Яволь, пан Обама! Американское сало - Матвейчев Олег Анатольевич - Страница 11

Козак во всем по жизни был аналитик и стратег. Даже в том, как покорять женские сердца. Чтобы действовать наверняка и сразу произвести неизгладимое впечатление, Николай решил устроить Алле Лисовской обзорную экскурсию по родному Киеву не на машине и даже не на открытой палубе второго этажа английского дабблдеккера, а на вертолете. Пусть увидит дивную красоту с высоты птичьего полета. Для этого слегка злоупотребил служебным положением, позвонил ребятам из президентского авиаотряда, они все равно летают над Днепром каждый день, возят то экологов, то киношников, так пусть покатают и его с девушкой!

В большом салоне «Ми-8» были только Алла и Николай. Командир, второй пилот и бортинженер понимающе прикрыли дверь в кабину, чтобы не мешать господину Козаку ухаживать за дамой.

– Николай, вы волшебник, – счастливо засмеялась Алла. – Прямо как в песенке в детской: прилетит к нам волшебник в голубом вертолете… это точно про вас. Ой, а там что?

– Это метромост, а там острова, любимая зона отдыха киевлян.

– А там?

– Киево-Печерская лавра.

– Откуда христианство по Руси пошло?

– Типа того. Я в религии не очень разбираюсь.

– А высокая дама со щитом и мечом, это Родина-мать?

– Ну да. Поставили еще при Брежневе к тридцатилетию Победы, когда Украина входила в СССР.

– Понятно. А теперь сносить не собираетесь? Как болгары солдата Алешу или как эстонцы памятник на Тынисмяги?

– Нет, не собираемся, мы же вместе ту победу одержали.

– А это что?

– Где?

– Ну это, красно-коричневое!

– А! Так это университет киевский, где, кстати, Булгаков учился, тот, что «Мастера и Маргариту» написал.

– А почему такого цвета?

– Кто?

– Университет.

– Потому что так покрасили.

Алла звонко рассмеялась. Она и пленила Козака своим смехом. И ему хотелось, чтобы девушка смеялась еще и еще.

– Вот ты про университет говоришь… – Он автоматически перешел на «ты». – Удивляешься, что так чудно университет покрасили. Когда я учился в военном училище, ходил такой анекдот, тогда вообще была мода на абстрактные анекдоты…

– А в каком военном училище ты учился?

– Это сейчас не важно.

– Не хочешь говорить?

– Скажу, ты слушай пока анекдот.

– Нет, ты сперва скажи, какое училище оканчивал? Это что? Тайна?

– Омское высшее училище КГБ СССР, устраивает?

– Вполне.

– Теперь можно анекдот?

– Давай.

– В общем, курсанта спрашивают, что такое: зеленое, соленое, висит на стенке и пищит.

– Ну?

– Ответ – селедка!

– А почему зеленое?

– Потому что покрасили.

– А, поняла! – снова расхохоталась Алла. – Вот уж и правда кстати анекдот!

– Ты не дослушала, почему висит на стенке и пищит.

– Ну, почему?

– Потому что прибили гвоздиками к стенке.

– А почему пищит?

– А потому что ее крепко обнимают. – Козак крепко обнял Аллу.

Когда вертолет садился на площадке в Борисполе, Николай и Алла уже целовались, словно студенты, что по весне слиняли с занятий.

– Хочу с тобой видеться, – не отпуская ее руку, попросил Николай.

– Звони, – кивнула Алла.

Глава 5

– Ваш паспорт, пожалуйста.

– Вот, Дружинин Евгений Васильевич.

– С какой целью следуете в Украину?

– Бизнес.

– Счастливого пути.

Дружинин прошагал в накопитель и уже хотел присесть и полистать свежий номер «Коммерсанта», как увидел до боли знакомую спину. Эту спину ни с какой другой спиной Евгений спутать не мог. Два года в строю за нею вышагивал.

– Павло!

Да, это действительно оказался Павло Ксендзюк. Они обнялись.

