Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ) - Жукова Юлия Борисовна - Страница 95

— Мне не на что жаловаться, — тут же вставляю я. Они как-то нехорошо косятся на Азамата. Небось, решили, что он меня запугал и не разрешает о себе дурно говорить. А мы-то с ними едой делиться собрались!

К счастью, тут наконец подъезжает наш провожатый; я слышу, как он тормозит свою лошадь каким-то нечеловеческим гортанным звуком.

— А, Азамат-ахмад! — радостно восклицает он, едва войдя в шатёр, а потом продолжает что-то говорить про то, легко ли мы нашли, да как тут устроились, насколько я могу понять. Меня, да и всех присуствующих, несколько удивляет его обращение. Северянин тут же тихонько у него спрашивает, дескать, ты чего тут поклоны разводишь, это же просто хозяин земли, и не бог весть какой важный.

Наш провожатый прямо-таки задыхается от возмущения, а потом широким жестом отмахивается от своих коллег:

— Что с вас взять, вы ж никогда на Белый день не ездите в столицу. Вы бы видели, как он на боях выступил, всё бы поняли сразу, бездельники!

Во всяком случае, я думаю, что он сказал примерно это. Я начинаю понемногу привыкать к долхотскому акценту, особенно если уши тремя слоями утеплителей не закрыты. Во всяком случае, за «бездельников» точно отвечаю!

Азамат явно польщён, и я тут же расслабляюсь. Обидчиков поставили на место, а моего мужа есть кому защитить и без меня. Благодать! Вот сейчас ещё поужинаем…

Тут уже совсем жарко. Я решительно вылезаю из комбинезона и верхнего свитера, а потом и Азамата вытряхиваю из лишней одежды. Нечего ему перегреваться. Потом я углубляюсь в изучение термопака: я такой моделью ещё не пользовалась. Обычно отдельно переносной холодильник, отдельно жаровня. А тут комплект — три отделения, в каждом коробочка с едой. Для каждого можно указать количество градусов. Хочешь минус двадцать, а хочешь плюс сто. Только выключить вовремя не забудь… или оно само выключается, когда закипит?

Мужики тем временем обсуждают что-то про лошадей и прогнозы погоды на весну и лето, основанные на поведении перелётных птиц, облаков, рыбы в море и чём-то ещё столь же точном. Впрочем, может быть, в этом и есть зерно истины.

Поклонник Азаматовых боевых успехов обещает завтра нас первым делом отвести в конюшни, чтобы мы прониклись, восхитились и покатались. Азамат его тут же осаживает:

— Давайте не очень рано, моя жена любит утром поспать.

— Да я вообще удивляюсь, — отвечает тот, — что вы такой цветок потащили в степь по снегу.

— Это ещё кто кого потащил, — смеётся Азамат. — Моя супруга — суровая земная женщина, может взрослого воина с ног свалить одним ударом, а тут подумаешь, какие-то лыжи!

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не заржать, глядя на благоговейные лица пастухов.

Мы ужинаем их похлёбкой с нашими пирогами, после чего они расходятся по другим шатрам, а нам оставляют этот в полное распоряжение. Они сначала, конечно, хотели освободить нам два шатра — как же, не могут ведь богатые супруги из столицы провести ночь вместе! Но Азамат им строго указал, что я не умею, да и не должна управляться с печкой, а тем более костром, да и вообще ему не нравится идея оставлять меня одну — и при этом выразительно так посмотрел на троих из четырёх пастухов, что сразу стало ясно, что именно ему не нравится. Про костёр он, кстати, соврал, с костром я управляться умею. Впрочем, я никогда об этом не говорила, так что он имеет право не знать.

Вот тут-то и возникает первая трудность выгуливания меня на природе. А именно — я не могу лечь спать, не помывшись, хотя бы символически. А Азамат, конечно, предусмотрел всё, кроме этого. В шатре же никакого тазика и в помине нет, а мытьё на улице в этом сезоне исключено…

Азамат, правда, находит простое решение: отворачивает пару шкур, под ними песчаная земля, слегка подогретая теплом постоянно поддерживаемого костра, и потому не насмерть заледеневшая. Воду впитает, во всяком случае.

Потом выясняется, что воды в канистрах с водой хватит на чай и суп, но никак не на помыться. Так что мы (я, естественно, настояла на том, чтобы не один Азамат маялся с моими запросами) одеваемся, выходим наружу и нагребаем снега во все имеющиеся ёмкости, а потом греем всё это до получения нужного количества воды. Даже больше, чем нужного, примерно вдвое. Так что когда наконец доходит до мытья, сначала Азамат поливает меня, а потом я его. Он поначалу сопротивляется, но у меня есть веский довод: по грязному мазаться плохо.

— Ну, можно ведь сегодня пропустить, — осторожно предлагает Азамат, которому совершенно не хочется раздеваться и мокнуть.

— Солнце, давай проясним этот момент, — говорю я, выразительно двигая бровями. — Если я сказала «каждый день», это значит каждый день. И откосить ты сможешь не раньше, чем я удостоверюсь, что ухудшение не начнётся снова. Так что никаких пропусков, а то знаю я вас, мужиков. Сегодня день пропустим, а потом неделю, а потом месяц, а потом вообще забьём на всё, потому что не помогает. Нет уж!

— Хорошо, хорошо! — он поднимает руки, дескать, сдаюсь. Вот и славно.

Помимо чисто лечебных соображений мной руководят и другие, а именно — у Азамата такое красивое тело, что грех отказывать себе в удовольствии его лишний раз пощупать и полюбоваться на него. Самому Азамату я пыталась это объяснить, но он не только не поверил, а и вовсе решил, что я зачем-то ему вру, чтобы что-то у него выклянчить, что уж вовсе странно, ведь он и так всё с радостью для меня сделает… Короче, я решила пока помолчать о своём извращённом представлении об удовольствии, чтобы не провоцировать семейные ссоры. Авось, когда-нибудь он успокоится и начнёт мне верить, но явно не в ближайшие месяцы.

Когда с мытьём и малярными работами покончено, у нас образуется новая тема для спора: Азамат хочет укутать меня в восемь одеял, но ему самому в таком коконе будет жарко, а я, естественно, предпочитаю вдвое меньше утеплителей, зато мужа под боком. В итоге мы сторговываемся на том, что тремя одеялами мы укрываемся вместе, а потом на меня кладём ещё несколько индивидуальных. Надо ли говорить, что ночью я всё это радостно стряхиваю и дальше сплю при комфортной температуре Азаматова тела.

Поспать подольше не удаётся — я просыпаюсь от дикого ржания и топота, как мне кажется, прямо рядом с моей головой.

— Лиза, ты куда? — сонно спрашивает Азамат, когда я подскакиваю, не совсем ещё соображая, где мы и почему.

Ах ну да, это просто сквозь шатёр всё так слышно хорошо.

— Эти ваши лошади очень громкие и неожиданные, — ворчу я, откапывая в ворохе одежды мобильник с часами. На них семь. Отвратительно, но, с другой стороны, мы вчера и легли максимум в девять, так что я должна была выспаться. А спала мертвецки после всех нагрузок и споров. Ноги воют волком, я, конечно, всё потянула вчера. Но у меня с собой мазь от мышечной боли. Ладно, надо уж вставать, а то если сейчас обратно лягу, то разве что к обеду удастся меня поднять. Азамат, впрочем, какой-то унылый.

— Ты же обычно в это время уже встаёшь, — говорю. — Спал плохо, что ли?

— Полночи вообще не спал, — пожимает он плечами. — Слушал…

— Что? — я оглядываюсь по сторонам.

— Всё. Ветер, лошадей, собак, мышей под снегом… иногда сова или лиса рядом охотились. Разок, кажется, шакал заходил, но тут я не уверен…

Глажу его по голове.

— Так тебе на охоту надо было выбираться, а не со мной гулять. Так бы и сказал, что ж ты всё мучаешься?

— Да я не мучаюсь, — он начинает выбираться из-под одеял. — Мне просто скучно спать, когда вокруг столько всего происходит. Ничего, переживу. Давай одеваться… хотя ты же сначала, наверное, поесть хочешь?

— В семь утра я на это не способна, — хмыкаю. — Так что не буду заставлять тебя ждать.

Я быстро натираюсь кремом от растяжения, мы одеваемся и выпадаем из тёмного тёплого шатра в лучистый продувной день.

Муданжские лошади — это нечто. Я, конечно, и вообще лошадей в жизни мало видела, и больше в фильмах и на картинках, чем вживую. И всё-таки, я думаю, тут какая-то особая порода.