Полукровка (СИ) - Зеа Рэй Даниэль - Страница 35

— Урджин? — позвал взволнованный Камилли.

— Эста, — ответил Урджин и в тот же момент выбежал из зала.

Эста столкнулась с Урджином на трапе. Он тут же прижал ее к себе.

— Урджин, слава Богу, ты здесь! — зашептала она. — Помоги мне, я не знаю что делать. Пожалуйста! Я не знаю…

В это же время из-за ее спины показалась не менее взволнованная Назефри, которая буквально ртом хватала окружающий воздух. Камилли понял, что поведение брата чем-то вполне оправдано, а это означало только одно: сплошные неприятности.

Назефри подлетела к Камилли, схватила его за руку и потянула вслед за собой. Он не сопротивлялся и даже не пытался что-либо спрашивать. Отойдя от корабля на приличное расстояние, она вдруг развернулась и впилась ему в губы. Камилли онемел от неожиданности, но почувствовав ее податливость под своими руками, только сильнее прижал ее к себе и ответил на ласку. Вдруг она всхлипнула и немного отстранилась от него.

— Что случилось, Назефри?

— Стефан никогда не ошибался, никогда. А я…

Он увидел, как ее большие сияющие глаза наполняются слезами.

— Ты не умрешь. Он ведь не пророчил твою смерть, он всего лишь сказал, что тебе грозит опасность.

— Не будь наивным. Я знала, что когда-нибудь удача подведет меня, но, честно говоря, не думала, что так скоро. Если Урджин согласится помочь Эсте, и мы все ввяжемся в это дело, поверь, у меня есть все шансы остаться захлебываться в луже.

— Я не оставлю тебя и помогу, если понадобиться. Но ты не должна опускать руки и сдаваться на милость судьбе. Не такую девушку я встретил на Навернии среди повстанцев. Слабость не в твоей крови.

— А что в моей крови? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Жизнь, Назефри, в твоей крови течет жизнь. И мне наплевать, что ты поцеловала меня только потому, что решила, что это в последний раз.

— Тебе действительно все равно? — удивилась она.

— Нет. Но ты целуешь меня с такой страстностью, что я, пожалуй, постараюсь оттянуть момент твоей неминуемой гибели, — засмеялся он.

— Чертов доннариец! — закричала Назефри и ткнула его кулачком в грудь.

— Олманская бестия! — ответил он и поцеловал ее снова.

Урджин ждал, когда Эста соберется с силами и обстоятельно расскажет, что произошло. Для этого ей потребовалось несколько минут.

— Урджин, — начала она, — есть один ребенок, мальчик, его зовут Таймо. Он живет в приемной семье на Навернии. Мне только что сообщили, что этот район подвергся зачистке. Я пыталась связаться с родителями Таймо, но это ни к чему не привело.

Она замолчала и отвернулась от него, глядя куда-то вдаль.

Урджин понял, о чем она его просит. Она хотела полететь туда, в самую гущу событий, чтобы попытаться спасти ребенка, которого, скорее всего, уже нет в живых.

— Ты понимаешь, что это своего рода ловушка? — тихо спросил он. — Если кто-то знает, насколько дорог тебе этот ребенок, он вполне может воспользоваться этим и погубить не только тебя, но и этот хрупкий мир между Олманией и Навернией. Жизнь одного малыша или война двух планет, Эста?

Он был тысячу раз прав. Но она не могла оставить Таймо. В свои шестнадцать Эста поклялась, что никогда не оставит этого мальчишку. Даже если он мертв, во что она не хотела, да и не могла поверить, она должна найти его тело и похоронить, как подобает.

Эста приняла решение. С Урджином или без него, но она полетит туда. И если это ловушка, у нее в рукаве всегда будет один козырь: она не принадлежит к правящему олманскому роду, следовательно, по условиям договора имеет право посещать Навернию в любое время.

— А если бы речь шла о твоей сестре, Урджин? Ты бы оставил ее?

— Это другое, Эста. Этот ребенок, кто он?

— Таймо всего десять лет. По моей вине погибли его родители. Из-за моей глупости он потерял все. Этот камень мне нести вот здесь, — она ударила себя в грудь, — всю мою жизнь. Прости меня, Урджин, но это — мой долг.

Она повернулась, чтобы уйти, но он не позволил ей ступить и шагу.

