Сокровища поднебесной - Дженнингс Гэри - Страница 12

Когда последняя колонна бон и арьергард из настоящих монголов скрылись, уйдя вниз по течению реки, нам оставалось только ждать. Пока что требовалось создать для каких-нибудь самых глазастых наблюдателей вдалеке иллюзию, что Батан — обычный отвратительный город бон, по которому они расхаживают и занимаются своими обычными, презренными делами. В дневное время наши люди толпились на территории базара. А в сумерках собирались на крышах, словно для того, чтобы совершить молитву. Действительно ли юэ за нами следили, я не знаю. Но если да, то наша военная хитрость так и не была раскрыта, потому что план сработал вплоть до мелочей.

Приблизительно неделю спустя один монгол из арьергарда прискакал сообщить нам, что фальшивая армия благополучно вошла в Юньнань и все еще движется вперед, а юэ, похоже, одурачены нашим обманом. Разведчики, сказал он, видели в горах отдельных стрелков и аванпосты юэ, которые стали собираться вместе и спускаться вниз, как собираются потоки, чтобы стать рекой. Мы подождали немного, и еще через несколько дней прискакал другой всадник — доложить, что юэ, несомненно, собирают свои силы позади и впереди того места, где располагались тылы нашей фальшивой армии. Ему буквально пришлось объезжать стороной собравшихся юэ, чтобы выехать из Юньнаня и привезти нам эти сведения.

Итак, теперь вперед выступила настоящая армия. И хотя она двигалась настолько скрытно, насколько это было возможно, без маршевой музыки — это было, пожалуй, самое величественное зрелище, которое мне когда-либо довелось наблюдать. Внутренняя часть куреня выдвинулась из долины Батана, словно пришли в движение стихийные силы природы. Пятидесятитысячное войско было разделено на томаны по десять тысяч человек, каждый из них возглавлял сардар. Томаны, в свою очередь, делились на тысячи под предводительством флаг-капитанов, а те на сотни под командованием вождей — все они двигались широкими шеренгами: десять рядов по десять человек. Каждая сотня ехала на достаточно большом отдалении, чтобы не глотать пыль, поднятую теми, кто следовал впереди. Я сказал, что наш отъезд представлял собой величественное зрелище, хотя у меня самого и не было возможности увидеть, как шеренги проходят мимо. Я ехал довольно далеко впереди, в компании Баяна, Укуруя и нескольких старших офицеров. Орлок, разумеется, должен был ехать впереди как командир, ван просто этого захотел, мне же Баян приказал его сопровождать, вручив особое огромное знамя из яркого желтого шелка. Мне надо было его развернуть в определенное время, чтобы дать сигнал к началу обвала. Любой человек мог подать сигнал, но Баян настаивал на том, что латунные шары «мои» и, стало быть, я и должен нести за них ответственность.

Таким образом, мы ехали легким галопом на много ли впереди куреня, вдоль реки Джичу, по широкой утрамбованной дороге, по которой уже прошла фальшивая армия. После нескольких дней утомительной скачки орлок проворчал:

— Сейчас будем пересекать границу провинции Юньнань.

Еще через несколько дней нас перехватил монгольский часовой, который специально был тут оставлен. Он повел нас в сторону от реки и обвел вокруг холма. С противоположной стороны его мы на исходе дня натолкнулись на еще восьмерых монголов из арьергарда, которые устроили там лагерь без костров. Капитан караула почтительно предложил нам слезть с коней и поделился с нами холодным ужином, состоявшим из высушенного мяса и шариков цампы.

— Но сначала, орлок, — сказал он, — вы, возможно, захотите подняться на этот холм и оглядеться. Отсюда вы сможете увидеть внизу всю долину Джичу. Думаю, вы поймете, что прибыли как раз вовремя.

