Лабиринт - Перри Стефани Данелл - Страница 75

— Как вы себя чувствуете, доктор? — спросил Тавес.

Чурч поднял голову от компьютера, с которого считывал информацию, и увидел, что адмирал стоит в дверном проеме. Чурч вздохнул про себя, но попытался изобразить улыбку и положил на тумбочку прибор дистанционного управления.

— Лучше, адмирал. Фактически, я уже готов снова приступить к работе.

Тавес покачал головой:

— Забудьте пока об этом. Врачи говорят, что еще по крайней мере неделю вам следует побыть в постели.

Адмирал обвел глазами голые стены больничного изолятора, словно никогда раньше не заходил сюда, не заглядывал к Чурчу по меньшей мере раз в два дня на протяжении последних трех недель. Палата была маленькой, но уютной, стены выкрашены в светло-зеленый цвет, не раздражающий и не возбуждающий. Это было местом отдыха и восстановления сил.

Когда Тавес заговорил вновь, его голос звучал мягко и даже ласково:

— С вами все в порядке?

Чурч сплел пальцы и посмотрел на них с отсутствующим видом. Над этим вопросом он бился уже несколько дней.

— Я... постоянно думаю о МакГиннесс.

«И это правда», — добавил про себя доктор.

Адмирал нахмурился, и его лицо из просто уродливого превратилось в уродливо-подлое и злобное. На мгновение из прошлого появился гораздо более молодой Тавес — человек, с которым считались и который сумел добиться всех тех звездочек на погонах, что теперь носил. Но дни, когда он участвовал в военных действиях, давно миновали.

Это выражение появилось лишь на секунду — и тут же исчезло.

— Черт побери, вы же смотрели видеозапись! — воскликнул адмирал. — МакГиннесс — хладнокровная убийца, своими руками сломала шею Креспи и могла бы убить и вас, если бы охрана не подоспела вовремя.

Тавес улыбнулся. Наверное, он пытался успокоить Чурча, хотя его следующие слова прозвучали как извинение смущенного человека:

— Ее вчера забрали десантники. Не беспокойтесь: она сюда никогда не вернется.

Чурч вздохнул, не желая открывать Тавесу все, что произошло в тот день. Тавес никогда не узнает всех деталей, да он и не хочет этого, он не в состоянии понять те эмоции, которые смогли разделить доктор и МакГиннесс. Чурч поднял руку к носу и с отсутствующим видом дотронулся до небольшой повязки.

— Я имел в виду не это, — медленно произнес он, — а то, что она говорила... обо мне. Наверное, ее слова заставили меня задуматься о том, является ли моя работа здесь... правильной.

Тавес нахмурился, подошел к кровати и оперся на спинку. Его лицо стало серьезным, взгляд суровым и немигающим.

— Она — сумасшедшая, Пол. Твоя работа, твои исследования спасли бесчисленное число жизней, ты должен помнить об этом. Если бы не твое противовирусное средство, моя собственная дочь была бы сейчас мертва...

Чурч скромно кивнул. Тавес очень любил свою младшую дочь, а после того, как Чурч спас ей жизнь, позволял ему устанавливать на борту «Безымянной» свои собственные порядки. Тавес подписывал разрешения на использование любых средств, вызывал транспортные корабли с пополнением и закрывал глаза на то, что никогда не видел больше людей, прибывших на станцию.

Чурч внезапно подумал о том, как бы Тавес отреагировал, если бы знал, что происходит на борту на самом деле, а потом еще раз молча похвалил себя за то, что предусмотрительно запер свою тайную лабораторию перед тем, как провести последний, неудавшийся эксперимент.

Адмирал продолжал говорить:

— ...так что не беспокойся ни о чем, в чем тебя обвинила эта сумасшедшая стерва. Никто не поверил ни одному ее слову. Ты — хороший человек, Пол.

Чурч принялся размышлять над последними словами Тавеса, осложнениями, которые несла его принадлежность к человеческому роду. В любом случае ему никогда не приходило на ум слово «хороший».

— Ты только вспомни, что стало с Креспи, — тихо произнес Чурч.

Адмирал на секунду утратил серьезный вид и бодрый голос, полный энергии и воодушевления, и заговорил с ложной симпатией в голосе, что случалось довольно редко. Видимо, он старался найти какую-то связь на эмоциональном уровне.

— Мне... жаль Креспи. Мне казалось, что вы смогли бы работать вместе. И уже нашли общий язык.

Чурч снова посмотрел на свои сплетенные пальцы и медленно про себя сосчитал до трех. Не успел он добраться до цифры «три», как Тавес хлопнул рукой по спинке кровати и показал всем своим видом, что визит окончен.

— Наверное, тебе следует отдохнуть. Я загляну завтра, проверю, как ты себя чувствуешь.

Чурч улыбнулся ему с благодарностью:

— Это будет очень мило с вашей стороны, адмирал. И спасибо, что зашли. Для меня это много значит.

— Не за что меня благодарить, — ответил Тавес.

Чурч заметил, что адмирал доволен, улыбка появилась на его суровом лице перед тем, как он развернулся и вышел из палаты.

Как трогательно действовать на кого-то таким образом, что на лице у другого человека появляется выражение удовлетворения, даже у такой напыщенной и безнадежно глупой натуры, как Тавес. На самом деле даже низшие существа заслуживают счастья, как пришел к выводу Чурч. Тавес — второстепенный персонаж в драме доктора, но он все равно еще не потерял способности чувствовать. Странно, как все меняется...

Чурч несколько секунд невидящими глазами смотрел в стену и думал о МакГиннесс. Она, в конце концов, отбыла со станции. Он даже смутился тому облегчению, которое испытал после сообщения адмирала. Правда, здесь было не только облегчение, как признался себе Чурч. Он пытался никогда не врать самому себе и ни в коем случае не брать это в привычку. По правде говоря, если уж быть полностью откровенным, она напугала его, причем очень серьезно.

МакГиннесс вела себя как чужой, когда набросилась на него. Она шла к своей жертве, не думая ни о чем, движимая лишь одним побудительным мотивом — уничтожить. Ей не составляло труда преодолевать физические преграды, настолько сильно было в ней желание добраться до цели. Таким должен быть чужой, созданный им.

Чурч невольно содрогнулся и протянул руку к прибору дистанционного управления. Ему требовалось чем-то заполнить свои мысли, очистить их от нее и от воспоминаний о своем страхе...