Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Русская Доктрина - Кобяков Андрей Борисович - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

А как же “человечество”? – могут спросить нас. “Человечество”, ответим мы, выступает как единство настолько обширное, что коррелятом (то есть посредником, способным выявить его значение) между ним и отдельным человеком может выступать только человек опять же единичный, индивид. Чтобы осмыслить человечество как целое, нужно взойти по генеалогической лестнице к самому истоку, к Адаму, к единичному человеку. “Человечество” в целом и “отдельный человек” парадоксально смыкаются, оказываются двумя сторонами одного и того же уровня самосознания.

Эту истину важно удерживать в поле зрения, когда ведут разговоры о “свободе” человека от обязательств перед обществом, государством, своими близкими. Свобода предполагает не оторванность от всего и вся, а, напротив, нагруженность всех социальных и личных связей человека содержанием и смыслом. Чем больше нагрузка смысла, тем выше степень самосознания самого человека, тем он свободнее и независимее от внешней точки зрения, внешних влияний, от попыток сбить его с толку, тем он духовно аристократичнее. Человек не мертвое физическое тело, свобода которого может означать лишь “свободное падение”. Человек – существо самостояния, его свобода гораздо более сложная ценность, чем защищенность от среды и внешних воздействий. Свободный человек – это не беспризорник, не передвигающийся ползком бомж, а тот, у кого есть дом и родина, кто на коне и во всеоружии. Такая свобода духовной личности достигается постоянным усилием и поддержанием сложнейшей содержательной внутренней жизни.

Зрелость русской цивилизации – это зрелость и разработанность внутрисоциальных отношений, их глубокое проникновение и запечатление в дух нации, в “подкорку” каждого ее представителя. Социальные константы, вековые принципы, традиции, которые доказали свою ценность, даже в условиях темных Смутных времен, даже после искоренения этих традиций, должны у носителей зрелой цивилизации легко и естественно регенерировать, восстанавливаться. Зрелая цивилизация даже после пережитого разгрома должна быстро отрастить свои органы, восстановить живую ткань.

Мы предлагаем первые итоги наших раздумий о силе и прочности русской цивилизации, о тех залогах нашей общей мощи, которые мы должны удержать любой ценой. Во имя наших предков и, что особенно важно, во имя наших детей.

Социальные константы, вековые принципы, традиции, которые доказали свою ценность, должны у носителей зрелой цивилизации легко и естественно восстанавливаться. Зрелая цивилизация даже после пережитого разгрома должна быстро отрастить свои органы, восстановить живую ткань.

Глава 2. ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ ИЛИ МЕРТВЫЙ ИДОЛ?

О нации и уловке “национального государства”

Из мысли о народе выработали идол и не хотят понять даже той очевидности, что для столь огромного идола недостанет никаких жертв.

Свт. Филарет Московский

К теме национального суверенитета русское сознание очень чувствительно. В России чужеземная власть была один раз – с 1610 по 1612 гг., – в течение всего этого периода народ вел систематическую войну против нее как против власти оккупационной. А сам факт такой власти воспринимался как национальный позор. Все остальное время в России верховную власть осуществляли династии и правители, которые воспринимались народом как русские, и, более того, “восстановление русскости” неоднократно ставили себе в заслугу и оправдание государи, пришедшие к власти не вполне легитимным путем, – Елизавета Петровна, Екатерина II, Николай I. Именно национализация власти была самой эффективной технологией укрепления ее легитимности.

Что мы понимаем под нацией?

Нация представляет собой силовое поле истории, которое удерживает в себе различные этнические и социальные группы, сообщая им единство и не позволяя рассыпаться. Это силовое поле, подобно полю магнита, невозможно увидеть глазами, поэтому оно кажется таинственным, многие видят в нем мистическое начало, а некоторые умудряются даже сомневаться в его наличии (хотя объективность существования наций как исторических комплексов, казалось бы, в здравом уме и не оспоришь).