Капитан показывал нам дорогу, в то время как Баян, Укуруй и я пешком карабкались наверх. Мы лезли медленно, мышцы после долгой скачки затекли. У вершины часовой сделал нам знак, чтобы мы присели и дальше уже ползли, осторожно высовывая головы из травы на гребне холма. Хорошо, что нас перехватил часовой. Последуй мы вдоль реки по дороге еще в течение нескольких часов, мы обогнули бы холм с другой стороны и оказались бы в узкой долине, где и остановилась наша фальшивая армия. Бон, как им и было приказано, вели себя как завоеватели, а не как захватчики. Они не поставили юрты, но устроились лагерем так беспечно, словно их пригласили в Юньнань сами юэ и они были там желанными гостями — с огромным количеством лагерных костров и факелов, мерцавших по всей сумрачной долине; всего лишь несколько часовых было небрежно расставлено по периметру лагеря; бон шумели и свободно перемещались туда-сюда.

— Мы могли бы въехать прямо в лагерь, — произнес Укуруй.

— Нет, господин ван, это невозможно, — ответил наш проводник. — Я почтительнейше прошу вас говорить потише. — Капитан сам понизил голос и объяснил нам: — Внизу, на той стороне холма, скрываются юэ. Они также прячутся и при входе в долину, и на дальних склонах — они буквально повсюду, между нами и лагерем и позади него. Вы рисковали попасть прямо им в тыл, и вас бы схватили. Враг в большом количестве собирается в войска в форме огромной подковы, отсюда и по обеим сторонам долины вокруг нашего фальшивого лагеря. Вы не можете увидеть юэ, потому что они не зажигают огней, затаившись во всех подходящих укрытиях.

Баян спросил:

— Они что, делали так каждую ночь, пока здесь стоит армия?

— Да, господин орлок, и их с каждым разом становилось все больше. Думаю, что сегодня фальшивая армия ночует здесь в последний раз. Возможно, я ошибаюсь, но, насколько я могу судить, сегодня врагов впервые не прибавилось. Думаю, все способные сражаться мужчины в этой части Юньнаня сейчас собрались в этой долине — войско примерно в пятьдесят тысяч человек, почти равное нашему. И если бы я командовал юэ, я счел бы это узкое ущелье самым подходящим местом, где можно нанести сокрушительный удар по столь странным и непонятливым захватчикам. Разумеется, я могу и ошибаться. Но мое чутье воина говорит мне, что юэ атакуют наш лагерь завтра на рассвете.

— Хороший доклад, капитан Тоба. — Я думаю, Баян знал по именам почти половину своего куреня. — Я склонен согласиться с вашим предчувствием. А что те воины, которым было поручено установить шары? Вы имеете какое-нибудь представление о том, где они сейчас находятся?

— Увы, нет, господин орлок. Связь с ними невозможна без того, чтобы не выдать их врагу. Я лишь могу предполагать и надеяться, что они движутся вдоль гребня горы и каждый день размещают и подготавливают свое секретное оружие.

— Ну что же, будем надеяться, что они успеют все сделать, — сказал Баян. Он поднял голову, чтобы внимательно осмотреть горы, окружающие долину.

Я сделал то же самое. Раз уж орлок настаивал на том, что я несу ответственность за секретное оружие, следовало удостовериться, что дела идут так, как надо. Если наш план сработает, то погибнет примерно пятьдесят тысяч бон и приблизительно столько же юэ. Только представьте, какую огромную ответственность возложил Баян на меня — мирного человека и христианина. Я рассудил так: если войну выиграют монголы, это будет означать, что Бог тоже на нашей стороне, что смягчит угрызения совести христианина, спровоцировавшего массовую резню. Если же латунные шары не сработают, как предполагалось, то бон умрут в любом случае, а юэ нет. Война продолжится, а меня замучает совесть — ведь погибнет столь много людей, пусть даже презренных бон, причем без всякой пользы.

Однако должен признаться, доминирующим чувством у меня в тот момент было любопытство. Мне было интересно посмотреть, что выйдет, если шары с воспламеняющимся порошком все-таки сработают. Где же, интересно, монголы их поставили? Разумеется, сам я смог бы найти дюжину подходящих мест в горах, где, поручи мне Баян заниматься их размещением, уложил бы смертоносные заряды. Например, выступы утесов, наподобие замков крестоносцев возвышавшиеся над лесом, с пересекавшими их трещинами, которые образовались от времени или непогоды; они могли внезапно расколоться на куски, плиты сдвинулись бы и упали, а падая, увлекли бы за собой и другие глыбы…