Персидские ночи (СИ) - Витич Райдо - Страница 31

— Замечательное качество, я могу лишь приветствовать его.

— Подожди, не перебивай. В этом завтра тебя нет, потому что тогда в нем будут огромные проблемы, которых мне хватает и без тебя. Меня не поймут, если я только заикнусь о романе с тобой, не то что о браке. Не поймут друзья и родители, не поймут знакомые. Начнут коситься, как на прокаженную. У нас не любят смешанных браков. Но это еще не все и не самое главное, Хамат? Есть еще одно. Если я выйду замуж у себя на Родине, у меня есть шансы сохранить свободу и в случае неудачного брака, расторгнуть его. А что ждет меня здесь? Я не знаю языка, не знаю законов. Сколько случаев было, когда женщины выходили замуж за иностранца и оставались мало ни с чем, так еще в качестве бомжей, у которых один выход .. вернее два – панель и смерть. Их лишали детей, не давали уехать домой. Да, что перечислять всем известное? И это на Западе. А здесь Восток.

— Это еще хуже, ужаснее, да? — улыбнулся ей Хамат.

— Да, если хочешь. Наиграемся мы с тобой и что дальше? Заведешь вторую жену, третью, в лучшем случае…

— Женечка, — рассмеялся он и обнял глупую. — Ты абсолютно незнакома с нашими законами. У меня не будет и быть не может второй, десятой жены. Ты и только ты. У нас считается неприличным смотреть на чужих женщин, ходить в общественные места с любовницами. У нас хранят верность семейному очагу, женщине, что длит род мужчины. Да, ты не сможешь занять пост вице-президента моей компании, но, думаю, тебе хватит дел и дома. Не знаю, кто забил тебе голову подобными предрассудками, но уверяю тебя – все, что ты знаешь о наших законах и традициях, мягко говоря, надумано. В моей семье грех прелюбодеяния считается не меньшим, чем убийство, и у многих, тоже самое. Я не могу отвечать за всех, как и ты, и согласись, это правильно. Достаточно отвечать за себя. Я не унижу тебя связью с другой женщиной, не заберу ребенка, не оставлю без содержания, чтобы ни случилось. Все будет обговорено в брачном контракте на русском языке.

— Хамат, — покачала головой девушка. — Ты удивительный человек, уникальный в своем благородстве, но… говорить можно, что угодно. Мы порой уверены в том, что будет завтра, а оно приходит и не такое, как мы думали. Жизнь мешает наши планы самым невообразимым способом. И еще самое главное – я не люблю тебя. Да, ты прекрасен, ты просто приз для женщины, мечта, но, видно, не моя. Мне мало желать близости, мне нужно любить. А это чувство не купишь, его невозможно возбудить искусственным путем, оно никому и ничему не подчиняется.

— Возможно, еще полюбишь.

— Возможно, — не стала разочаровывать его девушка.

— Женечка, можно я попрошу тебя, а ты пообещаешь исполнить?

— Что? — улыбнулась: все-таки Хамат удивительно привлекательный мужчина, сексуальный. Этот взгляд, этот голос, ласковое прикосновение рук, шоколадный бархат кожи, аромат, исходящий от нее – волнуют Женю, манят, обещая блаженство, новое неизведанное еще ощущение.

Парень склонился над ней, обнял и, заглядывая в глаза, сказал:

— Подари мне оставшиеся дни и ночи. Без разговоров и сомнений.

— Без вопросов…

— Без условностей, друзей…

— Без предложений…

— Только ты и я. Три ночи и три дня.

Женя улыбнулась, утопила пальцы в его волосах и подставила губы для поцелуя:

— Согласна.

Глава 10

— Ну и где вы были? — спросила встревоженная Надя, когда Хамат и счастливая, просто сияющая от счастья Женя появились, наконец, в гостинице, вошли в номер подруг. — Десять вечера, Женька!

— Вы мама Жени? — выгнул бровь Хамат.

— Нет, я ее подруга и беспокоюсь о ней!

— Ребята, не ссорьтесь, умоляю! — пропела девушка, скидывая пакеты на диван.

— Обновки? — сразу сообразила Сусанна.

— Не просто обновки, а произведения искусства! Надя смотри! Мы объездили все лавки, ты не представляешь, какая прелесть выставлена в маленьких магазинчиках!

