Русская Доктрина - Кобяков Андрей Борисович - Страница 65

Упадок российского кинематографа после 1991 года связан якобы с его “коммерциализацией”. Однако “коммерциализация” оказывается не более чем отговоркой, прикрывающей своего рода идеологическую коррупцию этой отрасли, столь важной для духовного благополучия нации. Ведь практически все, что финансировалось и финансируется в кино исходя из критериев “рынка”, мало того что не является “высоким искусством”, но и не приносит казне прибыли. Некоторое оздоровление ситуации в начале 2000-х годов не переломило тенденцию, но лишь притормозило ее. Как и в 90-е годы, сейчас дают себя знать полное отсутствие финансирования производства духовно-нравственных фильмов, окончательный развал системы государственного кинопроката, предельная незащищенность от околокиношных деляг и разного рода пиратов, засилье зарубежной дешевой кинопродукции, которая вытесняет с экранов отечественное кино, ставшая притчей во языцех коррумпированность Роскино; эта ситуация усугубляется внутренними разборками в Союзе кинематографистов и противоестественным соперничеством на уничтожение между “продюсерами” и “творцами”.

Необходимо вернуться к славным традициям нашего документального кино, детского кино и анимации. Упадок российского кинематографа после 1991 года связывали с его “коммерциализацией”. Однако, “коммерциализация” оказывается не более чем отговоркой, прикрывающей своего рода идеологическую коррупцию этой отрасли, столь важной для духовного благополучия нации.

Голливуд остается мощным средством пропаганды, это связано с тем, что США – последний оплот модерна в мире. В Европе кино давно уже (с 70-х годов) не столь влиятельно. В России кино сдало свои позиции после развала СССР. Отдельные удачи Балабанова, европейское признание Сокурова или внезапные прорывы типа кинокартины Звягинцева ничего не решают. Нельзя не согласиться с мнением Михалкова, что Россия должна делать не менее десятка масштабных исторических блокбастеров в год. Но здесь требуется политическое решение (которое, кстати, принял в свое время Лукашенко, спасший “Беларусьфильм”). У официальной РФ, впрочем, сегодня нет внятной позиции, которая позволила бы вернуть кинематографу необходимую идеологическую составляющую. Поиски современного героя, столь много обещавшие, надолго отсрочены трагической гибелью С. Бодрова. Думается, если Русская доктрина или комплекс близких идей возобладают в обществе, возникнет и масштабное русское кино. Нам необходимо поддерживать его хотя бы на европейском уровне (поскольку соперничество с Голливудом на сегодняшний день невозможно). Однако, как показывает в чем-то параллельная ситуация с хоккеем в НХЛ, в случае глубокого кризиса в США Россия в лице Госкино и ведущих киностудий, думается, при разумной госполитике могла бы оказаться наготове и перехватить инициативу.

Цирк

Русская, затем советская цирковая школа пользуется заслуженным признанием в мире. В СССР цирк был одним из важных средств создания положительного имиджа страны на Западе. При этом существовала уникальная система и инфраструктура Госцирка, которая на сегодня полностью разрушена, артисты являются заложниками диктатуры импресарио. В конце 80-х в СССР было более 60 цирков и 15 шапито. Артисты цирка были социально защищены. Мы считаем, что должна быть оказана поддержка тем артистам и направлениям, которые этого заслуживают и которые бы достойно представляли Россию в Монте-Карло и других цирковых столицах.

Литература

Литература как творческая сфера сегодня не требует прямого государственного вмешательства. Художественная литература необратимо либерализировалась, стала частным делом. Очевидно, что доля читателей в каждом следующем поколении будет уменьшаться. Но при повышении роли печатного слова в жизни общества (путем издания престижных русских государственных литературных журналов, развития литературы non fiction – хотя бы на уровне Франции, где выходит огромное количество книг и брошюр по актуальным вопросам общественной жизни) эта линия невмешательства может быть пересмотрена. Во всяком случае, у русской власти обязательно должно быть свое видение иерархии русских писателей – как классических, так и современных.

