ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были - Чуманов Александр - Страница 6

— Видишь? — спросил дед.

— Вижу, — ответил Иванушка.

— Понимаешь, что у нас с тобой — никаких шансов?

— Понимаю…

И они вернулись домой. Даже очередь занимать не стали. И другие пацаны с другими дедами — тоже…

Однако с того дня средство массовой информации в их доме уже не выключалось сутками. Боялись пропустить какие-нибудь важные сводки с фронтов. Да ведь программа телевещания с началом войны резко переменилась. Телевидение враз сделалось таким приторно патриотичным, что порой даже самых завзятых, никогда не терявших своего основного чувства патриотов заметно подташнивало. Особенно когда какой-нибудь Шмайсер или другой телеакадемик брались всех учить Родину любить. Нет, делали-то они это весьма убедительно и профессионально, и кто впервые эти лица увидал да впервые эти языки услыхал, наверное, и, минуты не колеблясь, самовольно рванули на ближайший фронт. Вот только вряд ли были такие телезрители в огромной стране.

Само собой, не стало вражеских фильмов. Причем не только таких, где соплеменников Иванушки и деда, одетых посреди лета в зэковские ушанки, пачками кончает какой-нибудь супермен, или где один их вертолет лихо разделывается с целой тыщей наших тачанок; но также и таких, где всесторонне рассматриваются проблемы сексуальных меньшинств да страдания безответно влюбленных миллиардеров. И даже совершенно невинные мультики вылетели из сетки вещания! То есть, казалось бы, все получилось по поговорке, «заставь дурака Богу молиться…», однако подобное объяснение годится опять же только для дураков…

Поубавилось и попсы. Ее тщательно отфильтровали. Правда, тот, который «есаул, есаул…», теперь вообще скакал по экрану беспрерывно, порой почти выскакивая наружу.

Вернулись на экран фильмы да песни дедовой юности. И даже юности его деда. Классический балет после долгого отсутствия восторжествовал снова. И все это чрезвычайно бодрило патриотическое чувство, пока не стало понемногу утомлять, а потом и раздражать все больше. Оказалось, хотя прежде думалось совсем иначе, что фильмы да песни дедовой юности тоже бодяга та еще, а классический балет хоть и неизменно высок, но до него ж таки надо было как-то и где-то предварительно дорасти, а если кто дорасти своевременно не удосужился, то и не выйдет.

Сводки же с фронтов удручали все более. Враг развивал успех. И в призывах Родины все явственней звучали истеричные нотки: «И аэропланов много, да летать на них некому, и фуражу в достатке, да лошади перебиты, и танки есть пока, да экипажи формировать не из кого! И даже генеральские вакансии начали появляться, правда, не потому, что генералы сложили буйны головы на полях сражений, мчась в атаку на лихом коне и увлекая за собой армии да фронты, а потому, что многим давным-давно пора по выслуге лет да и по состоянию здоровья в отставку, вот они и воспользовались конституционным правом…»

Тогда деду еще подумалось, помимо прочего, что, выходит, в мирное-то время не зря столько говорили про депопуляцию. Вымираем, дескать. Но он не верил, что — до такой степени. Ведь великие полководцы во всех предыдущих войнах никогда с людскими потерями особо не считались и высказывались жизнеутверждающе: «Бабы еще нарожают!» Не хватало же всегда, наоборот, инструментов для войны. А теперь — ишь ты!..

К тому времени Иванушкины родители уже были на позициях. Папа воевал на флоте, мама, еще в институте получившая вместе с дипломом аттестат медсестры, исполняла патриотический долг в одном фронтовом госпитале. И снова пошли Иванушка с дедом в военкомат, заколотив окна избушки досками да написав на воротах: «Все ушли на фронт!» Видать, ни малейших сомнений не было у них уже.

А там теперь вся толпа из таких вояк состояла. И многих, хотя не всех, брали. Наших удовлетворили тоже. Хотя для порядка кое о чем спросили:

— Учетная воинская специальность, звание?

— Военный строитель, рядовой! — ответил дед четко.

И внук за него покраснел. Или испугался, что на этот вопрос ему сейчас — тоже отвечать.

— Придется переучиваться.

— Придется…

Иванушку же дядя военком ни о чем не спросил. Ему и так все ясно было…

Чуть их не разбросали по разным подразделениям, но внук с дедом встали на принцип: либо мы — вместе, либо — вообще отказываемся от намерения. Имеем тоже конституционное право. Хотя — на понт брали, конечно. Куда б они делись, в конце концов-то.

