякли, глаза наполняются слезами, в горле комок, оратор превращается в раненое животное.) Не могу говорить…

КАНДИДА (невольно бросаясь к нему). Родной мой!..

МАРЧБЭНКС (в совершенном неистовстве). Стойте! Это нечестно! Вы не должны ей показывать, что вы страдаете, Морелл. Я тоже как на дыбе, но я не плачу!..

МОРЕЛЛ (собирая все свои силы). Да, вы правы. Я прошу не жалости. (Отстраняет Кандиду.)

КАНДИДА (отходит от него, расхоложенная). Прошу прощенья, Джемс, я тебя не трогаю. Я жду, что ты дашь за меня.

МОРЕЛЛ (с гордым смирением). Мне нечего предложить тебе, кроме моей силы для твоей защиты, моей честности для твоего спокойствия, моих способностей и труда для твоего существования, моего авторитета и положения для твоего достоинства. Это все, что подобает мужчине предложить женщине.

КАНДИДА (совершенно невозмутимо). А вы, Юджин, что вы можете предложить?

МАРЧБЭНКС. Мою слабость, мое одиночество, мое безутешное сердце.

КАНДИДА (тронутая). Это хорошая цена, Юджин. Теперь я знаю, кого я выберу. (Умолкает и с интересом переводит взгляд с одного на другого, словно взвешивая их.)