Мой дом на колёсах (сборник) - Дурова Наталья Юрьевна - Страница 14

– Если это морж, то почему он рыжий? Уж не надули ли вас? Может, подсунули какого-то чужеземца, чтобы среди зверей был свой рыжий клоун?

– Нет же, тысячу раз нет! Это морж! Настоящий морж! – твердила я с отчаянием, но мне никто не верил.

– Позвольте, у моржей ведь клыки и усы. А где же они у вашего, с позволения сказать, витязя в кавычках?

– У него же ещё зубов нет, он маленький очень, а вы хотите сразу клыки.

– Ну а усы он что, сбрил в дороге?

Мне казалось, что смеялись надо мной – из-за имени, которым я нарекла малыша. Конечно, надо мной, потому что любой малыш, чей бы он ни был: куриный – цыплёнок или собачий – щенок, не может не вызвать умиления и нежности. Ну а моржонок был вдобавок ещё так беспомощен на суше и на воде без мамы-моржихи, что кроме умиления и нежности вселил в меня постоянную тревогу и озабоченность. Как же мне кормить малыша? Большие моржи и в обед и в ужин питаются моллюсками и планктоном. Но где же, в каком городе я смогу разыскать эту пищу? Если я приду в гастроном и скажу продавцу в рыбном отделе: «Прошу вас, отпустите мне пуд моллюсков и десять килограммов планктона», то надо мной не только посмеются, но и заподозрят что-нибудь неладное. Не стану же я всем объяснять, что имею моржа, а его нужно кормить правильно.

Пока мой морж ещё очень мал, и я, его приёмная мама, должна постараться, чтобы из черепашки он превратился в Витязя, чтобы не был таким морщинистым, как резиновая надувная игрушка из «Детского мира», из которой вдруг выпустили воздух.

Конечно, маленького Витязя-Витю я буду кормить молоком и рыбьим жиром.

Ведь моржу не сразу нужны клыки. Сначала его кормит мама, а потом он сам добывает себе корм. Опускается на дно морское, делает клыками борозды, будто пашет, выискивая раковины с моллюсками, и поднимает их на льдины. Сначала клыки как борона, потом как молоток. Стук по раковине – разбиты створки, два небольших радостных вздоха – и моллюск высосан со дна ракушки. Так питается взрослый морж, не забывая, что клыки могут быть ещё и оружием для защиты. Защищает он не только себя, но и друзей своих, ближних по лежбищу. Взрослый морж всегда приходит на помощь своему ближнему, поэтому маленькие моржата так тянутся к большим, полностью доверяя им себя, даже если перед ними не их папа и мама, а совсем другой морж, хоть и не дальний, просто «дядя» или «тётя».

Вот такой старшей наставницей, моржихой-тётей, я и стала для Витязя-Вити. Он настолько привязался ко мне за дорогу, что, когда я отходила, поднимал тревогу, громко ухая и колотя головой по стенке деревянного ящика. Прозрачную бутылку от кефира, наполненную водой, Витя принимал за льдинку и с жадностью выпивал воду. Это было похоже на то, что он делал на воле, только стекло оставалось стеклом и не крошилось, как лёд, от его нежных губ, а из него вытекала вода, по-Витиному – жидкий лёд, к которому он сразу пристрастился. Из деревянного ящичка он смело пошёл по трапу в свою клетку. Там осмотрелся, заметил воду в бассейне, склонил к ней голову, а потом поднял на меня свои круглые глаза, будто вопрошал: «А теперь что делать?»

– Иди, малыш, искупайся!

Витя как вкопанный стоял перед водой.

– Ты ещё ведь и плавать-то не умеешь! – Я тут же вспомнила маленьких моржат на спинах своих мамаш. – Но ведь я же не могу тебя взять на спину. Во-первых, моя спина совсем другая – ты на ней даже и не поместишься, – а во-вторых, ты же уже весишь добрый пуд. Я буду тебя купать, как маленьких детей. Сейчас спустим воду из бассейна, оставим тебе чуть-чуть, так чтоб прикрывала вода слегка твои тупенькие, как срезанные кем-то, ласты. Ну, пойдём вместе в воду.

Вместо ласт я надеваю резиновые сапоги, и по трапу мы с Витей смело шагаем в неглубокую лужицу, которая должна стать для него первым океаном в цирке.

День за днём наш океан всё глубже и глубже. Теперь я в своих сапогах уже не могу его первая заводить в воду и подолгу стою на трапе, уговорами и разговорами заставляя Витю перебарывать страх.