– Ты хде? – с мягким хохляцким «г» поинтересовался Ксендзюк и, не дожидаясь ответа, стал излагать свою биографию. – А я теперь в Торонто, у Канаде, маю хату, три кары, пять чылдренят.

– Давно не видались, – слегка отстраняясь, улыбнулся Дружинин.

– Ага, с самого Душанбе, как нас расформировали после вывода, – почти перешел на русский Павло.

Павло. Его командир взвода прапорщик Ксендзюк. Афганский хохол, как все звали его тогда в Баграме и в Кандагаре.

– Я ж при Горбаче запаковался – упаковался весь, – блеснул дентальной жемчужностью американской стоматологии Павло. – Кому война, а кому мать родна! Ты ж понимаешь.

– Понимаю, – улыбнулся в ответ Дружинин. – А что теперь там?

– Там? – Ксендзюк вздохнул. – А там бизнес у меня, жрачка, сальце-шмальце, ты ж понимаешь, хохол без склада, где тушенка, – не хохол!

Добродушно посмеявшись, прошли в буфет.

– Виски, водку? – поинтересовался Дружинин.

– Не, я у Канаде на бурбон перешел, – покачал головой Ксендзюк. – Та же наша украиньска горилка, только з кукурузы!

– Два «Джим Бима», – сказал бармену Евгений.

– Ага, – кивнул Ксендзюк.

Он буркнул что-то насчет нигде не принимаемых канадских долларов и золотой «визы» Чейз-Манхэттен банка, которую тоже не везде принимают «тут в Крыму», предложил пить «на счет старого афганского дружбана Дружинина».

– Я года три назад кого-то из наших встречал, мне сказали, у тебя сын есть, Василек, как он? – после второго «Джим Бима» поинтересовался Ксендзюк.

– Да вырос уже, – вздохнул Дружинин. – Тоже бизнесом занимается.

– Каким бизнесом? – почти с профессиональным американским интересом спросил Ксендзюк.

– Рок– и поп-группы украинские в Москву возит, вроде пиар-менеджера у них там, – невесело ответил Дружинин.

– Что? Дела не очень чтобы очень? – хмыкнул Ксендзюк.

– Да чем бы дитятко ни маялось, лишь бы не плакало. – Евгений запросил у бармена по третьему «Джим Биму» и предложил выпить за Афган и за пацанов, что прилетели оттуда в Союз «черными тюльпанами».

Выпили не чокаясь.

– Слышь, братан, – обратился вдруг к бармену Ксендзюк, – сделай-ка телевизор погромче, что-то там интересное и кстати кажут.

По телевизору действительно, как по заказу, шел безмолвный репортаж. Показывали транспортные самолеты, какие-то гробы, потом военных, которые отталкивали гражданских с фото– и телекамерами.

Бармен прибавил звук.

– Вчора в аеропорту Жулянi не військова далечінь журналістам українського телебачення зняти репортаж про прибуття «вантажу-200». За нашими неперевіреними даними в аеропорту вивантажували труни з тілами десантників, загиблих на маневрах поблизу Полтави, коли два бронетранспортери з солдатами підірвалися на учбових мінах…[8]

– Что за фигня? – возмутился Ксендзюк. – Ты послушай, чего брешут! Как могут два бронетранспортера с солдатами подорваться на учебных минах? Что за лажа?

– Ясное дило, з Афгану десантников привезли, – встрял бармен, продолжая методично протирать и без того идеально чистые стаканы. – Об этом все гутарят, потому и журналиста Гагаладзе вбыли, что много знал.

– Мля, друг ты мой, Жека, – не удержал пьяных слез Ксендзюк. – Мы вот з Афгану живыми приихалы, а братанов мертвяками выгружают…

Бармен, повинуясь жесту Ксендзюка, налил снова. Выпили, а потом соткнулись лбами и затянули любимую.

В самолет они грузились уже здорово датые. Недаром нос у Дружинина с утра чесался. Недаром!

– А знаешь, давай мы с тобой бизнес замутим, – уже подлетая к Симферополю и вполне протрезвев, предложил Ксендзюк. – Мы с тобой, братан, здорово можем приподняться.