Забери мечту с собой! (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна - Страница 15

Его дыхание шевелило волосы на макушке, платок я на ночь сняла, чтобы отдохнули мятые уши, и я просто наслаждалась этими минутами покоя и безопасности в кольце таких больших сильных рук. Уха коснулись его губы, и он чуть слышно спросил:

- Почему ты не спишь, Сири?

Я задрала подбородок и, чуть подвинувшись вверх, скользя по нему всем телом, также тихо ответила:

- У меня осталась всего неделя Глеб, я прошу вас поторопиться, с выполнением своих обязательств.

- Почему?

Этот простой вопрос застал меня врасплох, потому что именно сейчас я не хотела объяснять причину моей торопливости. Поэтому просто замолчала, слушая, как гулко стучит его сердце.

- Ты выглядела неважно, когда вернулась к нам, тебя что-то тревожит или та процедура так на тебя повлияла, что ты не захотела беседовать с нами?

Потершись об него носом и вздохнув его запах для успокоения, все же не удержалась и выложила все, что чувствую.

- А разве вы сами хотели со мной беседовать, после той процедуры? Вы замолчали, как только я зашла, вы смотрели на меня подозрительно и хмуро, как будто я перед вами в чем-то виновата. Ведь ты же сам захотел, такой помощи, и я заранее предупредила насколько это страшно и грязно. Я Хранительница, Глеб, и я чувствую ваши эмоции, вашу неприязнь, недоверие, страх. Они липкой паутиной окутывают все мое тело, не давая спокойно дышать. Я просто не хотела вас напрягать своими разговорами.

Он молчал пару мгновений, потом свободной рукой коснулся моих чувствительных ушек, потеребил кисточки на них, прошелся по волосам, зарывшись в них ладонью, хрипло сказал:

- Ты не права малышка, мы замолчали, потому что твое лицо выглядело, словно траурная маска и нам просто было неловко, что мы заставили тебя выполнять эту грязную работу. Прости за это непонимание и за ту боль, что мы тебе причинили. Скажи, маленькая, а мои эмоции ты тоже чувствуешь?

Замерла и забыла как дышать, неужели исполнение мечты так близко?!

- Нет, Глеб, в основном я чувствую только негатив направленный конкретно на меня, а ты слишком хорошо прячешь свои мысли и чувства за непроницаемой маской.

Он ничего не сказал в ответ, просто еще крепче прижал к себе, все еще продолжая гладить по волосам и спине. Хотелось урчать от удовольствия, но я так устала, что под мерный стук его сердца провалилась в сон.

Сидеть на завалинке и щуриться на солнце оказывается крайне утомительно. Особенно третий день подряд. Пока в лагере ничего не происходило, мужчины просто тренировались, ели и снова обсуждали детали плана. У меня от такого обсуждения уже бы ум за разум зашел, а эти ничего так, держатся пока в ожидании последней из групп, наблюдающих за границами секретной территории немцев. Я же либо гуляла по лесу, либо сидела на завалинке, наблюдая за жизнью лагеря или, точнее, за своими подопечными, все больше узнавая деталей о них и систематизируя в достоинства и недостатки или просто черты характера. Мой главный объект наблюдения - Глеб - часто ловил на себе мой любопытный взгляд и иногда в ответ подмигивал, чтобы не скучала. После того грустного разговора о чувствах и эмоциях мы не говорили, но каждую ночь после того как все засыпали, он вставал и перекладывал меня к себе под бок. И хотя Виктор и Роман видели меня в его постели утром, никак это не комментировали. Я чувствовала, как между нами натягивается уже не ниточка, а толстый, прочный канат, связывающий наши души. Ну, мою к нему точно уже привязали гораздо надежней любой веревки. Я отмечала, как бойцы группы Глеба безоговорочно ему доверяют и не просто так, а свои жизни. Он внимательно слушал любого, с кем разговаривал, а потом коротким предложением решал чужие вопросы, стараясь все делать правильно. Я вообще отметила, что не только Глеб, но и другие его спутники отличались большим чувством ответственности, и это радовало и пугало одновременно, ведь это может стать непреодолимой преградой на пути исполнения моего великого плана. Но я старалась, как могла, как можно сильнее привязать к себе Глеба, я не откажусь от своей мечты так просто и смогу пойти на любые жертвы ради ее исполнения. И я готова согласиться со своим внутренним я, что это эгоистично, но по-другому уже не могла и не видела выхода из этого лабиринта, только напролом, но пока есть время, я старалась действовать как положено.

