Академия на краю гибели - Азимов Айзек - Страница 58

Происходило конструирование внешности собеседника по контурам сознания. Даже лучшим менталистам удавалось создавать туманные, размытые очертания. Лицо Компора появилось перед Гендибалем, окутанное легкой дымкой. Он знал, что Компор видит сейчас его точно так же.

Добавление к ментальному контакту физической силы гиперволн создавало у собеседников иллюзию беседы с глазу на глаз, в то время как их разделяли тысячи парсеков. Корабль Гендибаля был оборудован соответствующим устройством.

Видеоменталика имела свои преимущества. Главное состояло в том, что никакими имеющимися в распоряжении Первой Академии приборами ее нельзя было выявить. Кроме того, визуальное созерцание собеседника сообщало ментальной связи законченность, отточенность.

Что же касается Анти-Мулов – ну что ж, для того чтобы удостовериться, что никто не вмешивается в разговор, достаточно было самого чувствительного прибора – чистого сознания Нови.

– Передайте мне дословно, Компор, – потребовал Гендибаль, – ваш разговор с Тревайзом и этим… Пелоратом. Все в точности, до уровня сознания.

– Хорошо, Оратор.

Пересказ не занял много времени. Комбинирование звуков, мимики и менталики значительно сокращало время беседы, и объем информации передавался гораздо больший, чем при обычном разговоре.

Гендибаль был весь внимание. В ментовидении не было мелочей, ничего нельзя было упустить. При общении вблизи, даже при физическом гипервидении на расстоянии многих парсеков, можно было позволить себе роскошь что-то упустить из избыточных битов информации, не пропустив самого главного.

Дымка ментовидения создавала абсолютную безопасность общения ценой утраты этой роскоши.

От инструкторов к студентам из поколения в поколение на Тренторе переходили ужасные истории, сочинявшиеся специально для того, чтобы вселить в души юных, начинающих, понятие сверхважности концентрации внимания. История, которую рассказывали чаще остальных, была, конечно, наименее реальной. Повествовала она о том времени, когда Мул добился самых первых успехов – еще до захвата им Калгана. Тогда якобы один младший сотрудник Второй Академии получил сообщение, и в сознании у него не отразилось ничего, кроме фразы «похожее на лошадь животное», поскольку он упустил тончайший оттенок значения в сообщении, где говорилось о том, что это – кличка. Этот сотрудник, ничтоже сумняшеся, решил, что сообщению такому не стоит придавать особого значения, и не стал передавать его на Трентор. К тому времени, когда поступило следующее сообщение, было уже слишком поздно действовать немедленно, и пришлось пережить пять горьких лет.

На самом деле, конечно, ничего такого и в помине не было, но это было неважно. История производила убийственное впечатление и служила своей цели: убедить любого студента в важности интенсивной концентрации.

Гендибаль до сих пор не забыл, как в студенческие годы совершил ошибку при ментальном приеме, и сам счел ее незначительной и допустимой. Его учитель – старик Кендест, тиран до самой глубины серого вещества мозга – ехидно хихикнул тогда и поинтересовался: «Животное, похожее на лошадь, студент Гендибаль?» Гендибаль был готов сквозь землю провалиться от стыда.

Компор закончил пересказ разговора.

Гендибаль попросил:

– Оцените, пожалуйста, реакцию Тревайза. Вы знаете его лучше, чем я или кто-либо другой.

Компор ответил:

– Тут все просто. Ментальные причины налицо. Он думает, что мои слова и действия отражают мое непреодолимое желание отправить его на Трентор, в Сирианский Сектор – куда угодно, только не туда, куда он собрался отправиться. По моему мнению, это означает, что он из одного упрямства останется там, где находится, и полетит туда, куда хочет. Поскольку он считает, что его интересы диаметрально противоположны моим, он поступит именно так.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно уверен.

Подумав, Гендибаль решил, что Компор прав.

– Я доволен вами, – сказал он. – Вы хорошо поработали. Ваша история о радиоактивной гибели Земли была выдумана исключительно удачно – это вызвало в сознании собеседников адекватную реакцию без необходимости прямой манипуляции. Похвально.