Отсутствие прямого вмешательства подразумевает его сильное косвенное участие, которое должно осуществляться через создание и поддержку активных писательских союзов и через частичное регулирование издательского рынка. Тотальное господство “свободного рынка” в этой сфере, как, впрочем, и во многих других, ведет к деформации общественного вкуса, деградации самосознания, к выстраиванию неверного ценностного ряда. Проблема не решается полностью через национализацию издательского дела, более мудрым решением стало бы налоговое, кредитное и моральное поощрение тех издательств, которые добровольно следуют в редакционной политике приоритетам, принятым государством.

Нужно понимать, что пока ситуация на книжном рынке не стала катастрофической как раз благодаря наличию большого количества русских образованных людей – того самого “интеллектуального класса”, существование которого дает нам надежду на возрождение Большой Культуры с достойным местом в ней того, что принято называть “высокой культурой”.

ЧАСТЬ III. РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО

Глава 1. ДУХОВНАЯ СУВЕРЕННОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ ПРАВДА

Демократия должна служить политическим идеалам, а не подменять их

Один крестьянин, когда я ему старался объяснить смысл большинства и меньшинства, как решения вопроса, как достижения истины дела, подумал и сказал: это не есть правда человека.

К.С. Аксаков

1. Добровольное заложничество

На современном этапе Российское государство переживает глубокий кризис целей. Именно этот кризис лежит в основе острой неудовлетворительности текущего момента. Убежденность в недолжном положении дел в государстве высказывают все, от простых обывателей до самых высоких чиновников. Те, кто в материальном смысле выиграл от произошедших в последние два десятилетия изменений, недовольны ничуть не меньше, а иногда даже больше, чем те, кто проиграл. Всеобщий характер недовольства, продолжавшего нарастать, несмотря на предпринимавшиеся в первые годы XXI века попытки его стабилизировать, говорит о том, что ситуацию невозможно исправить с помощью каких-либо частных технических решений – административных реформ, укрепления вертикали государственной власти, совершенствования работы тех или иных учреждений, перекройки политического поля. Невозможно потому, что причина как общественного недовольства, так и порождающих его негативных явлений не в частностях, а в принципах принятой долгосрочной политики, в избранном ошибочном стратегическом курсе.

Суть допущенной ошибки в отказе от единственного целеполагания, которое может и обязано иметь государство, от единственной очевидной для него политической цели – служения интересам нации. Всякое ответственное государство исходит из того, что оно создано, сформировано для служения интересам определенного политического тела – нации и является, в сущности, единственным и безальтернативным инструментом осуществления национальных целей. Соответственно, отказ от этого служения, отказ от огромной связанной с ним ответственности не только обессмысливает само существование государства, превращающегося в чисто паразитическое образование, но и роковым образом подтачивает силы нации, поскольку революционный путь, учреждение нового государства “из ничего”, через разрыв с предшествующей историей, является исключительно ресурсоемким и опасным для национального самосознания.

Наиболее возмутительной чертой политической психологии современной России является восходящая к Смутному времени 1985–2000 гг. самооценка политической элиты как “временщика”. Отсюда проистекает, как это ни парадоксально, подсознательная ориентация на революцию, на радикальный политический переворот, который породит новое государство взамен нынешнего и до которого, соответственно, надо “успеть” и “продержаться”. Не деятельность горлопанящих революционеров, а именно “предреволюционное” поведение самого государства создает подлинную угрозу “революции”, то есть кризиса, в ходе которого наша нация либо утратит политическую независимость и территориальную целостность, либо ее и без того оскудевшие за последние годы ресурсы будут отвлечены на создание государственности заново. К сожалению, не все даже патриотически ориентированные политические деятели понимают опасность революционного сценария: кажется слишком соблазнительным одним махом упразднить “прогнившую” государственность, но возможность построения новой оценивается при этом без необходимой доли трезвости – на такое у русской нации может просто не хватить сил.