Я заметила, как Глеб снова потер лицо, его неосознанный жест, когда он стоит перед сложным и трудно решаемым вопросом, захотелось подойти и зарыться в его короткий ежик волос обеими руками и массажем снять с него терзающее его напряжение. На людях внешне он всегда казался спокойным и мрачным, смотря вокруг чуть сузившимися штормовыми глазами, но стоило нам остаться одним или среди своих воинов, как он неуловимо менялся, становясь похожим на молодого смешливого, но по большей части молчаливого наблюдателя, в сравнении с веселым хохмачом и балагуром Мишкой или Серегой Лисваном. Назар уже не смущался, глядя на меня, и вообще я заметила, что как только остальные заметили, как на меня смотрит их командир или ведет себя со мной, то практически сразу изменили ко мне свое отношение. С подозрительно ироничного на свойское и доверительное, и иногда мягкое подтрунивание. Больше не было замолкающих разговоров, когда я вхожу или подозрительных изучающих взглядов в спину. Теперь я ощущала ровный положительный эмоциональный фон. Осталось всего четыре дня не больше, а мы все никак не сдвинемся с места в ожидании запаздывающей группы.

Раздражение и тревога выкручивали нервы, и мне все тяжелее приходилось сдерживать свою сущность. После того случая с проверкой и лже-предателем местные ко мне практически не подходили, считая опасной и непредсказуемой, но лично для меня это было даже удобно. Мне не о чем с ними было говорить, а врать напрямую я не умела, да и не хотела. Снова кинув взгляд на склонившуюся фигуру Глеба и проглотив восхищенный вздох, решилась обернуться и пробежаться, чтобы размять косточки и застоявшиеся мышцы. Больше не раздумывая, спрыгнув с бревна, направилась в лес. Отойдя подальше и резко спрятавшись в кусты, полностью обернулась. Запахи, звуки, легкость во всем теле. О, Великая, как же я соскучилась по свободе! Мягкие лапы ощущали прохладу земли, чувствительные ноздри трепетали от богатства и чистоты ароматов, кровь все быстрее струилась по телу, разгоняя напряжение и скованность. Свобода!!! Я носилась по лесу пару часов, пока наконец не почувствовала себя отдохнувшей и полной свежих сил и эмоций. Уже практически подобравшись как можно ближе к лагерю, заметила, как на поляне залитой последними солнечными лучами сидит на маленьком пригорке Глеб, щурясь на солнце, сидит в напряженной позе. Казалось, он либо кого-то ждет, либо о чем-то не сильно приятном размышляет.

Что на меня в этот момент нашло, не знаю, но по какому-то наитию, я показалась ему из кустов. Медленно приближаясь к нему, старалась не делать резких движений. Он заметил меня сразу и, выхватив кинжал из ботинка, молча следил за мной. За пару метров от него я легла на живот и, усердно махая хвостом, демонстрируя свое дружелюбие, поползла к нему. Я, конечно, понимала, что если бы я была человеком и вот так в лесу встретила весьма крупного дикого волка, а ведь стерхи гораздо крупнее обычных волков во второй ипостаси, то тоже напряглась и испугалась бы, но Глеб просто молча, не двигаясь, смотрел на меня и улыбался краешком губ. Доползя до него, осторожно положила свою лохматую лобастую голову ему на колени и игриво заглянула в его глаза. С кинжалом, прижатым к сапогу в одной руке, он протянул медленно вторую и провел рукой по моей холке. Я придвинулась еще ближе, положив на его ноги еще и лапу. Наглеть так по полной! Он тихонько рассмеялся и прошептал, продолжая гладить по холке:

- Такая же красивая и белоснежная как Сири. И глаза словно сапфиры и наглость выше крыши. Наверное, тебе тоже уступишь палец, а ты по локоть откусишь.

От этих слов с одной стороны приятных, а с другой не понять как, я только хмыкнула и, вывалив язык, положила на него и вторую лапу, продолжая изредка помахивать хвостом.