Компор некоторое время боролся сам с собой. Наконец он сказал:

– Оратор, я недостоин вашей похвалы. Я не придумывал эту историю. Это правда. Планета под названием Земля действительно находится в Сирианском Секторе, и ее действительно считают прародиной человечества. Она радиоактивна – либо с самого начала была такой, либо стала такой впоследствии, и радиоактивность там нарастала. В конце концов планета погибла. На самом деле, там было изобретено устройство для усиления активности мозговой деятельности, но это ни к чему не привело. У меня на родине эта информация считается достоверной.

– Вот как? Забавно, – откликнулся Гендибаль, не слишком веря истинности сказанного Компором. – Что ж, тем лучше, если это правда. Солгать с той же долей искренности невозможно. Однажды Прим Пальвер сказал: «Чем больше ложь похожа на правду, тем лучше, и лучшая ложь – правда!»

– Я еще кое-что должен сообщить вам, Оратор, – сказал Компор. – Действуя в соответствии с распоряжениями удержать Тревайза в Сейшельском Секторе любой ценой, я, видимо, зашел слишком далеко, и теперь он подозревает, что я – агент Второй Академии.

Гендибаль кивнул:

– Полагаю, в данных обстоятельствах это неизбежно. Вторая Академия – его мономания, и он склонен видеть ее даже там, где ее нет. Нужно просто учесть это.

– Оратор, если так необходимо удержать Тревайза здесь, пока вы сюда доберетесь, дело бы значительно упростилось, если бы я вылетел вам навстречу, принял вас на борт моего корабля и доставил сюда. Это займет не более одного дня…

– Нет, Наблюдатель, – резко оборвал его Гендибаль. – Этого делать не следует. Люди на Терминусе знают, где вы находитесь. На вашем корабле находится гиперреле, которое вам не удалось уничтожить. Так?

– Так, Оратор.

– Если на Терминусе знают, что вы приземлились на Сейшелле, значит, об этом знает посол Академии. Знает он также, что на Сейшелле находится Тревайз. Ваше гиперреле сообщит на Терминус о том, что вы вылетели с Сейшелла в определенную точку на сотни парсеков от планеты и вернулись обратно. Сообщив об этом на Терминус, посол не преминет, однако, указать, что Тревайз остался в пределах Сейшельского Сектора. Сколько догадок промелькнет из-за этого у людей с Терминуса! Мэр Терминуса – жестокая женщина, и меньше всего нам хотелось бы задавать ей странные загадки. Мы не хотим, чтобы она выслала сюда бригаду Флота. Рисковать не стоит, Компор.

– Со всем уважением, Оратор, – почтительно обратился к Гендибалю Компор. – Но какие причины у нас бояться Флота, если мы можем воздействовать на сознание командующего?

– Как бы мало ни было причин, все равно гораздо безопаснее, если Флота тут не будет. Оставайтесь на месте. Наблюдатель. Когда я доберусь, я перейду в ваш корабль, и тогда…

– И тогда, Оратор?

– Тогда я все возьму на себя.

Ментовизионная связь с Компором прекратилась, а Гендибаль все сидел неподвижно, погруженный в раздумья. Шли минуты за минутами.

Долог оказался этот путь к Сейшеллу, ох, как долог и в буквальном смысле, поскольку его корабль по техническим характеристикам не шел ни в какое сравнение с кораблем Компора, и в переносном – сообщения о Тревайзе шли уже целых десять лет.

Да, в свете последних событий у Гендибаля не было никаких сомнений в том, сколь ценным приобретением для Второй Академии мог бы стать этот человек, если бы со времен Прима Пальвера не практиковалась политика жесткой неприкосновенности Терминуса.

Трудно сосчитать, скольких потенциальных сотрудников лишилась за последнее столетие Вторая Академия. Возможности оценивать ментальные способности каждого из квадриллионов людей, живущих в Галактике, не было. Но ни один из этих людей не шел ни в какое сравнение с Тревайзом – он и только он мог оказаться в такое время в таком месте…