Как придумать спину моржихи? Ломаю голову, припоминая всё, что видела у купающихся курортников в море. Хорош был бы резиновый матрац, но где его сейчас возьмёшь? Кажется, спина моржихи найдена, правда не совсем удобная, да ещё внутри дыра, и всё же на большой покрышке от самосвала можно будет держаться на воде и учиться плавать. Теперь я действительно становлюсь моржом, дрожа от непривычно холодной воды, залезаю в бассейн и веду первые уроки плавания. В воде я забываю о холоде, потому что слишком много движений. Витя нежно обнимает покрышку, и когда его живот провисает в дыре, то он сваливается, пытаясь ластами ухватиться за меня, и тогда мы оба с помощью людей, дежурных у бассейна, еле выкарабкиваемся со дна. Потом в свете кварцевой лампы греемся. Я зимой становлюсь похожей на мулата, а Витя хорошо растёт, не замечая, что я в воде очень плохой морж.

Зато я замечаю всё, что он делает. Нетерпение он выражает быстрыми кивками головы, с пофыркиванием, похожим на человеческое «ч-чих!». «Ч-чих, ч-чих!» значит: «Почему не даёте вовремя кушать?»

Теперь кроме молока Витя получает три раза в день нечто вроде рыбной каши. Я, как заправский повар, готовлю её по рецепту: четыре килограмма трески, одно яйцо, сто граммов глюкозы, три шарика с поливитаминами и четыре ложки рыбьего жира, да ещё немного костной муки.

Итак, за дело! Удаляю все косточки в рыбном филе, потом на мясорубке промалываю фарш и добавляю остальное.

– Ну как сегодня каша? Хороша?

В ответ кивок головы. Так Витя учится кланяться: за каждый кивок – порция каши. Ну а забавный «чих» тоже можно использовать.

– Скажи мне, Витя, если мальчики и девочки не слушаются зимой на прогулках своих мам и бабушек, что с ними потом произойдёт?

– Ч-чих! Ч-чих!

– Совершенно правильно: насморк, грипп. Молодец, что ты им напомнил об этом. Пусть посмотрят на тебя и убедятся, как это может выглядеть в разговоре… Добрый день!

– Ч-чих!

– Вы сегодня гуляли?

– Ч-чих!

– И мороженое ели?

– Ч-чих!

– Значит, вы не здоровы?

– Ч-чих!

– Итак, сплошной «чих» вместо человеческих слов, и всё от простуды. Придётся таких ребят срочно лечить. Нужно закаляться, постараться быть моржами, ведь некоторые ваши родители, бабушки и дедушки стали моржами, даже зимой плавают.

Это я говорю, думая, что даже маленькому моржонку, прежде чем стать настоящим моржом, нужно ещё многому научиться, а главное – вырасти.

Вот появились у Вити усы, и верхняя губа стала похожей на нейлоновую одёжную щётку. Большой морж умеет управлять усами, ведь на них он и поднимает свою добычу со дна. Усы очень интересные: сами могут то дыбом встать, то опуститься. Но Витя добычу со дна морского не поднимает, а рыбную свою кашу получает у меня из рук.

Стала я замечать, что первые пышные усы он заставляет заниматься плохим делом. Подтянет самый длинный нижний ус, прикусит его и, странно булькая, начинает по нёбу водить своим мягким языком.

– Эге, братец! Очень скверно ты с усами обращаешься. Мне совсем не нужны твои кривые клыки и плохие зубы. Значит, ты решил усами зубы, которые режутся, щекотать – это нехорошо. Я не знаю, что в таких случаях на острове тебе должна была давать мама-моржиха, но маленьким ребятам дают пластмассовые колечки. А тебе что дать? Ты же в год в пять раз больше, чем любой годовалый малыш. Получай большой мяч, я специально его наколола, чтобы туда попадала вода. Занимайся игрушкой. Мяч утонет – поищи и принеси мне. Так пройдёт зубная боль, и ты, быть может, постепенно научишься играть в водное поло, а потом, на арене, – в сухопутный волейбол.

Хоть Витя и рос так, как подобает моржатам на воле, никто в нём пока не видел Витязя. И вот однажды своей ребяческой шалостью он доказал, что сила в нём уже богатырская. Правда, к такому заключению мы пришли потом, а пока я в слезах и панике металась возле пустой клетки и бассейна, в котором застыло зеркало воды.