Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ) - Жукова Юлия Борисовна - Страница 91

Вот и лежим мы с Азаматом в «Лесном демоне», грызём сурчиные лапки и треплемся обо всякой фигне. Хотя вообще-то говорить надо о насущном.

— Азамат, солнышко, а ты не хочешь куда-нибудь съездить на несколько дней?

Он моргает на меня как-то обиженно.

— Я тебе мешаю?

О господи, он неисправим.

— Я имела в виду вместе съездить, естественно.

— А… а куда ты хочешь? На Гарнет?

— Да нет, зачем сразу на Гарнет? Просто, из города куда-нибудь. Развеяться. Погулять… У тебя, помнится, табуны какие-то несметные имеются. Да и вообще, я же вижу, как ты смотришь на дорогу из города. Тебе же хочется на природу…

— Хочется, конечно, — вздыхает. — Я ведь по всему этому больше всего скучал. Таких лесов, как у нас, больше нигде нет…

— Ну а чего ты тогда тут дурака валяешь? Давно бы уже выбрались.

— Ну так дела…

— Подождут твои дела. Пятнадцать лет как-то обходились, уж пару дней-то перебьются!

— …ну и потом, — продолжает он, не особенно меня слушая, — сезон сейчас не тот. Это тебе не парк на Гарнете. Там же снег лежит, холодно. Здесь, в столице климат мягкий. А уже даже на северной оконечности Дола, где мои табуны, там совсем неподходящие для тебя температуры.

— Я тебе открою страшную тайну, — говорю. — В моём городе на Земле зима длится полгода, а где бабушка живёт — там и все три четверти. И морозы до минус сорока по Цельсию. Так что не надо меня тут запугивать снегом, лучше купи две пары лыж и поедем смотреть на лошадок. И вообще, прежде чем отказывать себе в удовольствии из-за меня, можно хотя бы поставить меня в известность.

Он довольно улыбается мне через столик.

— Лыжи, — говорит, — у меня есть. Но я ставлю тебя в известность, что ты вряд ли сможешь на них передвигаться.

Глава 2

Летательный аппарат, который Азамат конструировал, себя оправдал, хотя я поначалу боялась в него садиться. Больше всего эта штука похожа на жука-оленя, только зелёная и переливается. В ней четыре места, как в машине, хотя и потеснее, чем в муданжских ящиках на колёсах. Взлетает такая штуковина при помощи искусственной антигравитации, то есть, не меняя положения, медленно всплывает метров на пятьдесят, а там уже жмёшь на газ, если так можно выразиться, и летишь рогами вперёд. Азамат объяснил, что это довольно обычный муданжский вид транспорта, удобный в условиях бездорожья. Детали стоят довольно дорого, но если у человека деньги есть, то и такая леталка, скорее всего, имеется. А называется она унгуц. Да-да, ты не ослышалась, наш дорогой Старейшина получил в качестве имени название летательного аппарата. Говорят, он потому только и согласился стать Старейшиной, что всю жизнь мучился, за что же боги ему такое имя дали.

Еды на двухдневный выезд мы набрали, как на неделю. Тут и всякое солёное-копчёное, и сладкое, и несколько термосов чая, кофе, горячего молока (Азамат его иногда пьёт просто так, бррр) и бульона, термопак с несколькими видами второго и ещё чёрт в ступе, не иначе. Вместе с горой тёплой одежды и дифжир, которую меня заставил-таки взять заботливый муж, получилось столько барахла, что пришлось часть свалить на заднее сиденье, в багажный отсек уже не помещалось.

— Ну как же так, Азамат, — говорю, подпихивая в салон внушительных размеров аптечку, — неужели ты всегда столько всего с собой таскаешь, когда выбираешься в лес? Или паковаться разучился?

— Если бы я один ехал, — ухмыляется он, — я бы взял соль, зажигалку и ружьё, а остальное можно на месте добыть. Но тебе нужен комфорт.

— С чего ты это взял, интересно? — ворчу я, хотя уже не так убедительно. Всё-таки спать на снегу без одеяла — это не есть моё представление об отдыхе. Ладно уж… — Где твои обещанные лыжи?

Лыжи прячутся в стенном шкафу в мастерской. Они не очень длинные, зато широченные, из потемневшего от времени дерева, а по нижней стороне подбиты пятнистым мехом.

— Ого…

— Ты всё ещё уверена в своих силах? — насмешливо спрашивает Азамат.

— Они что, правда деревянные? — я действительно несколько выбита из колеи этим антиквариатом.

— Конечно, вот, посмотри, — он наклоняет одну лыжу, чтобы я могла пощупать. Она очень гладкая, расписана прямо по дереву какими-то хитрыми узорами, от меха пахнет то ли жиром, то ли дёгтем.

— Такие старые… Они не развалятся?

— Ну что ты! — он смеётся. — Такие лыжи несколько поколений служат. Их ещё мой дед делал, а он сам был первоклассным охотником и в лыжах толк знал. — Азамат ласково поглаживает свои сокровища по выгнутым спинкам. — Мне их отец на совершеннолетие подарил.

Тут он резко и неловко замолкает. Интересно, сколько мы ещё будем об это спотыкаться…

— Ладно, — говорю, — я верю, что это хорошие лыжи. Только ты мне покажешь, как на них правильно ходить, а то придётся меня на горбу таскать.

— Обязательно покажу и объясню, — серьёзно кивает он.

Лыжи чудесным образом помещаются в переполненный багажник вдоль брюха нашего жучка, и мы наконец-то грузимся. Азамат жмёт на кнопочку, и над нами прямо из воздуха сгущается прозрачный купол, он же лобовое стекло, а рога становятся прозрачными.

— Как тебе? — с плохо скрываемой гордостью спрашивает Азамат.

— Круто… — говорю. Видимо, он долго работал над этой фишкой, надо же как-то похвалить.

— Обычно крыша выезжает из задней стенки, но так почему-то всегда женские юбки и косы прищемляет. Так что я это модифицировал.

Ну, я, конечно, не в юбке, а коса из нас двоих только у него, ну да ладно, старался человек.

— Здорово придумал, — говорю. — А так в ней не застрянешь, если случайно руку сунуть, пока она появляется?

— Нет, — смеётся Азамат и принимается мне объяснять, как это работает и почему застрять в крыше никак нельзя. Я даже понимаю. Но пересказать точно не могу.

Тем временем мы отрываемся от земли и всплываем вертикально вверх, вот уже и крыши домов внизу видны, а вот уже и полгорода. Азамат мягко, почти незаметно трогается с места, и мы плывём над рекой прочь из кольца скал, на север, к свободе.

Чтобы добраться до наших владений, надо пропахать полконтинента, правда, к счастью, поперёк, а не вдоль. Азамат обещал, что это займёт четыре-пять часов, если будет хорошая погода. Погода сегодня ничего, оба солнышка исправно светят, правда ветер суровый, так что Азамат держится поближе к земле, где не так сдувает.

Дол, на берегу которого пасутся призовые табуны, — это очень большое почти пресное озеро. Азамат говорит, что пить из него не очень приятно, хотя и можно, а если в нём плавать, то ощущения, как от пресной воды. Сейчас, правда, плавать не сезон.

Мы довольно рано встали, чтобы долететь засветло и ещё успеть там погулять, так что теперь меня клонит в сон, но мне жалко Азамата, который за рулём, естественно, спать не может, так что я пытаюсь поддерживать разговор. Говорим мы теперь с ним вообще забавно: я почти всё время на всеобщем, а он почти всё время на муданжском. Я сама попросила так сделать, чтобы побыстрее учить язык, но безумие получается изрядное, потому что мне всё время приходится вставлять местные названия продуктов, одежды, утвари и прочего, а ему — родственников и всякие душевные состояния, для которых в муданжском очень неразвитая терминология.

— Как твои воины? Учатся хоть чему-нибудь?

— Учатся, и неплохо. Тех, которые ни на что не годились, я на прошлой неделе попросил нас покинуть.

— Неужели? Прям вот так и попросил? — мне действительно трудно себе представить, чтобы Азамат кого-то выгнал, пусть даже в вежливой форме.

— Ну а что делать? — тут же смущается он. — Люди время тратят, я тоже, а толку никакого… Конечно, считается, что мужчина должен смыслить в военном деле, но ведь это дано не всем.

— Да нет, я только за! Ты и так за троих пашешь, ещё не хватало всяких бездарей на себе тянуть. Я просто удивилась, что ты на это решился, ты ведь всегда такой… покладистый.