Академия на краю гибели - Азимов Айзек - Страница 81

Пелорат сказал:

– Я человек пассивный, Голан. Всю жизнь провел за чтением сообщений в ожидании новых сообщений… Ничего не делал, только ждал. И сейчас жду. Ты же человек действия, потому тебе так больно, когда действовать невозможно.

Тревайз усмехнулся, напряжение немного спало.

– Видать, я недооценивал твоей способности к логической оценке, Джен.

– Да, недооценивал, – согласился Пелорат. – Даже наивный кабинетный ученый иногда кое-что смыслит в жизни.

– А опытный политик порой не смыслит ни черта.

– Я этого не говорил, Голан.

– Это я говорю. Раз так, надо действовать. Что я могу? Могу наблюдать. Корабль уже достаточно близко, можно разглядеть как следует… так… знаешь, он весьма, весьма примитивен.

– Да?

– Ну, если он – продукт деятельности негуманоидных умов и рук, то запросто может быть примитивным.

– Ты думаешь, это артефакт чужой цивилизации? – спросил Пелорат, и лицо его слегка порозовело.

– Не могу сказать. Но подозреваю, что артефакты, как бы сильно они ни отличались от культуры к культуре, никогда не бывают так пластичны, как продукты генетических различий.

– Это ты так думаешь. Нам известны лишь различные культуры, но не известны различные разумные виды, поэтому мы не можем судить, насколько сильно могут отличаться друг от друга артефакты.

Рыбы, дельфины, пингвины, креветки, даже двуногие неземного происхождения – наверное, есть и другие – решают проблему передвижения в вязкой среде за счет обтекаемости и внешне не отличаются друг от друга настолько сильно, насколько велики их генетические различия. С артефактами может быть то же самое.

– Но у всех перечисленных животных совершенно разные конечности. Разве можно сравнить ножки креветки с плавниками дельфина или ластами тюленя, видоизмененными крыльями пингвина? То же самое может быть и с артефактами.

– Как бы то ни было, – сказал Тревайз, – мне уже лучше. Болтовня о любой ерундистике с тобой, Джен, отлично успокаивает нервы. Кроме того, мы очень скоро узнаем, кто к нам пожалует. Этот корабль не оборудован устройством для стыковки, следовательно, то, что на нем летит, вынуждено будет воспользоваться перекидным трапом или нас пригласят туда по такому трапу перебраться. Ну а может быть, нам предложат какое-нибудь еще экзотическое средство переправы.

– Корабль большой?

– Компьютер, собака, молчит, а без него нельзя воспользоваться радаром, и размеры корабля определить пока невозможно… – К «Далекой Звезде», змеясь, протянулся трап. Тревайз прищурился: – Либо там люди, либо какие-то существа применяют средство переправы, изобретенное людьми. Может быть, просто трап – единственное средство, которое можно использовать в таких условиях.

– А нельзя трубу какую-нибудь приспособить? Или, скажем, лестницу горизонтальную?

– Это все негибкие устройства. Слишком сложно соединиться. Нужно нечто, что соединяло бы в себе и прочность, и гибкость.

Конец трапа тупо ударил по обшивке «Далекой Звезды», послышался скрип – другой корабль уравнивал скорость. Наконец трап стал неподвижен относительно обоих кораблей.

Вскоре от поверхности другого корабля отделилась черная точка и стала увеличиваться в размерах – будто зрачок расширялся.

Тревайз буркнул:

– Так у них, значит, люк открывается… Расширяющаяся диафрагма, нескользящая плоскость.

– Что, не люди?

– Необязательно. Но занятно. На трапе появилась фигурка.

– О… – разочарованно протянул Пелорат. – Человек, похоже.

– Почему? Пока ясно лишь, что у этого существа на теле пять выростов. Голова, две руки, две ноги – а может быть, и нет, Стой-ка!

– Что такое?

– Оно движется гораздо быстрее, чем я ожидал. А, ясно!

– Что?

– Какой-то вид ускорения, Не реактивный, похоже, но оно не перехватывает поручни руками. Кто знает, может, и не человек.

Существо передвигалось по трапу очень быстро, а казалось, ожидание тянется невыносимо долго. Наконец тот, кто добрался до них, коснулся обшивки.