— Я не оставлю тебя, — прошептал он, целуя ее в макушку.

Четыре слова. Не три, а четыре, но значение этих слов даже сам Урджин до конца еще не смог понять. Он принял это решение не потому, что она его попросила, и не потому, что спасти беззащитного мальчишку было гуманным решением. Просто он почувствовал, что вопреки его желаниям, ее боль нашла пристанище в его существе, и это было невыносимо. И тут впервые мысль о том, что он просто любит ее, посетила Урджина.

Любовь — это слово не из его словаря. И сейчас он не хотел признаваться самому себе, что эта маленькая, но далеко не хрупкая женщина одной просьбой способна подвести черту под его собственными убеждениями и заставить наследника Империи и вполне здравомыслящего мужчину по собственной воле нестись неизвестно куда и ради чего, только потому, что это очень важно для нее.

— Мы полетим на моем корабле.

— Но мой меньше, — возразила Эста, — и в поселении его все знают.

— В этом-то и проблема. Я уверен, что это ловушка. И расставлена она специально для тебя. Нет. Мы полетим на моем корабле и возьмем с собой не только небольшой вооруженный отряд, но и эти твои мотоциклы.

— Нужно сказать Назефри, что мы летим.

— Пусть Назефри останется на Олмании.

— Это не в моей власти, Урджин, приказать ей. Кроме того, ее помощь пригодится. Мы часто попадали в переделки вместе, и ни разу не подвели друг друга.

— Назефри должна остаться здесь.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? С чего такое беспокойство о Назефри? Между прочим, она прекрасно может постоять за себя.

— Если улетим мы все — это привлечет внимание окружающих, и об этом доложат твоему дяде. Пусть Назефри останется здесь, как гарантия того, что ничего серьезного не произошло. Ведь ты обычно всегда посещаешь Навернию вместе с сестрой?

— Ладно, что-то в этом есть.

— Что-то рациональное?

— Да, Урджин, нечто разумное. Я не рассуждаю долго в таких ситуациях.

— Я заметил, малыш. Давай поспешим, ведь для твоего Таймо дорога каждая минута.

Новость о том, что она останется в резиденции на Олмании, Назефри восприняла совершенно спокойно. Возможно, на нее подействовали доводы Урджина, но Эста догадывалась, что сестра что-то задумала.

Тридцать минут спустя они летели на Навернию.

— Почему все пути всегда ведут на эту планету? — спросил Урджин, оставшись наедине с Эстой в зале совещаний своего корабля.

— Этот мальчик — наверниец, и его приемные родители тоже навернийцы, — ответила Эста. О том, что я навещаю его, знали считанные люди.

— Кто конкретно?

— Я, Стефан, Назефри, дядя Науб и Зафир.

— И это все?

— Ну, возможно, еще советники.

— Сколько их на Олмании?

— Всего десять. По одному представителю с континента.

— Значит, можно утверждать, что вся Олмания знала, куда ты летаешь каждый месяц.

Эста ничего не ответила, только глубоко вздохнула.

— Мне интересно еще вот что, — продолжал рассуждать Урджин. — Кто покушался на тебя на Доннаре в торговом центре?

— Почему все Вы утверждаете, что целью была именно я? Возможно, им нужна была Сафелия? Может это были повстанцы?

— На Доннаре нет сопротивления.

— Везде есть сопротивление. Даже на Олмании. Думаю, Доннара не стала исключением.

— Не стала, пока отец не уничтожил целый поселок мирного населения, предположительно связанный с группой повстанцев. После этого мы уже десять лет ни о ком из них не слышали.

— Просто так, взял и уничтожил?

— Не просто так, а по одному, транслируя убийства по сети. Он не пощадил никого, ни женщин, ни детей.

— О, Господи! — воскликнула Эста и зажала ладонью рот.

Урджин подошел к ней, отнял руку от лица и тихо, но вкрадчиво, пояснил:

— Я ничего не знал об этом. В это время нас с Камилли не было на Доннаре. Я не имею права судить отца за его поступки, но сам бы я не смог так поступить. Повстанцы ежегодно совершали несколько терактов, в результате которых погибали мирные жители, и дети не были исключением. Отец разобрался с ними их же оружием, и это принесло свои плоды. Я не хочу, чтобы этот поступок ты записала на мой счет.