В социальных науках вокруг проблемы нации сломано уже столько копий, что мы не ставим себе задачей угодить всем специалистам и неспециалистам. Мы просто изложим свой подход, понравится он кому-то или нет.

Нация – первоначально, в момент зарождения, – племя, наделенное свойствами и качествами, позволяющими сплачивать другие племена и группы, образуя на основе этого сплочения иерархические структуры, исторически устойчивую государственность; затем, на следующем этапе своего становления, нация, уже обладающая своим государством, предстает как ядро расширяющейся культуры и государственности, развивающийся круг сплоченности, в который включаются все новые и новые части, ранее к данной общности не относившиеся. Таким образом, нация предстает как самовозрастающий, способный к сверхплеменной солидарности социальный организм.

Нацию можно назвать сверхплеменем, сверхнародом, поскольку в чувстве нации преодолеваются другие социальные чувства. Так, чувство своей стаи, своей народности, своей социальной группы растворяется в чувстве того эпицентра истории и культуры, которым является нация. Хотя и бывают нации одного племени, однако рано или поздно они включают в себя какие-то “иноэтнические группы” и вынуждены выстраивать с ними отношения более тесные, чем отношения добрых соседей. В идеале нация стремится к тому, чтобы иноплеменники, ставшие подданными ее государства, принимали и разделяли бы общенациональные интересы. В противном случае внутри нации будет находиться “троянский конь” иноземной диаспоры – крайне ненадежное и опасное вкрапление в национальный организм.

Нация и великая культура формируются всегда на основе какого-то сильного племени, сильной группы или коалиции. Не все народы дотягивают до уровня нации. Сила жизни, энергия кипит и переполняет чашу племенной общности, стремится вырваться наружу, в большой внешний простор. Если этой силы недостаточно, племя не превращается в сверхплемя. Однако оно может включиться в нацию, формируемую на основе другого племени.

Нации чрезвычайно разнообразны, и нет смысла даже проводить их классификацию, поскольку каждая нация находит в истории свой особенный путь, свой способ, с помощью которого она завоевывает пространство и время. “Сила” нации в каждом случае разная. Сила древних греков как союза племен породила культуру Эллады, завоевавшую тогдашний мир. Однако уже сила народа македонцев была такова, что в определенный момент им удалось скрепить политической дисциплиной огромное пространство Восточного Средиземноморья и Персии и тем самым послужить распространению культурного влияния эллинизма. Македонская “нация” как сверхнациональный проект проблеснула в истории и исчезла, подобно комете, а ее царство распалось на несколько других царств. В отличие от македонцев сила римлян была более постоянной в своем могуществе, хотя и не столь стремительной, – им удалось в течение ряда столетий сформировать в масштабах всего Средиземноморья прочное и долговечное политическое образование – империю, которая разнесла римско-эллинистическую культуру по всему свету, а затем способствовала и проникновению повсюду элементов иных периферийных культур тогдашней ойкумены (из них постепенно выделилось и начало доминировать христианство). Как видим, не всякая энергия способна, выплеснувшись в мир, породить долговечные коалиции. Сама по себе экспансия сильного племени еще не делает его сверхплеменем. Македонцам не удалось стать стержнем стабильной империи, тогда как римлянам это удалось.

Хотя латинский термин “natio” исходно означал то же самое, что греческий термин “этнос” или русский термин “народ” (русское слово “народ” выглядит калькой латинского слова “natio”), однако в связи с войнами и столкновениями последних веков ему пытаются привить гораздо более узкое, весьма сложное значение. Проявляется это в стремлении многих ученых Западной Европы навязать свои западноевропейские “культурные трафареты” в понимании национальной жизни. Так, например, они предлагают примеривать на все общества свою, исторически преходящую модель “национального государства” (“nation state”). Очевидно, что европейская национальная модель, возникшая в XVII веке, вряд ли будет работать в Азии или в применении к древней истории. Однако на основании того, что построенная ими же модель неэффективна, западные ученые отказывают другим обществам в праве называться “нациями”.