Assassin (СИ) - Мелан Вероника - Страница 49

К вечеру мы вновь остановились поужинать в одном из придорожных кафе, а после вновь тронулись в путь.

Часы начали сливаться для меня в бесконечное чередование восходов и закатов. Я уже настолько привыкла сидеть в кресле рядом с Реном, что мне иногда казалось, что так текла вся моя жизнь. Молчаливый мужчина, держащий руки на руле и не отрывающий взгляда от дороги, и я, смотрящая вдаль, на покрытые лесом холмы, забывшая, зачем я здесь, и куда ведет это бесконечная лента дороги. Иногда мы останавливались, чтобы перекусить запасенными заранее продуктами, умывались в ручье и, размяв ноги, снова возвращались к машине, чтобы продолжить путь.

К вечеру третьего дня мы наконец сделали полноценный привал.

Остановившись в лесу недалеко от дороги, Рен разбил некое подобие лагеря, выудив из багажника двухместную палатку, котелок для чая и стальные прутья для костра.

«Значит, мне все-таки могли бы пригодиться походные вилки и ложки. - Сетовала я, глядя, как он подвешивает котел с водой над небольшим костерком, чтобы через некоторое время мы смогли побаловать себя чаем»

Закинув в палатку два коврика и плед, Рен вернулся к багажнику и достал несколько бутылок пива, непонятно как оказавшихся там же. Вероятно, он планировал, что одна из стоянок займет у нас больше времени, чем остальные.

– Мне нужно отдохнуть. - Коротко бросил он, глядя, как я провожаю взглядом стеклянные бутылки.

– Конечно, я понимаю. - Тихо сказала я, хотя мой ответ и не требовался. Ему никогда не требовались мои ответы, или же мне так казалось. Однако он действительно нуждался в полноценном отдыхе, потому как практически не спал ночами, продолжая вести машину даже в темноте.

Расположившись на толстом бревне рядом с костром, я молча смотрела в котел с водой. Маленькие пузырьки облепили его стенки со всех сторон и, срываясь, один за другим поднимались к поверхности, чтобы превратиться в пар. Сырые поленья потрескивали, влага со свистом испарялась, слизываемая жадными языками оранжевого пламени, маленькие кусочки коры мерцали и осыпались на землю, чтобы прогореть окончательно и превратиться в пепел.

Подошедший Рен подбросил новую охапку дров, и костер, поначалу затихший от обилия сушняка, через минуту занялся с новой силой. Пузырьков в котле прибавилось.

– Там есть печенье. - Сказал Рен и указал на багажник.

– Ты все предусмотрел… - Рассеянно протянула я.

Он коротко взглянул на меня и принялся искать нож для открывания бутылок.

Ночь окончательно опустилась на наш маленький лагерь. Небо украсило черный бархат платья миллионами светящихся в темноте жемчужин, каждая из которых мерцала далеким светом, проглядывая сквозь неторопливо бегущие облака. Лес затих. Слабый ветерок иногда пробегался по кронам застывших в задумчивости деревьев, дотрагиваясь до них, будто спрашивая что-то, и они отвечали ему тихим, почти неуловимым шелестом листвы.

Открыв бутылку, Рен расположился по другую сторону костра на бревне, которое прикатил незадолго до этого из чащи. Отхлебнув пива, он снял рубашку и бросил ее рядом с собой. Блики от костра пробегали по его лицу, играя тенями на небритых щеках, из-за оранжевых всполохов серо-голубые глаза казались янтарными.

Памятуя о недавних событиях, я старалась не смотреть в его сторону, хотя обнаженный мускулистый торс так и притягивал к себе взгляд. Рен сидел слегка откинувшись назад, расслаблено вытянув длинные ноги в полинялых джинсах, мощные руки лежали на коленях, в пальцах поблескивало матовое стекло пивной бутылки.

Я подумала, что сидящей на бревне мужчина мог бы соперничать по красоте с любым из величайших творений древних скульпторов. Он был словно сошедший с картины воин, отдыхающий после тяжелой битвы на привале. Казалось, что рядом с ним должна лежать не обыкновенная рубашка, а бархатная накидка, украшенная позолотой, а вместо двух пистолетов, к поясу должен крепиться длинный сверкающий меч. Сидя вот так, с опущенными плечами и задумчиво глядя в огонь, он был олицетворением спокойствия и мужественности, силы и бесстрашия.

Стараясь не встречаться с ним взглядом, я поднялась с бревна и подошла к машине. Порывшись в большой холщевой сумке, я нашла коробку с чаем, печенье и две пластиковых кружки. Рядом с сумкой в багажнике лежали два одеяла, одно из которых я захватила с собой, чтобы расстелить на земле.

Вернувшись, я бросила заварку в кипящий котел и, разложив на земле одеяло, расставила на нем посуду.

– Хочешь чаю? - Спросила я, помешивая воду.

– Нет. - Ответил он и, помолчав, вдруг добавил. - Я устал.

Моя рука с кружкой застыла в воздухе.

Все еще не решаясь посмотреть на него, я почувствовала, что должна сказать что-то.

– Тебе не стоило ехать ночами. Если бы ты больше спал…

– Я устал не от этого.

Не выдержав, я резко подняла голову. Его взгляд был устремлен на меня, и, хотя свет от костра несколько смягчал его, в глазах все равно читалась решимость, перемешанная с усталостью. Мне отчего-то стало неуютно, и я опустила лицо.

– Далеко нам еще? - Тихо спросила я, предполагая, что сейчас он снова отпустит какую-нибудь колкость, но в этот момент любая колкость была для меня более желанной реакцией, нежели странное выражение его глаз, от которых меня пробирал холодок.

– Нет, нам остался один день пути. - Вопреки моим предположениям, Рен ответил спокойно, без привычной язвительности. - Отсюда прямая дорога до деревни в горах, а там поворот на особняк Стэндэда.

– Один день? - Зачем-то повторила я, и Рен медленно кивнул. Взгляд его не отрывался от меня ни на секунду.

– Да, через день ты увидишь его.

«Ну вот опять! - Подумала я, уловив в его голосе презрительные нотки. Однако мне стало легче. - Пусть лучше цинизм, чем это странное поведение…»

– Замечательно. - Брякнула я, и Рен отвернулся.

Набрав полную кружку кипятка, я села на бревно и вздохнула. Чая больше не хотелось, печенья тоже.

– Много у тебя пива? - Спросила я.

Рен вопросительно приподнял брови, затем перевел взгляд на бутылки.

– Достаточно. Хочешь?

– Да, если ты не против.

Он открыл одну из стоящих на земле бутылок и протянул ее мне. Пиво оказалось крепким и горьким, но мне было все равно. В любом случае, оно подходило под мое внезапно упавшее настроение куда больше, чем чай. Перелив половину бутылки в пустую кружку, я молча смотрела в костер, стараясь не думать о сидящем напротив человеке. Он продолжал будить во мне глубокое, неподдающееся описанию, но так прочно зацепившееся корнями у меня в душе чувство.

Любовь. Именно это слово подходило сюда больше всего, и я снова вздохнула. Отчего-то стало очень грустно. Я подняла кружку и залпом опустошила ее до дна.

Рен медленно покачал головой:

– И что я буду делать с тобой пьяной?

– А что ты будешь делать со мной трезвой? - Не поднимая головы, спросила я, выливая остатки пива из бутылки.

– Я еще не решил. - Ответил он.

Я пожала плечами и стала смотреть на полыхающие поленья. Некоторое время мы сидели молча. Яркие искры зигзагообразно взвивались вверх и растворялись в непроглядной темноте бескрайнего ночного неба.

– Ты всегда занималась витражами? - Нарушил тишину Рен.

Его вопрос несколько удивил меня.

– Почти.

– Почему?

– Мне всегда нравилось создавать красивые вещи. Превращать кусочки стекла в картинки, чтобы люди смотрели и радовались… - Я чувствовала, что выпитое спиртное усиливает жажду поговорить. Видимо, то же самое чувствовал и Рен. Я не стала противиться странному сентиментальному порыву и продолжила. - Обычное стекло есть в каждом доме, но мало кто представляет, что его можно раскрасить и превратить в мозаику. И я никогда не знаю, что именно получится в следующий раз, но всегда уверена, что это будет красиво.

Я помолчала.

– А чем занимался ты?

– Разными вещами. Но больше всего убивал.

– Зачем?

– Это моя работа.

– И ты ничего не чувствуешь, когда убиваешь?