– Сейчас войдет, кто бы он ни был, – стиснув зубы, проговорил Тревайз. – Чувствую непреодолимое желание заехать ему как следует, как только появится.

Он до боли сжал кулаки.

– Думаю, не стоит так настраиваться, – посоветовал Пелорат. – Вдруг оно сильнее нас? Оно сумеет управлять нашими умами. Может быть, на корабле еще есть такие же. Лучше подождать, пока не узнаем больше о том, с кем мы встретились.

– Ты рассуждаешь все логичнее, Джен, а я нет… Люк открылся и наконец передними возникла фигура…

– Размеры почти обычные, – пробормотал Пелорат. – Скафандр сгодился бы человеку.

– Никогда не видел скафандра такой конструкции, но ничего нечеловеческого пока не вижу. Пока судить трудно.

Фигура в скафандре стояла перед ними, передняя конечность пришельца поднялась, чтобы снять шлем – если у него и было лицевое стекло, оно имело одностороннюю прозрачность.

Быстрым, ловким движением конечность прикоснулась к чему-то, к чему именно, Тревайз не успел заметить, и шлем тут же отсоединился.

Перед изумленными взорами путешественников предстало лицо молодой и красивой женщины.

Итак, Пелорат проиграл пари и старался сделать все возможное, чтобы не показать, как он огорчен.

– Вы… человек? – хрипло пробормотал он.

Брови женщины вскинулись, губы расплылись в улыбке. Не то она не поняла слов на чужом языке, не то ее удивил вопрос.

Рука ее быстро скользнула влево, скафандр разъехался, и она вышла из него. Некоторое время постояв на месте без содержимого, скафандр с легким вздохом, очень напоминающим человеческий, съежился и лег на пол.

Выйдя из скафандра, женщина оказалась еще моложе и красивее. Одежда на ней была свободная и прозрачная – нижнее белье туманными тенями просвечивало сквозь легкую ткань. Платье едва доходило до колен.

У нее была маленькая грудь, тонкая талия, полные, округлые бедра. От колена до бедра ноги были чуть полноваты, но икры стройные и лодыжки узкие. Густые темные волосы до плеч, большие карие глаза, пухлые, чуть несимметричные губы.

Она оглядела себя со всех сторон, и стало ясно, что вопрос она поняла:

– Разве я не выгляжу, как человек?

Говорила она на Стандартном Галактическом языке – правда, немного с расстановкой, будто старалась правильно подобрать слова.

Пелорат учтиво поклонился, улыбнулся и сказал:

– Не могу отрицать. Совсем как человек. Просто восхитительный человек.

Молодая женщина протянула руки, как бы приглашая осмотреть себя поближе.

– Надеюсь, это так, джентльмены. Мужчины погибали за это тело.

– Я бы предпочел жить ради него, – брякнул Пелорат, изумившись собственной галантности.

– Вы сделали правильный выбор, – самодовольно кивнула женщина. – Стоит кому-то добиться этого тела, и все вздохи тут же становятся вздохами восторга.

Она рассмеялась, и Пелорат рассмеялся вместе с ней. Тревайз хмуро наблюдал за таким «содержательным» обменом информацией. Наконец ему надоело.

– Сколько вам лет? – грубо спросил он.

Женщина, казалось, немного задумалась.

– Двадцать три, джентльмены.

– Зачем вы пришли? Что вам здесь нужно?

– Я прибыла, чтобы сопроводить вас на Гею.

Речь ее немного утратила гладкость. Гласные превратились в дифтонги. «Прибыла» она произнесла как «пре-и-была», а «Гею» как «Ги-е-йю».

– Вы, девчонка, сопровождать нас?

Женщина выпрямилась во весь рост и ответила гордо:

– Я – это Гея, так же, как любой другой. Я дежурила на станции.

– Вы? Вы были одна на корабле?

– Да, – сказала она. – Это было все, что нужно.

– И теперь корабль пуст? И станция?

– Меня там больше нет, джентльмены, но она не пуста. Она там.

– Она? Она – это кто?

– Она – станция. Она – Гея. Я ей не нужна. Она сама держит ваш корабль.

– А что же вы, простите, делаете на станции?

– Дежурю.

Пелорат потянул Тревайза за рукав, а тот стряхнул его руку. Пелорат снова ухватил его за рукав и прошептал: