Русская Доктрина - Кобяков Андрей Борисович - Страница 20

16. Дружба и общительность у нас нередко выступают как податливость и отсутствие сдерживающих принципов. Русские по натуре необязательны в обещаниях, непунктуальны. Русская работа – это, как правило, перенапряжение с последующим загулом. Вообще у нас распространен тип, которому свойственны, по выражению М. Бэринга, “скачки от энергии к бездеятельности, от оптимизма к пессимизму”. Многие писатели отмечают склонность русских социальных низов к хулиганству, разгулу.

17. Особая статья – впадение в анархические крайности. Н.О. Лосский пишет: “Чуткость к добру соединена у русского народа с сатирическим направлением ума, со склонностью все критиковать и ничем не удовлетворяться. Отрицательные свойства русского народа – экстремизм, максимализм, требование всего или ничего, невыработанность характера, отсутствие дисциплины, дерзкое испытание ценностей, анархизм, чрезмерность критики – могут вести к изумительным, а иногда и опасным расстройствам частной и общественной жизни, к преступлениям, бунтам, к нигилизму, к терроризму”. Та же мысль звучит у И.А. Ильина: “Русский народ был народом государственным – это остается верным и для советского государства, – и вместе с тем это народ, из которого постоянно выходила вольница, вольное казачество, бунты Стеньки Разина и Пугачева, революционная интеллигенция, анархическая идеология…”

Главный водораздел, который отличает избранную русскую породу, способную быть ведущим слоем народа, от породы ведомой и посредственной – собранность, способность к сосредоточению на поставленной цели. Обладая этим качеством, русский преодолевает свои слабости, в наиболее ответственные моменты вообще снимает их, тем самым обеспечивая максимальное качество решения поставленной задачи.

Русские с высокой степенью внутренней дисциплины, со способностью к упорядоченной и систематической работе, со стойкостью и крепким волевым характером, с расчетливостью замысла и точностью действий не так уж редки. Если их не востребовало государство и общество, они находят свое дело сами. Однако здоровое государство должно сделать свою ставку именно на этот тип. И воспеть нашим поэтам нужно не художественных шалопаев и разгильдяев, а собранных и сосредоточенных, целеустремленных соотечественников, на которых стоит Русская земля.

Глава 11. БЕСЫ САМОНЕНАВИСТИ

Каким лекарством исцелиться от извращения “смердяковщины”

У нас нет совсем мечты своей родины... Жалит ее немец. Жалит ее еврей. Жалит армянин, литовец. Разворачивая челюсти, лезет с насмешкой хохол. И в середине всех, распоясавшись, “сам русский” ступил сапожищем на лицо бабушки-Родины.

В.В. Розанов

Оборотной стороной русского индивидуализма является весьма необычное качество – отсутствие в повседневной жизни этнической солидарности. Русские, если они не в экстремальной ситуации (а порою и в экстремальной), слабо ощущают племенным инстинктом, где “свой”, а где “чужой”, способны на сомнение и отрицание, недоверие по отношению к “своему” и ему в ущерб. В отличие от обществ европейских, и особенно американского, мы невероятно разобщены. (Реальный тому пример: если кто-то из вас оказывается в сложной ситуации, много ли людей приходит на помощь?) Этот крайне низкий уровень этнокорпоративной культуры, беззащитность по отношению к чужакам, к сплоченной силе иноплеменников проявляется и в современной провинции, а не только в мегаполисах, где окончательно похоронены общинно-артельные формы самоорганизации и люди превратились в отдельные социальные атомы.

Имеет этот недостаток и политические последствия. Мы даже через пятнадцать лет после краха СССР так и не избавились от аллергии на любые формы общественной активности. А вот граждане США объединены в десятки тысяч всевозможных организаций и ассоциаций различной численности и влиятельности. Мы же пока не способны создать то, что на Западе называют “гражданским обществом”, и поэтому его в России конструируют для нас в основном отставные офицеры ЦРУ, переквалифицировавшиеся в “политологов” и “представителей неправительственных организаций”. Неудивительно: то, что сегодня выдает себя за “гражданское общество” (всевозможные экологические, правозащитные и прочие организации, получающие международные гранты, активно создающие видимость деятельности и репутацию в средствах массовой информации), во многом контролируется все теми же “специалистами”.

Однако наиболее жуткое и разрушительное действие имеет этот недостаток в области идеологии. В России сложился целый слой людей, в том числе обладающих большим общественным влиянием, которые руководствуются идеологической противосолидарностью по отношению к своим согражданам и своей стране. Понятно, что многие представители этого слоя по крови и по культуре люди нерусские, но дело не в этом. Дело в том, что такая идеология и логика чрезвычайно распространена в современной России. Остановимся на ней подробнее.

Корнями своими русское самоотрицание, нигилистический антипатриотизм уходят довольно глубоко: первые его яркие проявления можно видеть в Смутное время в заявлениях многих бояр, атаманов, перебежчиков к самозванцам и полякам. Русские люди нередко не только восприимчивы к чужой культуре и иноплеменному духу, но и увлекаются ими, пленяются чужим. Это приводит к перерождению личности – естественный патриотизм и этническая солидарность меняются на нечто противоположное: презрение к Отечеству и соотечественникам, желание переделать их на чужой лад, а если не получится – проклясть.

Самоненависть может проявляться в более благородных формах (обвинение Чаадаева в адрес России как исторического пустоцвета, “русское западничество”) и в формах глумливых, отвратительных (русофобские выступления в прессе, например, многие высказывания В. Новодворской, А. Коха, А. Черкизова). Наиболее выпукло и последовательно образ этой “самоненависти” был дан Достоевским в “Братьях Карамазовых”, где изображен одержимый бесом самоненависти Смердяков, незаконнорожденный сын отца-Карамазова. Ублюдок русской истории, возненавидевший Россию и всех русских, эту “нацию весьма глупую-с”.

Наиболее выпукло образ “самоненависти” был дан Достоевским в “Братьях Карамазовых”, где изображен одержимый бесом самоненависти Смердяков, незаконнорожденный сын отца-Карамазова. Ублюдок русской истории, возненавидевший Россию и всех русских…

Позднее Достоевский говорит о той же проблеме уже на языке публицистики: “Как только европеец увидит, что мы начали уважать народ наш и национальность нашу, так тотчас же начнет и он нас самих уважать. И действительно: чем сильнее и самостоятельнее развились бы мы в национальном духе нашем, тем сильнее и ближе отозвались бы европейской душе (…) Став самими собой, мы получим наконец облик человеческий, а не обезьяний. Мы получим вид свободного существа, а не раба, не лакея, не Потугина; нас сочтут тогда за людей, а не за международную обшмыгу, не за стрюцких европеизма, либерализма и социализма. Мы и говорить будем с ними умнее теперешнего, потому что в народе нашем и в духе его отыщем новые слова, которые уж непременно станут европейцам понятнее. Да и сами мы поймем тогда, что многое из того, что мы презирали в народе нашем, есть не тьма, а именно свет”.

Самоотрицание, самоненависть, попустительство этой самоненависти, приведшие к разрушению державы, – единственная достойная причина для народного покаяния. Вообще же призывы к национальному покаянию следует воспринимать с подозрением. Протоиерей Георгий Вахромеев справедливо замечает: “Нам надо остерегаться тех, кто громко кричит о покаянии, а в глазах имеет ненависть к “оппонентам”. Когда христианину предлагают покаяться за вымышленное злодеяние перед другими народами, он столь же твердо отвечает: а вот себе подобным каяться вообще не принято, и, кроме того, это у них есть больше оснований покаяться перед населением России, а если хотят, они могут к этому приступить незамедля. “Мы согрешили перед Творцом, – скажут православные, – а перед православными согрешили, и очень много, все прочие”.