Хамат сел в кресло и принялся лакомиться виноградом, не спуская блестящих глаз с девушки. Нет ничего прекраснее наблюдать за женщиной примеряющей наряды. В этом он убедился сегодня, протащив Женю по всем местным бутикам и магазинам, лично принося в примерочную очередную шмотку. Помогал застегнуть вечернее платье из сирийского шелка с узорной вышивкой бисером, одевал туфельку на ее ножку, примерял ажурное белье и накладывал на запястье браслеты. Улыбки Жени, ее изящное кружение перед зеркалом, сводили его с ума. Девушка была настолько великолепна, настолько грациозна, мила, женственна, стыдлива на людях и раскрепощена один на один с ним в примерочной, что Хамат, умирая от желания, не мог отказать себе в шалостях, чтоб лишний раз увериться в том, что Женя не сон, то и дело обнимал ее, ласкал украдкой, целовал. Он не мог надышаться, насмотреться на нее и все уверял себя, не веря собственному счастью – она моя.

У девушки был отменный вкус и те наряды, что она выбрала, делали ее ослепительной. Хамат не хотел отказывать себе в удовольствии вновь увидеть свою любимую в открытой блузе, в декольтированном платье, легком, легкомысленном костюмчике. Лицо девушки светилось, когда она хвасталась перед подругами, вытаскивая одну вещь за другой. Подруги включились в процесс, напрочь забыв о Хамате, а он и не напоминал о себе. Сидел тихо, ел виноград и щурил лукавый глаз на Женю, Надю, что примеряла, прикидывая на себя наряды подруги, Сусанну, что пыталась натянуть на свою ногу усыпанные стразами изящные саббочки, вдеть в уши серьги из сапфиров.

Первой очнулась Надя. Погладила сапфировый браслет:

— Фаберже&Саровски… — и качнулась к Жене. — Сколько это стоит? Ты где столько лир-то взяла? А через границу как повезешь?

— Хамат поможет. Он обещал. Да? — обернулась к парню.

— Конечно. Без проблем.

— Ну, это здесь, допустим, а у нас?

— Я оформлю дарственную. Так и впишите в декларацию.

— Но это же безумно дорого, — опять оглядела браслет изумительной ручной работы, примерила на запястье.

— Женечка дороже, — улыбнулся Хамат, подмигнув любимой.

— Ага? — растерялась Надя, попыталась залезть в следующий пакет, но Женя его убрала.

— А это я покажу потом, — заявила с лукавством и кинула пакет в руки Хамата. Он не сдержал понимающей улыбки и провел пальцем по своим губам, обещая девушке новые впечатления и поторапливая. ‘Иди ко мне, ты прекрасна’, — говорил его взгляд. Сердце девушки взволнованно забилось в предчувствии ночи, полной страсти и нежности. Еще одной – длинной, томной, чудесной.

Парень встал, подхватив пакет и обняв Женю, раскланялся Надежде и Сусанне.

— Доброй ночи.

И повел любимую в свой номер.

Надя хмуро посмотрела им в спины, потом на оставленные подругой наряды и сапфировый гарнитур и качнула головой: ох, Женька, с огнем играешь….

Хамат раздел Женю и, любуясь телом любимой, высыпал из пакета невесомые тряпочки. Первым лег на бедра девушки ажурный белый пояс, потом по ноге заскользил белый чулок, нежно разглаживаемый смуглой ладонью парня, второй, с той же нежностью и любованием, дошел до бедра, плотно обхватывая ножку.

Женя замерла, разглядывая Хамата, чувствуя тепло его рук. Ей было приятно каждое его прикосновение, каждый взгляд, и она не желала ни вздохом, ни жестом нарушать ощущение неги, вспугивать упоительный, уже желанный момент близости. Хамат. Ею опять всецело владел лишь он, от мыслей до тела.

Он прикрепил чулки к поясу, обвел фигурку девушки ладонями от лодыжек, по бедрам, талии, груди и вдруг подтянул ее к себе, заставляя лечь, и приник к лону жадно, и в тоже время, нежно. Женя вскрикнула от неожиданности, попыталась оттолкнуть, но Хамат прижал ее руки к постели крепко, но ласково. Девушка послушалась, перестав сопротивляться, и почувствовала волну тепла, задрожала, подчиняясь неведомым ей ощущениям. Жар и острое, нарастающее желание вновь поработили ее рассудок, заставляя отдаться на волю умелых ласк Хамата. Она застонала и погрузила пальцы в волосы парня, требуя: еще, еще. Он засмеялся, подхватил ее на руки и вынес на балкон: