Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры - Мартова Нелли - Страница 13

– Глупости какие! – фыркнула тетка. – Ничего не хочу про это слышать! Если бы моя сестра погибла, я бы точно это почувствовала. Ты тоже хороша, а еще дочь родная, между прочим. Голова тебе на что дана?

Инга только вздохнула.

– Ну а в остальном как у тебя дела? – продолжила Марта другим тоном. – Ты все еще встречаешься с тем бесчувственным хмырем, с этим поленом, с этой самовлюбленной вешалкой для костюма с галстуком?

– Он не хмырь! И вообще, это мое личное дело, – не выдержала Инга.

– Попомнишь мои слова, он тебя испортит, – проворчала тетка, с хрустом вгрызаясь в грильяж.

Инга как следует дернула себя за ухо и отхлебнула чаю. Не обращать внимания ни на какие выпады! Она здесь не для этого. У тетки за ушами так и трещало, в такт тиканью ходиков. Тик-так, хрум-хрум. Интересно, грильяж быстро на нее действует? Она уже достаточно подобрела? Над столиком показалась пушистая рыжая морда, не обнаружила ничего для себя съестного, понюхала альбом и громко чихнула.

– Ах ты моя пусенька! Будь здорова, Алла Борисовна! А где у нас Филенька? Иди посмотри, где у нас Филенька.

Рыжая морда не спеша удалилась в сторону спальни. Тетка снова захрустела конфетой. Инга отхлебнула чаю и глубоко вздохнула.

– Ну? – Тетка вопросительно зыркнула, часы из любопытства притихли.

– Тетя Марта! Вы когда-нибудь видели этот альбом?

Тетушка подняла альбом и поднесла к самому носу.

– Студенческий? Да я его делать помогала! Честно тебе скажу, не мастер твоя мама по альбомам. Вот я в былые времена…

– Тетя, – перебила ее Инга. – А вы не замечали в нем чего-то особенного? Необычного?

– Петька Веселухин… ох, шебутной был парень, за мной ухлестывал, – хохотнула тетка, рассматривая фото. – Сейчас-то небось тоже тот еще старикан – не подарок.

Она листала страницы и дошла до того самого разворота, с красным бархатным кружочком.

– О, деточка, ты знаешь, что это за фотография? На ней есть ты, вот тут, у Наденьки в животе. – Тетка погладила пальцем красный кружок, закатила глаза, принялась раскачиваться в кресле взад-вперед и тихонько что-то замурчала про себя.

Инга вцепилась в подлокотники и замерла. Тиканье часов болезненно отдавалось в висках. Сердце в нетерпении сжалось. Была ли надежда ненапрасной? Или ей пора начать принимать успокоительное? Ей кажется, или в теткином бурчании можно узнать «Let it be»? Кристофоро Коломбо, у старой грымзы никогда не было слуха! Она тоже видит? Или придуривается? Но если она видит и слышит то же самое, и если это не семейная психическая болезнь, тогда…

– Ку-ку! Ку-ку! – хрипло завопила кукушка из часов.

Тетка вздрогнула и захлопнула альбом.

– Вы это видели? – Инга вскочила и уселась на корточки рядом с ней. – Вы видели лес, и маму, и слышали, как она поет?

– Деточка, зачем ты пришла?

– Что вы об этом знаете? Обо всей этой чертовщине? Что это все значит?

– Этот альбом не такой уж плохой, как я думала раньше. Пожалуй, мне даже нравится.

– Тетя! – взмолилась Инга. – Мне очень нужно знать! Пожалуйста, объясните, в чем тут дело? Как эта штука вообще работает?

Тетка поджала губы.

– Обещай мне, что бросишь своего хмыря и найдешь кого-нибудь стоящего.

– Обещаю. Честное пио… честное слово, в общем. – Она бы сейчас пообещала сменить пол и усыновить всех теткиных котов, только бы узнать хоть что-то.

Тетка наклонилась над Ингой, дыхнула старческой усталостью и приторными духами, шепнула едва слышно, непохоже на себя:

– Верь тому, что ты чувствуешь.

Теткино шумное дыхание свистело над ухом. Инга боролась сразу с несколькими желаниями – схватить эту раскрашенную корову за грудки и вытрясти из нее все, что она знает, возмутиться, умолять, угрожать, требовать. Надо заставить тетку рассказывать, говорить… но как? Проще научить черепаху звонить по телефону. До чертиков разбирает любопытство – как работает альбом? Можно ли «войти» в другие картинки? Можно ли сделать нечто подобное самой? Но это все сейчас неважно, можно выяснить потом, как – она придумает. Сейчас есть только один вопрос, который мучает ее по-настоящему.

– Тетя Марта, как мне найти родителей? Вы можете мне помочь? Помогите мне, я вас очень прошу! Я сделаю все, что вы захотите!

– Деточка, у тебя есть голова и руки. Это все, что тебе нужно.

– Тетя! О таких вещах нигде не пишут, и журнал «Оживим воспоминания» никто не выпускает! Я перерыла весь Интернет, никто и нигде не рассказывает ничего подобного. Ну и чем мне тут голова поможет?

– Ты чего на меня орешь? – спокойным тоном сказала тетка. – Иди-ка лучше, вскипяти для старой мымры еще чайку.

Инга всплеснула руками, подхватила поднос и вышла из комнаты, нарочно громко топая. На кухоньке было тесно, но относительно чисто. Инга отвернула ржавый кран, сполоснула чайник и начала машинально оттирать пятна. Взгляд упал на верхнюю полочку на стене напротив, уставленную рядом потрепанных книг. Она налила в чайник воды, поставила на плиту и принялась разглядывать корешки. Кулинарные книги, старые, еще пятидесятых годов. Сборники рецептов, блюда на каждый день, маринады, соусы, ого, даже коктейли! Инга потянула книжку с коктейлями, из нее выпала пожелтевшая картонка, к которой приклеились несколько листочков бумаги. С фотографии посредине карточки улыбалась миловидная темноглазая девушка с маленькой родинкой в уголке рта. Прямо к фото были прикреплены две розы – одна красная, картонная, другая белая, тряпичная, с жемчужинками. Треть картонки занимала обертка от шоколада «Экстра» фабрики «Красный Октябрь». Еще Инга обнаружила на карточке листок из старого календаря, нотный лист, кусок какой-то выкройки и вырванную из блокнота страницу со стихотворением. Она перевернула открытку. На задней стороне в бумажной рамочке аккуратным почерком было выведено:

В карточке было что-то, удивительно похожее на альбом. То ли стиль оформления, то ли запах старой бумаги, то ли что-то, чему нельзя было дать объяснения. Инга пощупала картонку, погладила пальцем розочку, понюхала обертку. Пожала плечами и положила карточку обратно в «Коктейли». Подумала немного, вытащила ее обратно, аккуратно согнула пополам и засунула в задний карман джинсов. Что за идиотизм такой, тетке определенно есть что рассказать, а она уперлась, вот ведь старая ослица! И отказывается понять, как это важно. Ну и как ее переубедить? Что теперь, правда утюгом пытать? Впрочем, если жизнь родителей будет зависеть от этого… кстати, а чем это пахнет? О Боже! Она помчалась обратно в комнату и завизжала, едва заглянув внутрь. Альбом полыхал синим пламенем! На столике лежала зажигалка, рядом стоял флакончик бензина. Тетки в комнате не было. Инга схватила салфетку с комода и накинула на альбом. Пламя быстро утихло, по комнате пополз удушливый запах гари.

– Ты что это делаешь, курва! Это же подарок моей покойной бабушки! Твоей прабабки, между прочим! – прогремело сзади.

– Да вы!.. – Инга кипела от возмущения, чувствовала, что вот-вот взорвется. – Да вы же специально его подожгли!

– Хо, – тетка уперла руки в бока, точь-в-точь как это делала сама Инга.

– Вы… ты… да ты и есть настоящая старая мымра! – выпалила она.

– Хо! Я и не отказываюсь.

– Спалить последнюю весточку, последний шанс, последнюю зацепку! Вместо того чтобы помочь!

Инга выругалась. В некоторых обстоятельствах филологи умеют выражаться ярче сантехников, и это был как раз тот случай. Инга гладила почерневший альбом, едва сдерживая слезы. Несколько последних страниц сгорели безвозвратно. Драгоценные развороты с бархатными кружочками обуглились по краям. Кристофоро Коломбо, да что же это такое делается! Как она могла, чужую вещь! Так бесцеремонно! В глубине живота стало нестерпимо горячо, рвался изнутри огонь, будто ему хотелось сцепиться в схватке с тем пламенем, что поглотило бумагу, вернуть страницы, восстановить их, до самой последней черточки, защитить, сделать неуязвимыми. Но это невозможно, все потеряно, вот так, в один миг. Дура! Зачем она вообще пришла! Знала же, что все равно ничего не выйдет! Жар внутри стал невыносимым, он искал выхода, Инга задыхалась, как в дыму, перед глазами все плыло.