И взяли у Иванушки с дедом подписку о неразглашении военной тайны, но саму тайну отчетливо не сформулировали, сказали только, что, мол, вся наша здешняя жизнь, обычаи, нравы и традиции есть наибольшая для всего остального мира тайна.

«Тайна хорошая, глубокая, — решили промеж себя наши новобранцы, расписываясь, кто как умеет, — захочешь — не разболтаешь». И отправились на медкомиссию, чтобы потом — в летную школу.

Вообще-то, дед против танка ничего не имел. И он бы его, пожалуй, довольно легко освоил. Но Иванушке хотелось летать. И пришлось деду гипертонию свою застарелую скрыть, наглотавшись сверх всякой меры эналоприла, а насчет геморроя гнать пургу, мол, нисколько не мешает, мол, я его даже не ощущаю вовсе, мол, в танке-то трясет, а в аэроплане — нет, так что с геморроем одна дорога — в авиацию.

И не особо-то дед при этом душой кривил. Потому что, не имея ничего против танка, он и против крылатой машины не имел ничего, более того, вполне согласный был с внуком, что аэроплан по-любому круче трактора с пушкой, однако порассекать в небе даже мечтать никогда не смел. Но если можно, так — с дорогой душой!

И выучились Иванушка с дедом на летчиков-истребителей и стали воевать с врагом в составе одного истребительного авиаполка, где одного из них сразу любовно прозвали «сыном полка», а другого, не менее любовно, «дедом». И, что самое невероятное, деда за всю войну даже ни разу не парализовало от перегрузок!

Само собой, грядущая неизбежная победа опять, как обычно, ковалась в тылу, народ, как обычно, себя не щадил ради победы, но еще его и другие желающие, как обычно, не щадили, бабам рожать было практически не от кого, но они все равно при всяком удобном случае рожали. Но все же имела эта война и некоторые существенные отличия от войн предыдущих. Так, в частности, она здорово помогла не только народонаселение в целом да основные и производственные фонды резко сократить, но и существенно поубавила паразитический класс, который никогда еще в истории не имел возможности столь открыто и ничем не рискуя свое волеизъявление выражать. В смысле, свои симпатии-антипатии. То есть представители паразитического класса, метко и незлобиво прозванные в народе «плохишами», не желая терпеть никаких неудобств от войны, совершенно свободно и даже без какого-либо досмотра пропускались через линию фронта с чемоданчиками, в которых ничего, кроме пары белья да туалетных принадлежностей, не было, потому что основные активы с довоенной еще поры находились по ту сторону.

Воевали Иванушка и дед, как и намеревались, вполне геройски. Летали парой: внук — ведущим, дед, соответственно, — ведомым, не раз спасали друг другу жизнь, много самолетов противника сбили они, но и самим гореть по несколько раз доводилось тоже, выбрасываться с парашютом на территорию, временно занятую врагом, пробираться потом к своим, но чаще кто-то из двоих, в бою машину сохранивший, исхитрялся сесть неподалеку и вывезти товарища под огнем обозленного врага.

А однажды их сбили обоих сразу. Дед прошляпил. И поймали. И допрашивали. Военную тайну вызнать хотели. Предлагали каждому по сто банок варенья да по десять коробок печенья, но Иванушка и дед только дерзко хохотали врагам в лицо, за что их потом целый день не кормили да еще другими разными способами издевались, заставляя, в частности, палас пылесосить да игрушки, которые сами же разбросали, собирать. Бить, правда, не били, но дошло бы, конечно, и до этого, если бы наши герои не вырыли ночью подземный ход да не сбежали, прихватив с собой много разных трофеев и секретных планов.

Они сбежали и благополучно добрались до своего расположения, где их подвергли тщательной проверке. Мол, небось, вы, ребята, выболтали на фиг под пытками нашу с вами военную тайну и встали на путь прямого пособничества? На что Иванушка и дед сперва напомнили о презумпции невиновности, а когда это не подействовало, сказали напрямки: да вы сами-то из каких, вообще-то, будете, мужики, уж больно нам ваши рожи знакомые, а не вас ли до войны по телевизору показывали в качестве оборотней в погонах? На что в ответ их поздравили с успешным прохождением проверки и дали новые самолеты.